Победаст, он же Смердячок - Игорь Гергенрёдер

26 ноября 1948 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об уголовной ответственности за побеги из мест обязательного и постоянного поселения лиц, выселенных в отдаленные районы Советского Союза в период Отечественной войны». Указ гласил: «В целях обеспечения режима поселения для выселенных Верховным органом СССР в период Отечественной войны чеченцев, карачаевцев, ингушей, балкарцев, калмыков, немцев, крымских татар и др., а также в связи с тем, что во время их переселения не были определены сроки их высылки, установить, что переселение в отдаленные районы Советского Союза указанных выше лиц проведено навечно, без права возврата их к прежним местам жительства. За самовольный выезд (побег) из мест обязательного поселения этих выселенцев виновные подлежат привлечению к уголовной ответственности. Определить меру наказания за это преступление в 20 лет каторжных работ».

Указ вызывает у меня чувство солидарности с людьми названных национальностей, мы объединены одной судьбой. И потому мне не может не быть дела до судьбы чеченцев и других народов в России.

Не забывая этого, поговорим об ограблении и долгах. Коснусь Указа от 13 декабря 1955 года «О снятии ограничений в правовом положении с немцев и членов их семей, находящихся на спец поселении». Мои родители и я были освобождены из-под административного надзора МВД, но в указе содержалось ещё кое-что: «Установить, что снятие с немцев ограничений по специальному поселению не влечет за собой возвращение имущества, конфискованного при выселении».

29 августа 1964 года был издан Указ «О внесении изменений в Указ Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года „О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья“». Обращаясь к факту, что «в отношении больших групп немцев — советских граждан были выдвинуты обвинения в активной помощи и пособничестве немецко-фашистским захватчикам», законодательный орган признал: «Жизнь показала, что эти огульные обвинения были неосновательными и явились проявлением произвола в условиях культа личности Сталина». Из этого следовало решение: «Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года (…) в части, содержащей огульные обвинения в отношении немецкого населения, проживавшего в районах Поволжья, отменить».

Однако, «отменив обвинения», законодательная власть не исправила того, чему они послужили. Республика немцев восстановлена не была, о возврате конфискованного или о выплате компенсации — никакого помину. То есть власть лишь созналась, что масса людей была оклеветана, оболгана и на основании этой лжи лишена своего государственного образования, ограблена и выселена.

Прошли годы, много чего изменилось, и во времена гласности, в пору демократии Ельцин заявил: Автономная республика Немцев Поволжья будет восстановлена. Не знаю, помнит ли кто-то об этом? И о том, что конфискованное можно было бы возместить. Ведь хватило же общегосударственной собственности на новоявленную элиту, и она наезжает и в мой фатерланд, бахвалится украденными деньгами, устраивая здесь будущее для себя. Вы же при этом (обращаюсь к автору письма) советуете мне не интересоваться тем, что происходит в России.

Когда я просил Германию принять меня с семьёй и заполнял соответствующий формуляр, в нём встретился вопрос: какой собственности лишились мои предки в России? Я указал основное.

Российское государство дважды в долгу передо мной: как перед представителем моего рода и моей нации. Это даёт мне полное и, надеюсь, всем понятное право писать о России.

В Германию мы уезжали из Кишинёва: живя там, я критиковал установленный в Молдове режим. Коммунистическая номенклатура, перекрасившись, раздувала национализм, устраивая многотысячные митинги и шествия. Националисты поднимали плакаты: «Молдова для молдаван!», «Русские — чемодан, вокзал, Россия!» Фашиствующие молодчики безнаказанно разгромили редакцию русскоязычной газеты «Молодёжь Молдавии», залили помещение бензином и выжгли. В Кишинёве избивали журналистов, избивали приезжавших депутатов от Левобережья Днестра. Они перестали приезжать, Левобережье отделилось, образовав Приднестровскую Молдавскую республику. Я передавал туда статьи с критикой режима, в чьей власти находился, и статьи печатались под моей фамилией. Это продолжалось и во время войны летом 1992 года, в которой обе стороны потеряли более тысячи человек убитыми. Когда Национал-христианская партия Молдовы во всех СМИ предложила возвести в Кишинёве памятник фашистскому диктатору Румынии Антонеску, виновному в умерщвлении сотен тысяч евреев, и назвать его именем центральные улицу и площадь, я выступил с протестом против этого кощунства. Протест опубликовало в республике лишь одно издание — газета евреев Молдовы и Одессы «Наш голос».

О цене моих публикаций распространяться не буду. Спасли меня, мою семью международная кампания защиты и фатерланд (я не беру это слово в кавычки, как Вы). Что до происходящих в Германии политических (вернее, социально-политических) процессов, то я ощущаю на себе их последствия, но чего-либо направленного именно против переселенцев ни мне, ни моим близким ощутить не довелось.

Вы совершенно правы, говоря, что происходящее с нами, переехавшими в Германию людьми, заслуживает внимания. Но ведь я и описал кое-что в повести «Тень и источник», не так давно опубликованной в «Литературном европейце». Если же кто-то недоволен здешней жизнью и тоскует по России более, чем некоторые мои герои, то что мешает туда убыть? Благо, известна президентская программа приёма. И когда человека в России встретят так, как встретят, и дадут ему то, что дадут, вот тогда пусть он и скажет: «И почему все так обслюнявились любовью к „фатерланду“?»

«Любить, как равно и ненавидеть Россию, легче издалека», — пишете Вы. Если имеются в виду материальная обеспеченность и безопасность, то какие могут быть возражения? Заниматься творчеством вообще, знаете, легче не в нужде и при свободе. Ощущая это на себе, я написал повести о любви к России, которая вела молодых людей на борьбу за Учредительное собрание. Российская критика вполне оценила повести, меня не упрекнули в том, что я написал их, живя далеко.

Далеко ли я и насколько от России несогласных? В любом случае расстояние не мешает этой Россией восхищаться. Она борется против власти Путина, которая убивает беззащитных, как убила Юрия Щекочихина, Анну Политковскую, Ивана Сафронова и других. Как ни далеко застенки, где заперты Михаил Ходорковский, Платон Лебедев, Светлана Бахмина, Михаил Трепашкин, Борис Стомахин, Зара Муртазалиева, Валентин Данилов, Игорь Сутягин, Григорий Пасько и ещё многие политзаключённые, меня волнует их судьба.

Мне могут заметить: я-де только что говорил о пресловутой элите, а ведь и Михаил Ходорковский однажды и вдруг стал очень небедным человеком. Стал. Но он занялся благотворительностью, начал из детей-сирот растить талантливых специалистов, культурных людей для страны. И при этом независимо держался в Кремле. Там подумали о будущем и в назидание другим учинили расправу над Михаилом Ходорковским, спустив команду юстиции. Год за годом власти, исполняя пожелание Путина и демонстрируя произвол, насмехаясь над законом, стремятся принудить Михаила Ходорковского к мольбам о пощаде вроде тех, с какими обращались к Сталину подсудимые на знаменитых гадких процессах. Путину страстно желается почувствовать себя Сталиным, но Михаил Ходорковский уважает себя.

Мужество политзаключённых заставляет самых разных людей в мире помнить о России мучеников. И размышлять о режиме террора, посылающем убийц и за границу. В Дохе, столице Катара, 13 февраля 2004 года от взрыва автомобиля погиб Зелимхан Яндарбиев и получил ранения его сын-подросток. Российские агенты Белашков и Богачев были пойманы с поличным, катарский суд признал их виновными по всем пунктам обвинения и приговорил к пожизненному заключению. Российские власти потребовали их выдачи с тем, чтобы они отбывали наказание в России. Там их встретили с почётом как героев.

Об убийстве Александра Литвиненко я высказался не один раз. Напомню только, что заражающие следы полония-210 оказались и в Германии. Потому я, находясь в безопасности (в той, в какой был в Лондоне Александр Литвиненко), тем более считаю себя обязанным писать о стране, откуда полониевые следы тянутся в мой фатерланд. Замечу: мои знакомые коренные немцы не обходят тему молчанием. Будучи членом клуба, созданного поклонниками разнообразных культур, я вижу и возросший интерес к политике. Мои выступления в клубе регулярны; из рефератов затем получаются физиологические очерки, об одном из которых Вы мне написали.

Кому мои работы до фонаря, кому — нет? (О неких госслужащих РФ умолчим). Ну а вообще Вы же назвали меня известным писателем — так пусть те, кому я известен, знают и о моём отношении к делам российской власти… Очерки расходятся по сайтам. В России у меня есть читатели-друзья.