Главный свидетель – кошка - А. Лауренс-Кооп

В комнате Криса полицию ожидало несколько сюрпризов. Кроме вещей, уже перечисленных мефрау Грун, там нашли стальной ящичек с двумя тысячами гульденов – слишком крупная сумма, чтобы держать ее дома, да еще у Криса был текущий счет в Южноголландском банке. Но там числилось лишь триста семьдесят пять гульденов. Зато в одном из амстердамских банков на его имя был открыт счет на десять тысяч гульденов, и это, конечно, были огромные деньги, поскольку дед, как показало следствие, ничего ему не оставил. Счет был открыт всего две недели назад.

В связи с новыми данными возникли и новые вопросы.

Следствие установило, что в тот последний вечер своей жизни он с кружкой для пожертвований в руках, насвистывая, решительно и без излишней скромности, нажал кнопку звонка в доме на Нассаукаде, значившемся в его списке первым.

– Это же наглость – приставать к человеку с пожертвованиями вечером, когда он хочет спокойно отдохнуть после ужина. Да еще поднимать такой тарарам у двери! Все это я ему и выложила, – сказала желтолицая дама лет под шестьдесят Тиммеру, который терпеливо выслушал ее пространные объяснения. Гремящая кружка и замечания Криса насчет «прекрасного вечера» возмутили ее.

Криса, однако, нисколько не обескуражило, что первый, к кому он пришел, встретил его так нелюбезно. Как показали свидетели, он продолжал ходить из дома в дом на Лейдсекаде и даже кое-где задерживался поболтать.

Из-за этих разговоров понадобилось больше часа, чтобы обойти дома на набережной, и около восьми он добрался до двух яхт, которые стояли в гавани на приколе. По случаю прекрасного летнего вечера владельцы обоих судов сидели на палубе и освежали себя виски со льдом.

Они предложили выпить с ними по стаканчику, но Крис вежливо отказался: дескать, он должен в тот вечер вести мотоцикл, а в таких случаях не пьет.

Тут-то и возник первый вопрос: куда он собирался ехать? Было ли у него назначено свидание у Заячьего пруда? И если да, то почему именно в таком месте, куда трудно проехать на мотоцикле?

Нет, владельцам яхт он не сказал, куда направляется. К чему бы он стал говорить им об этом?

Они видели только, как он прошел по заросшему травой и сорняком участку между гаванью и Лейдсекаде. А потом остановился поговорить с каким-то мужчиной.

Приметы этого мужчины, которые сообщили любители водного спорта, были расплывчаты и противоречивы, что объяснялось внушительным количеством выпитого ими спиртного.

Один утверждал, что это был невысокий худощавый юнец лет двадцати с коротко подстриженными темными волосами, а может, и блондин годков на десять постарше; другому вспоминалось, что парень был довольно высокий, белокурый. Брови у него были до того густые, что в них легко спряталась бы некрупная мышь. Без очков. Впрочем, может, и в очках. А одет он был в темно-синий джинсовый костюм. В этом они были единодушны.

На основании этих описаний Паркер сделал фоторобот. Но ни один из свидетелей не остался им доволен. Яхтсмены не смогли также хоть сколько-нибудь определенно сказать, какого рода разговор вели между собой Крис и неизвестный мужчина: просто обменялись несколькими словами или о чем-то беседовали. В сущности, им было не до Криса с его собеседником: как раз тогда к пристани подошли два быстроходных катера, и они принялись их разглядывать.

Около восьми часов вечера Крис сдал свою кружку в кассу Южноголландского банка, которая специально для этого работала до девяти часов.

Потом след его терялся.

Судя по всему, последним Криса видел живым банковский клерк, который принял у него кружку с пожертвованиями. Мефрау Грун его не видела, нет. Она в этот час сидела у телевизора и даже не знала, когда он приходил за своим мотоциклом, не слышала, как он отъехал.

– Он, наверное, поехал прямо к Заячьему пруду, – сказал Де Грип. – Ван Бёзеком утверждает, что он скончался часа через два после того, как в последний раз поел, а ужинал он еще до половины седьмого. И сразу же отправился собирать деньги.

– Была ли эта встреча случайной или условленной заранее – вот в чем вопрос, – задумчиво сказал Херстал.

– Вопросов тут полным-полно, – заметил Де Грип. – Точно мы знаем лишь одно: события развивались в бешеном темпе. Я имею в виду, после того как он сдал кружку.

Херстал согласно кивнул.

– В это время года в девять часов почти темно.

– Все же света достаточно, чтобы всадить человеку пулю в сердце. Если этот человек вдобавок стоит, подняв руки вверх, и ему тычут пистолетным дулом прямо в грудную клетку. Самое главное для нас – выяснить мотив убийства. Если принять во внимание банковский счет Криса в Амстердаме и купленные им дорогие вещи, напрашивается вывод, что рыльце у парня в пушку. Скорей всего, шантаж.

– Вечно тебе мерещится шантаж, – упрекнул его Херстал, – из-за этого ты часто попадаешь впросак.

Де Грип усмехнулся.

– При чем тут я? Шантаж – самый веский повод, чтобы кого-нибудь пристукнуть.

– Домыслы ни к чему не приведут, – сказал только что вошедший Эрик Ягер. – Надо исходить из фактов, а факты говорят о том, что преступник действовал, отчаянно рискуя. Справа от него был лес, слева – высокие деревья на берегу Заячьего пруда. Зато в стороне Эуропасингел местность совершенно открытая. Увидеть оттуда убийцу легче легкого.

– Он, безусловно, осмотрелся по сторонам – нет ли кого поблизости, – возразил Де Грип, – и наверняка отлично знал, что с наступлением темноты там ни души не бывает.

– В эту пору и в центре города ни одной собаки не увидишь, – добавил Херстал.

Де Грип кивнул, и Эрику Ягеру пришлось с ними согласиться. Он и сам однажды с этим столкнулся, когда расследовали другое убийство: если идти от центра через разводной мост, перед тобой вырастают три словно вымерших здания банков, такое же огромное здание страховой компании и еще несколько контор. За ними два кладбища, церковь и большая автостоянка, потом еще одна церковь и городской сад. Днем Кастеллум кишмя кишит транспортом, одни машины въезжают в город, другие выезжают, зато ночью – ни души, можно объехать весь центр на танке, никто слова не скажет. Но сравнение центра города с простирающимся вдоль Парквег лесом, где застрелили агента уголовного розыска, было по меньшей мере неудачным: на Парквег повсюду стоят дома. Была середина лета, окна распахнуты настежь. И тем не менее выстрел тогда слышал только один человек.

В этом смысле Заячий пруд был расположен еще более неблагоприятно. Людей там нет, одни гуси да утки. Вилла Хохфлигера находилась достаточно далеко, и росшие в саду деревья и кусты заслоняли ее от места, где произошло убийство. В этом смысле риск быть пойманным с поличным был не слишком велик.

И все-таки, если решил расправиться с врагом, можно подыскать и более безопасное место. Или место было выбрано нарочно?

– Во всяком случае, убийца пошел на риск, – сказал Херстал, как бы читая его мысли.

– Преступник торопился, иначе он выбрал бы более безопасное для себя место.

Эрик Ягер пристально на него посмотрел и хотел было что-то сказать, по Де Грип его опередил, щегольнув одним из своих афоризмов:

– Убийца всегда торопится.

Херстал задумчиво пососал свою трубку.

– А ты как думаешь? – полюбопытствовал Де Грип.

– Может быть, он хотел убить его именно на этом месте…

Эрик Ягер смотрел на него с большим интересом, но Де Грип, видимо, не вник в смысл сказанного Херсталом.

– Из гуманных соображений, что ли? Дескать, в таком прелестном уголке природы даже умереть приятней, – насмешливо сказал он.

Херстал пожал плечами и промолчал. Эрик Ягер вздохнул. У Де Грипа была скверная привычка разрывать своими комментариями нить разговора, и Ягер решил вернуться к этой теме, когда останется с Херсталом с глазу на глаз, тем более что он вспомнил, о чем хотел его спросить.

– Крис Бергман… это имя чем-то мне знакомо. Я слыхал его прежде. Впрочем, к уголовной ответственности парень не привлекался, стало быть, вряд ли…

– Угадал, – сказал Де Грип, который не очень-то умел следить за ходом чужой мысли, зато прекрасно отыскивал факты. – Я утром успел просмотреть несколько досье.

– Ну и?..

– Он проходил свидетелем по делу о нападении на служащего автозаправочной станции в южном районе Кастеллума. Три года назад. Ему тогда было семнадцать. Показания у него брал Петерс.

Наступила тишина. Петерс был тот самый полицейский, которого в прошлом году убили в лесу за шоферским рестораном в конце Парквег. Паршивое было дело, едва не стоило жизни и самому Ягеру.

Херстал запыхтел трубкой и смахнул с брюк горячий пепел.

– Его свидетельские показания гроша ломаного не стоили, – продолжал Де Грип, – как, впрочем, и большинство других показаний по этому делу. Все видели не того, кого надо. Один из свидетелей даже утверждал, что нападение совершила какая-то ведьма с красной шалью на голове.