Земля предков - Алексей Живой

— Вы откуда хоть родом? — спросил он по-финикийски с безнадежностью в голосе. — Ведь не из этого города наверняка, раз за нами увязались.

Индейцы перестали обсасывать лапки ящерицы и, переглянувшись между собой, воззрились на него, словно на каменного идола. В глазах сквозило непонимание.

— Да знаю я, что вы меня не понимаете, — ответил на их немой вопрос Чайка, прищурившись на солнце и поправив ножны фалькаты, — это ничего. Было бы время, я бы ваш язык изучил, а вы мой. Да времени мало.

Он еще помолчал, скользнув взглядом по верхушкам деревьев, что окружали поляну. Солнце уже приближалось к зениту. На открытом месте становилось жарко, и лес казался им спасением в этот час. Хотя, как выяснилось, кроме людей в нем могли водиться змеи и прочие гады, укус которых мог сильно осложнить беглецам их и без того нелегкую жизнь. Кроме того, не стоило забывать, что в городе уже могли обнаружить брошенный корабль и снарядить погоню, если их вообще искали после землетрясения. Чайка надеялся, что гнев богов, обративший этот неизвестный город в руины, все же отвлек внимание от горстки беглецов, предназначенных быть жертвой. И все же, кто их знает, насколько злопамятны местные. Лучше уйти подальше. Но, даже если это удастся, появлялся другой вопрос — что делать потом? А Федор пока еще не решил, как на него ответить. Он прислушивался к своей интуиции, но она молчала. И Чайка продолжил сбор информации.

— Думаю, ты меня поймешь, если напряжешься, — продолжил он дипломатические переговоры и, ткнув себя в грудь, начал: — Я и все они — финикийцы. Так называется наш народ.

Ларин что-то хотел возразить, но издал лишь нечленораздельное бурчание.

— А ты, — Федор ткнул пальцем в голую грудь ближнего индейца, — ты кто?

Индеец вновь посмотрел на своего товарища, также одетого лишь в набедренную повязку, зато теперь вооруженного деревянным мечом, и, осторожно проговорил, растягивая слова, чтобы Федор лучше уловил смысл:

— Сапо-те-ка!

Чайка порылся в своих скудных знаниях о местных жителях, доставшихся ему еще из прошлой жизни, и память подтвердила ему, что было здесь что-то подобное. Кажется, обитало где-то в этих местах племя неких сапотеков. Во всяком случае, по звучанию было похоже на их название. Все равно ничего другого Чайка пока не мог предположить. Знаний о местной жизни явно не хватало. Были они воинственны или наоборот, стремились жить лишь оседлой жизнью и возделывать поля, он не знал. Однако, если судить по тому, как эти два почти голых индейца разделались со своими врагами в недавней схватке на берегу озера, эти сапотеки драться тоже умели. Не хуже хозяев неизвестного города.

— Значит, вы оба сапотеки?[4] — уточнил Чайка, переводя взгляд с одного индейца на другого.

Те закивали.

— Ну, это уже кое-что, — удовлетворенно кивнул он и задал следующий логичный вопрос.

— А те, — он махнул рукой в направлении невидимого города, смахнув каплю влаги со лба, — от которых мы сбежали. Эти как называются?

Индеец некоторое время молчал, пытаясь сообразить. Затем, кажется, понял. Его лицо приняло суровое выражение, а правая рука невольно легла на рукоять меча. Другой рукой он погладил кадык и, сделав над собой усилие, пробормотал:

— Ол-мека.

— Ага, значит, ольмеки,[5] — кивнул Федор в знак понимания, — слышал, знаю.

Он откинулся чуть назад, вновь прищурившись на солнце, которое грело все сильнее с каждой минутой. Лесная тень укрывала их лишь частично.

— Ну, теперь хотя бы понятно, против кого дружите. Значит, у вас с ними, так скажем, напряженные отношения.

Индейцы, ничего не говоря, смотрели на Федора. На этот раз его слова остались без ответа. Да он особенно ничего уже и не спрашивал, а разговаривал сам с собой. Но тут неожиданно разговор получил продолжение.

— А живешь-то ты где, сапотека? — вмешался в разговор Ларин, пытаясь на пальцах объяснить свой вопрос. — Ну, земля твоя, деревня, там, или город, как называется?

Теперь непонимающие взгляды обратились на Леху, а затем вновь на Федора, с которым уже, можно сказать, разговор завязался.

— Чего непонятного? — обиделся Ларин, на такое пренебрежительное отношение со стороны спасенных им людей. — Вот мы, — он скользнул взглядом по финикийцам, и взмахнул рукой, — все как бы из Карфагена. Кар-фа-ген, понимаешь?

Индеец, тот, что говорил больше, осторожно пошевелил губами.

— Кар-фа…

— Вот именно, — обрадовался Ларин состоявшемуся наконец контакту и замахал руками еще сильнее, — Кар-фа-ген. А вот ты, откуда ты родом?

Ближний к нему сапотек, кажется, уразумел, о чем его спрашивают. Он махнул рукой куда-то в неизвестном направлении, что явно означало «где-то очень далеко», издав гортанный звук:

— Оа-хака![6]

— Ну вот, — повел плечами Ларин и повернулся с видом победителя к Федору, словно уже научился в совершенстве понимать язык сапотеков и был готов служить переводчиком. — Все ясно. В какой-то Оахаке живут.

Чайка помолчал немного и закончил разговор:

— Для первого раза хватит, — он поднялся, поправляя потрепанную амуницию. — Будем считать, что знакомство состоялось. Идем дальше.

И, кивнув в сторону индейцев, добавил:

— Похоже, что мы идем как раз в нужном для них направлении.

Глава шестая

КРАЙ БОЛОТ

Следующие полдня прошли без приключений. Отряд беглых финикийцев в сопровождении двух спасенных сапотеков продвигался сквозь лес сначала вдоль течения большой реки, а потом отдалился от нее. Чайка, которому за это время попалось на пути несколько деревень, счел за благо держаться подальше от людей и, повстречав на своем пути небольшой приток, сменил направление. Двигаясь вдоль этой речушки, было меньше шансов повстречать людей и больше уйти от погони. Здесь обитали, похоже, только звери, а все «цивилизованные» индейцы предпочитали селиться на побережье крупной реки.

— Там, где легче пройти, — пояснил свое решение Леха Чайка, когда отряд, слегка передохнув у излучины, углубился в джунгли, — легче и нас отыскать.

— Оно понятно, — не стал спорить Леха, — да только понять бы, командир, куда мы теперь идем?

Федор помедлил с ответом, методично работая фалькатой. Впрочем, он понимал, что друг прав. Уже целый день они находились на свободе, пора было принимать какое-то осмысленное решение.

— Еще день, — объявил он наконец. — Чтобы наверняка. Кто знает, как далеко простираются земли этого города. Встанем на ночлег. Отоспимся, а наутро решим, что делать.

— День так день, — согласился Леха, принимаясь яростно прорубать дорогу, — на сегодня план ясен.

Излучина реки сильно забирала вправо, словно поворачивая назад к побережью. Постепенно ландшафт стал меняться. Холмы почти сошли на нет, повсюду стали появляться заболоченные участки. Лес стал еще более влажным. Финикийцы медленно двигались дальше, перебираясь с одного лесистого холма, окруженного болотами, на другой. Живности здесь было множество. То и дело из-под ног разбегались пушистые зверьки, а с деревьев срывались потревоженные птицы, каждый раз заставляя индейцев в страхе замирать. По их лицам явно читалось недовольство поведением своих спасителей, которые шли по джунглям, поднимая столько шума. Несколько раз с хрюканьем бросались наутек пестро раскрашенные свиньи. Ларин и Чайка с сожалением провожали голодным взглядом их упитанные тушки. Однако все попытки поохотиться на это бегающее под ногами мясо, пока ни к чему ни привели. Лучники едва успевали натянуть тетиву, как зверь уже пропадал в высокой траве.

— На высоте было лучше, — проворчал Леха, когда они перебиралась через очередное болото, — а тут, небось, можно малярию какую подцепить. Или анаконду встретить.

— Ничего, — увещевал его Федор, поглядывая на своих спутников, чьи ноги утопали во влажной почве, — это временные трудности. Река заворачивает. Вон, видишь там на горизонте, опять холмы появляются, а за ними горы. Наверняка оттуда она и течет. К вечеру должно опять стать посуше.

— Скорей бы, — пробормотал Леха, хватаясь за корягу и с трудом выдирая ногу из черной жижи, — не могу дождаться.

Вскоре река почти растворилась в десятке мелких озер, которые мелькали на болотной глади. За весь день они не встретили никого, а ближе к вечеру, когда солнце начало опускаться за показавшиеся на горизонте горы, неожиданно наткнулись на следы деятельности человеческих рук. Выходя из-под полога очередного островка леса, карфагеняне вдруг увидели перед собой не очередное болото, а старательно возделанную плантацию, на которой, стебель к стеблю, росло явно культурное растение, отдаленно напоминавшее им нечто знакомое. Федор остановился в нерешительности на краю этой плантации, простиравшейся вперед метров на двести, и осмотрелся. Никакого жилья вблизи не было, лишь в нескольких километрах, на одном из холмов, что вновь стали появляться среди равнины, виднелось несколько утлых хижин.