Лето сумрачных бабочек - Энн-Мари Конуэй

в конце концов и резко села, взволнованная. – Я имею в виду – подумай об этом, Бекки. Если она лгала тебе о чём-то настолько важном, держала в секрете все эти годы, она может скрывать от тебя и что-нибудь ещё.

– Но это просто невыносимо, – вздохнула я. – Я должна узнать правду. Ты ведь хотела бы знать, если бы у тебя была сестра?

– Конечно, хотела бы, но если ты заставишь свою маму говорить, от этого может стать только хуже. Ты сама сказала, что она постоянно нервничает и злится. Если ты расскажешь ей о том, что нашла эту фотографию, она может рассердиться на тебя за то, что ты рылась в её вещах, и запретить тебе выходить из дома – а если ты будешь под домашним арестом, мы с тобой больше не сможем видеться.

Я отвернулась и пожала плечами:

– Я знаю, что она нервничает, но она совсем не такая злая.

– Послушай, я серьёзно! – Роза-Мэй схватила меня за плечи и снова развернула лицом к себе. – Что, если тот ребёнок умер? Что, если ты спросишь свою маму про это, а она не сможет справиться со своим горем? Поклянись мне, что не скажешь ей ничего! – Лицо её было настолько напряжённым, что на секунду я почти испугалась, но потом она прижалась ко мне. – Не говори ей, Бекки. Ты лучшая подруга, которая у меня когда-либо была. Без тебя я пропаду.

В тот вечер я шла домой медленно, снова и снова обдумывая то, что сказала Роза-Мэй. Её реакция была странной, совершенно неуместной, но, может быть, моя подруга была права. Может быть, я пожалею, если заговорю с мамой о той фотографии. В некоторые дни мне казалось, что вся моя жизнь за пределами Сада, особенно время, проведённое с мамой, было лишь чем-то, что следовало преодолеть, чтобы снова быть вместе с Розой-Мэй. Я не хотела рисковать тем, что потеряю её – ради чего бы то ни было.

На пути домой я заглянула в магазинчик к Джексонам, чтобы купить какой-нибудь напиток. Миссис Джексон стояла за прилавком и разговаривала с миссис Уилсон из церкви.

– Здравствуй, Бекки, милая моя. Что ты думаешь об этой жаре? Мы как раз говорили о том, что не можем припомнить настолько жаркого лета. Из-за этого моя аллергия на травы просто невероятно разыгралась. – Словно в подтверждение, она звучно чихнула. – Ты уже знакома с миссис Уилсон? – спросила она, вытерев нос. – Мы тут договариваемся о крещении малыша Альберта.

Я кивнула, протягивая деньги за свой лимонад.

– Надеюсь, мы увидим вас завтра в церкви, – сказала миссис Уилсон. – Тебя и твою мать. У нас здесь, в Оукбридже, маленькая община, и мы любим собираться раз в неделю, чтобы вознести благодарение.

– Э-м-м… Я спрошу у мамы, – промямлила я, продвигаясь к выходу из магазина. Мне было неприятно то, как миссис Уилсон смотрела на меня – как будто под нос ей сунули что-то вонючее. – К какому времени нужно прийти?

– Начало в десять. Службу будет проводить святой отец Хилл. Так я увижу завтра вас обеих?

Я попятилась за дверь, кивая и желая как можно скорее убраться отсюда.

Когда я вошла в дом, он был пуст. Мама собиралась на весь день уехать вместе со Стеллой, но я очень надеялась, что к моему приходу она уже вернётся. Ожидая её, я села к столу и поиграла с кусочками пазла. Я сумела собрать только крошечный участок, но это ненадолго отвлекло меня от навязчивых мыслей. Когда я была в доме одна, он по-прежнему казался мне жутковатым – в основном из-за тишины. Она словно бы заполняла собой пустое пространство, пока не вытесняла весь воздух, так, что дышать становилось невозможно.

– Мы отлично провели время, – объявила мама, входя в дом. – Мы ездили в новый торговый центр в Фарнсбери, и Стелла заставила меня примерить кучу эпатажной одежды. Тебе стоило бы поехать с нами, Бекки! Честное слово, она ведёт себя так, как будто мы до сих пор подростки. И посмотри, какое ожерелье я тебе купила. – Она протянула мне нитку фиолетовых, раскрашенных вручную бусин.

– Ой, мам, какое оно красивое! – сказала я, застёгивая ожерелье на шее. – И моего любимого цвета. Спасибо!

Она включила радио и принялась подпевать, нарезая кекс к чаю. Было круто для разнообразия видеть её весёлой. Там, где мы жили раньше, у неё не было ни одной близкой подруги. Были несколько коллег с работы, с которыми она общалась, но никто из них не был настолько близок маме, как Стелла. Я привыкла считать это нормальным – то, что её такое положение не особо волновало, – но, может быть, в этом крылось что-нибудь ещё.

– Я сегодня днём наткнулась на миссис Уилсон, – сообщила я, беря в руки синий кусочек картона и пытаясь пристроить его к уже собранному участку. Мама подняла взгляд. – Она хочет, чтобы завтра мы пошли в церковь. Она говорила что-то насчёт того, что отец Хилл будет проводить службу.

Мама ухватилась за столешницу, слегка пошатнувшись.

– Что случилось? – испуганно спросила я. – Я не обещала, что мы пойдём туда. Просто сказала, что спрошу у тебя.

– Нет, всё в порядке. – Она выпрямилась. – Если хочешь, мы можем пойти.

– Я не хочу идти, я просто упомянула об этом.

– Определись уже! Ты хочешь идти или нет? – Она продолжала резать кекс, её рука двигалась быстрее и быстрее, пока я практически не перестала видеть нож.

– Успокойся, мам, ты порежешься! Почему ты так рассердилась? Ты знала миссис Уилсон, когда ещё жила здесь?

– Нет, я её не знала. – Она сжала нож так сильно, что пальцы её побелели. – Я никогда в жизни не встречала её, не считая того раза, когда она пришла сюда. Дело не в миссис Уилсон, просто… просто… – Она сделала судорожный вдох.

– Просто что?

Она положила нож и посмотрела мне прямо в лицо. Я затаила дыхание.

– Просто, когда я жила в Оукбридже до этого, прежде чем… ну, я имею в виду ту причину, по которой я уехала, причину, по которой мне пришлось уехать… – Она умолкла и опустила глаза.

– Так что же это, мам? Из-за чего тебе пришлось уехать? Это из-за моего отца?

Она покачала головой и снова взяла нож. По её лицу текли слёзы.

– Что случилось? Почему ты плачешь?

– Ничего, Бекки, правда. Извини. – Она вытерла глаза рукавом. – Мы пойдём завтра в церковь, если ты этого хочешь.

В ту ночь было так жарко, что я ушла спать к маме. В её комнате было прохладнее, чем в моей,