Жизнь и приключения Светы Хохряковой - Татьяна Догилева

Вот когда меня на середину зала выставили, я автоматом и выдала монолог в стиле Пьеро. Несу всякую чушь про молодость и неопытность, а в башке бьется ужас: «Господи! Что я делаю?! Сейчас меня побьют!»

Но они все схавали. Танька ко мне подбежала, стала целовать, по голове гладить:

– Деточка, не плачь. Конечно, мы все понимаем… Правда, Борис? Правда, ребята?

И все сказали дружное «да».

* * *

Потом, когда мы с Танькой остались наедине в ее кабинете, без видеослежки, она на меня зыркнула недобрым взглядом и сурово изрекла:

– Ты все сделала очень хорошо, качественно, но почему говорила таким странным голоском?

У меня мурашки по телу побежали.

– От волнения, – пролепетала я.

– Волновалась, значит? – спросила она холодно.

И я поняла, что ни капельки она мне не верит, ну просто ни капельки.

– Ладно, иди пока. Подумаем, что с тобой дальше делать.

– До свидания, – вежливо попрощалась я.

Но она не была вежлива со мной, вяло махнула рукой, мол, убирайся; и я убралась к своим окопным товарищам, хотя и товарищами они мне не были.

Академисты, как ни странно, совсем не обсуждали яростное событие, которое приключилось на нашей Звездной поляне. Все как-то затаились. Не очень расклад понимали, раздумывали, почему Калганов вроде как заступился за меня. А он и не заступался вовсе, он просто играл на компьютере, а все остальное ему было по фигу. Но не по фигу моя эпопея оказалась телезрителям. Они как-то взбодрились и стали проявлять повышенный интерес к нашему, до этого вялотекущему, шоу.

Рейтинги у «Академии успеха» сильно скакнули вверх, а наши начальники стали ходить именинниками. Бобби и Танька светились не очень здоровой радостью, со всеми были ласковы, но глаза их алчно посверкивали, когда они поглядывали на участников проекта – соображали, какой бы еще скандал учинить, раз все так удачно получилось. Со скандалом не вырисовывалось. Все вели себя, как дрессированные мышки. Пошла обычная работа – занятия и подготовка к концерту, где номинантами были объявлены я, Роксана и Васька Углов. Я-то еще до собрания в номинацию была заявлена, а Роксанку с Васькой уже после него добавили. Они, конечно, затрепетали, но не удивились: в самом деле, не Ильдара же Калганова с его корешами в первую номинацию запихивать.

Стали мы свои песенки разучивать, каждый – свою. Я, естественно, «Завтра будет выходной». Тягомотина с записью была страшная. Мне песня по-прежнему не нравилась, а я по-прежнему не нравилась Косому Бобби, но оба, как могли, скрывали свои «горячие» чувства. Он хотел, чтобы я пела задорно и весело. «Зажигай, зажигай!» – требовал. Но мой организм отказывался зажигаться от этой белиберды; я все-таки книжек много хороших читала, стихи наизусть учила, даже некоторые на испанском языке, которого знать не знаю, но для своего дорогого Антона постаралась, чтобы приятные сюрпризы ему устраивать. А тут:

Милый, милый, дорогой,Ненаглядный козлик мой!

Как-то неудобно мне было это выпевать. Но я себя превозмогла. «Ладно, – думаю, – отмучаюсь. Это же в последний раз. Терпи».

В общем, ничего хорошего из моей песни не получилось. Это было ясно абсолютно всем.

Пришел режиссер-постановщик концерта, услышал мою запись и обалдел. Позор был неминуем. Режиссер вздохнул – деваться некуда и стал выстраивать мне номер.

Танька с Бобби не встревали, хотя все всегда под контролем держали, а тут не появлялись даже, когда режиссер работал. Стыдно, было, наверное. Режиссер Андрей Колов мне нравился. Не внешне, внешне он, как большинство режиссеров, был чудаковатый, мелкий и лысый, но живой такой, энергичный и, на мой взгляд, талантливый. Почесал, почесал он свою лысину, поприкидывал что-то, глядя на меня, и заявил:

– Пойдем от обратного. Песня вроде веселая, а мы будем делать грустный номер.

И начал делать. Поставили березу на сцене, под ней пенек, на который усадили меня в моих шортах и с зелеными волосами и сунули мне в руки аккордеон. Это уже я сама попросила:

– Дайте аккордеон, я на аккордеоне умею играть.

Думала, хоть за аккордеон спрячусь, когда совсем стыдно будет.

– Отлично, – согласился Колов. – Дайте ей инструмент.

Большей нелепицы и несуразицы, чем мой номер, вообразить было невозможно. Но он произвел большой фурор у зрителей. Я отказываюсь понимать почему. Зал как с ума сошел. Все вскочили и стали скандировать «Молодец!». Я думала, студия обвалится. Уже следующий петь должен, а публика не успокаивается: «Козлика давай!» – орут, как на футболе. Публике в микрофон объясняют, что бисировать в проекте «Академия успеха», мол, не по правилам, что крики и вопли мешают проведению концерта и сейчас всех попросят очистить зал. Куда там! «Козлика!» – и всё. Не вызывать же ОМОН.

– В порядке исключения песня Бориса Кучера «Выходной» в исполнении номинантки Пепиты прозвучит второй раз!

И я схватилась за аккордеон, еле успела до включения фонограммы. Сижу на пенечке, рот раскрываю, мехи инструмента растягиваю и на руководство пялюсь. Вижу, не в себе они малость. Никак не ожидали такого поворота. Косой Бобби совсем окосел и улыбается, ну чисто артист Крамаров.

Естественно, никто меня не выгнал. Типа, спасли зрители. Но не очень-то я верила в честность зрительского голосования; видимо, Танька с Бобби решили меня еще помурыжить в Академии, а выгнали в тот раз Роксанку. Все академисты отдали свои фишки Ваське Углову, мотивируя свой выбор тем, что мальчиков и так меньше, чем девочек. Роксанка прорыдала всё голосование, а когда ей предоставили заключительное слово, то она вместо того, чтобы благодарить педагогов, Главный канал и маму с папой, как заорет в микрофон:

– Да пошли вы в жопу с вашей Академией! Я и без вас звездой стану! Правда, Вовик?

– Конечно, станешь, Рай! – заорал из зала здоровый парень бандюковатого вида. – В гробу мы их видали, пидоров этих!

– Я согласна выйти за тебя замуж, Вовик! – докрикивала в микрофон Райка, потому что секьюрити уже пытались утащить ее со сцены.

Но тут взвыл зал, выражая свое недовольство. Секьюрити растерялись, а Райка уже визжала:

– Не трогайте меня, гады! Вова! Вова! Спаси меня!

И давай лупить парней в форме. Да так разошлась, что любо-дорого смотреть было; видно, вспомнила свое боевое прошлое на подмосковных дискотеках.

Залу зрелище понравилось. Все повскакивали с мест и что-то орали в поддержку дерущейся женщины. За это время Вовасик протаранился к сцене и одним могучим прыжком вскочил на нее. С разбегу вмазал по физиономии одному охраннику; второй, хлипкий, сам отвалил за кулисы. Влюбленным больше никто не угрожал, и они естественно сошлись в жарчайшем поцелуе. Браво! Зал зашелся от восторга – аплодисменты, топот, крики.