Евгений, Джек, Женечка (СИ) - Горышина Ольга

Правду… Тебе тяжело ее было даже написать… Двадцать лет назад.

— А какие тут обиды? — Джек только глубже засунул руки в карманы и сгорбился. — Ты чего…

— Не чего, а из-за чего, — выдала я еще грубее. — Из-за дачи.

Пусть не думает, что меня гложет другое. Пусть не строит иллюзий, что он любовь всей моей жизни. Единственная! И неповторимая. Не нужны мне такие повторения…

Джек чуть выпрямился, но рук из карманов не вынул.

— Брось… Я ее продал и распрощался навсегда. Я тут впервые за четыре года. И только из-за днюхи Шланга. Так что не боись, ты меня здесь больше не увидишь…

— Да для меня это вообще не проблема… — продолжали мы разговор слепого с глухим.

Стук сердца все уши забил — как я слова Сомова вообще разбирала, не понимаю. И что со мной такое? Будто снова восемнадцать и от моего солдатика ни ответа, ни привета. И как я бродила тут летом по боевым местам юности, чтобы родными ароматами вылечить больную душу. Тогда ещё я верила, что это простое недоразумение, плохая работа почты, и через полгода мы снова встретимся. Встретились — через полжизни.

— Я за тебя переживала… Я бы тоже расстроилась.

— Приятно слышать. Ну, идешь к Шлангу? Или домой проводить?

— Провожать меня уж точно не надо. А раз меня старший в кой-то веке из дома выпустил, то грех не воспользоваться…

Я не договорила — решила, что «ситуация» все же малость не то слово…

— … возможностью на час почувствовать себя снова беззаботной девчонкой…

Это я сказала обдуманно. Пусть его уколет хоть маленькой тонюсенькой портновской иголочкой. Костюмчик скроен не по мне, но я выдержу роль этот час. Как выдерживала другую двадцать лет.

14. 38 дней

Самыми сложными стали первые тридцать семь дней моей свободной жизни. В тридцать восьмой я верила, что вздохну свободнее. Но в первые полчаса нового дня ничего не изменилось — виноват, конечно, Влад, который пока еще не исчез из моей жизни и из моей постели.

— Влад, ты мне спать мешаешь…

На самом деле мешала ему я, упираясь носом в предплечье. Мешала не своим присутствием в кровати, а потому что он что-то спешно набирал на виртуальной клавиатуре айфона.

— Отвернись и спи, — буркнул мой бывший муж, не отведя взгляда от экрана смартфона даже на секунду. — Мне нужно еще пять минут. Иначе к утру забуду, что хотел написать.

Сказал, как отрезал. Никаких эмоций в голосе. Ни сожаления, ни извинения.

— Значит, это не так уж и важно было, — не отстранилась я от него даже на сантиметр.

Фраза многозначная: и про работу, и про меня. Это наша последняя ночь. Мог вообще не ложиться со мной в одну кровать, если решил работать. Впрочем, непонятно, на что я злюсь? Это же у него привычка… Рабочий навык… Закрыть глаза и сразу вспомнить что-то важное. Но ведь просто закрыл глаза и даже не обнял. В последний раз.

— Слава, можешь не мешать?

Теперь он немного даже разозлился. Я мешала ему впервые. Обычно терпеливо ждала, когда его умные мысли наконец закончатся… до утра. Да, иногда не дожидалась и засыпала. Обычно мы договаривались, когда будем не просто спать. Обычно… Обычного больше нет. Мы в официальном разводе. И я, кажется, суммарно за этот месяц приставала к нему больше, чем в последние три года. Зачем, спрашивается? У меня нигде не свербило. Если только в голове, что я расписалась в своей некомпетентности в качестве жены. Наперед не наешься, а когда у меня снова будет секс, только господин Великий Хрен знает… Тот, который найти с трёхлеткой более чем проблематично. Да и надо ли? Нужна ли мне личная жизнь, когда я так устала от семейной?

— Завтра я тебе мешать уже не буду.

Ответ против желания прозвучал обиженно, и я, чтобы сгладить неловкость, не убрала носа с его руки. Влад с каменным выражением лица продолжил набирать текст, только пальцы его задвигались раза в два быстрее.

— Ты уверена, что тебе это надо? — проговорил он, бросая телефон на прикроватную тумбочку. — Не просто для галочки? Типа последний семейный секс…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Семейный у нас был тридцать восемь ночей назад.

— Хочешь мне вместе с мозгами ещё и яйца разгрузить? По дружбе? Или готова получить оргазм?

Господи, вот ведь сморозил! Нарочно не придумаешь. Электрическая подсветка исчезла с его лица, сделав привычно темным — только таким я и целовала его последнее время. Даже не вспомнить, когда мы последний раз залезали в постель при свете дня. Когда мы вообще в неё прыгали, а не падали с одним только желанием — обнять подушку и чтобы все дни недели вдруг стали воскресеньями.

— А ты меня совсем не хочешь, да? — пыталась я как-то выйти из затруднительного положения, в которое загнал меня его язык.

— Опусти руку чуть ниже живота и получишь нужный тебе ответ.

Я не стала этого делать — водрузила руку ему на грудь. Сердце билось ровно — это все, что теперь нужно знать про наши с ним отношения.

— И все равно я считаю, что сегодня это лишнее, — проговорил Влад с излишней строгостью. — Долгие проводы, лишние слёзы. Ты и так завтра будешь реветь.

— Уже сегодня.

— Вотэвэ…

Да, без особой разницы… Влад любил вставлять английские словечки в витиеватую речь. Даже умудрялся сделать это с тяжелым русским акцентом, хотя по жизни его английскому можно было обзавидоваться. Импортные словечки были его фирменной черточкой. Своеобразная такая перчинка, которая привлекала к нему женщин в те дни, когда он не был ещё богат и не был моим. Некрасивый лицом, он обладал шармом, силе которого позавидовал бы любой магнит. Его ценили мужчины за ум, а женщины… Да тоже за ум… Впрочем, мнение баб на его счет Влада вообще не интересовало — только оценка мужчин, и как он говорил: мужской успех завязан не на количестве перетраханных баб. И даже не на количестве подписанных контрактов. Нет — он зиждется на той единственной женщине, которая делит с тобой жизнь и этой жизнью довольна. Раз успех ушел — нужно делать новый шаг по семейной лестнице. Уже без этой женщины. То есть без меня. Это я ему сказала. Не он.

— Слава, может тебе все-таки любовника завести, раз со мной никак?

Я не ожидала такого предложения. Подобное мужчина предлагает, лишь когда обнаруживает себя в тупике, а биться головой о стену не привык.

— Влад, мне секс не нужен…

— Чего тогда тебе не хватает?

— Я устала от постоянного чувства вины…

— Я когда-нибудь в чем-нибудь тебя обвинял? — вопрос прозвучал сурово, но мне не стало больнее.

— Если бы ты обвинял, было бы легче… Я сама себя обвиняю в том, что не чувствую себя в нашей семье комфортно.

— И ты готова пожертвовать ребенком ради личного комфорта?

Я молчала. Он ведь знал ответ — да, иначе бы никогда не выказала мужу недовольства. Просто спокойная жизнь без эмоций, на которую я подписалась с ним в ЗАГСе, заела меня окончательно.

— Ярик не будет счастлив с несчастливыми родителями.

— Я с тобой счастлив, Ярослава, — изрек Влад все так же безжизненно спокойно.

— Ты просто ни с кем не был никогда счастлив по-настоящему.

— А ты, значит, была? До меня?

— В шестнадцать лет я была счастлива.

— Я познакомился с тобой через пять лет после этого.

— Через четыре, если быть точными…

— Ты зачем-то выбрала меня.

— Это был ты, кто выбирал.

Влад поднялся из кресла и отошел к окну. Мы были с ним в Лондоне — он впервые взял меня с собой в бизнес-трип: я напросилась, чтобы поговорить без детских ушей про нашу семейную действительность. Ну, еще до свадьбы мы сгоняли туда на уик-энд посмотреть мюзикл в театре Виктории и съесть в пабе рядом с битловским музеем фиш-энд-чипс. Тогда, после пива, у нас была первая нормальная ночь — ну, в которой я почувствовала себя снова женщиной и подумала, что у наших отношений может быть продолжение не только в стенах офиса. Я проделала через десять лет такой же трюк, но, увы, чуда не случилось. Если раньше у нас получалось хоть раз из десяти попадать в яблочко, то сейчас мне не помогали никакие женские ухищрения, а Влад не был особо чуток ко мне — всегда мыслями витал где-то далеко от постели.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})