Спецназовец. Сошествие в ад - Андрей Воронин

– Здорово, мужики! – по-свойски поприветствовал дальнобойщиков Якушев и неспешно подошел к холодильникам с прохладным пивком.

– Здорово! – буркнул один из дальнобойщиков в ответ.

– Ты откуда? – подозрительно косясь на Якушева, спросил второй дальнобойщик в грязной фуражке белого цвета, в которой он смахивал на капитана-алкоголика, чей корабль давно пошел ко дну.

– Да неместный я, – ответил Юрий, утерев рукавом под носом, как кондовый деревенский мужик. – Приехал из России.

Услышав слово «Россия» мужики заметно оживились, по всей видимости предполагая, что Якушев окажется каким-нибудь балагуром, с которым можно и по рюмахе раскатать и интересные истории о жизни послушать.

Конечно, Юрию не хотелось расставаться с фирменными швейцарскими часами, но дело того требовало, поэтому, тяжело вздохнув, он снял их с руки и сказал:

– Мужики, мне деньги нужны. По дороге пропился вдрызг, остался без единой копейки. Только заправиться хватит, чтобы до Минска доехать. Денег в долг не прошу, потому что это неправильно. Зато у меня есть хорошие часы.

– На кой нам твои котлы? – хмыкнул до того молчавший третий дальнобойщик, затягиваясь дешевой сигаретой без фильтра.

– Ты подожди, – осек его другой дальнобойщик и бросил недоверчивый взгляд на Якушева: – Настоящие, говоришь? Ну-ка, дай проверю.

Якушев послушно передал ему часы. Мужик стал под фонарем и принялся придирчиво их разглядывать, совсем как в ювелирном магазине.

«Лучше продать часы, чем сидеть без денег», – подумал Якушев, терпеливо ожидая, когда купец по достоинству оценит его товар.

– Они-то швейцарские, – почесал макушку дальнобойщик. – Только вот я не знаю, куда мне их девать. Старые еще идут вроде, а за такую покупку в ущерб семейному бюджету меня жена со света сживет.

– Раз такое дело, – сказал Якушев, выдержав небольшую паузу, – то давайте сыграем в «очко». Если я проиграю, то отдам вам часы за четверть цены. На них в любом случае можно будет еще неплохо наварить…

Якушев еще издалека слышал, как мужики обменивались между собой познаниями в сфере карточных игр, и не ошибся в своем предположении: дальнобойщики все как один оказались азартными игроками.

Якушев еще во времена службы в Чечне на досуге поигрывал с сослуживцами в карты. Иногда случались моменты томительного затишья, когда стычек с горцами не было и приходилось как-то себя занимать, чтобы не тяготиться дурными мыслями и не заливать глаза спиртным. Азартные игры в отсутствие женщин лучше всего снимали колоссальное нервное напряжение. За время службы Якушев прослыл азартным и опытным игроком. По его невозмутимому и даже равнодушному выражению лица было невозможно понять, какие на этот раз ему выпали карты. Юрию везло, и он нередко выигрывал крупные суммы. Правда, каждый раз отказывался от этих выигрышей, возвращая сослуживцам их деньги.

«На кой они мне, – рассуждал тогда Юрий. – Мне и своих по горло хватает. А на деньги так играем, для большего азарта. Не на фантики же играть».

Вспомнив игровые навыки и освежив в памяти уловки профессиональных игроков, Якушев взял с места в карьер: за каких-то пятнадцать минут на пластиковом столике лежала целая груда смятых белорусских рублей, представляющих собой в долларовом эквиваленте неплохую сумму.

Мысленно произведя необходимые подсчеты, Якушев сообразил, что этих денег ему может не хватить, поэтому нужно играть дальше, чтобы выиграть хотя бы тысячу долларов, а уже потом уносить ноги от греха подальше. Проигравшийся в пух и прах картежник просто так от тебя не отстанет. Сколько уже было таких случаев, когда трупы победителей находили то в водоеме, то в лесу, и, естественно, никаких денег у этих бедолаг при себе уже не было.

Конечно, он мог бы устроить небольшую потасовку, но кто знает, чем она в результате обернется. Не дай бог, объявят его в международный розыск, и тогда пиши пропало. Придется где-то отсиживаться и шарахаться в сторону от каждого прохожего.

Выиграв еще пару партий в «очко», Якушев решил заканчивать, опасаясь, что «на радостях» дальнобойщики попытаются его укатать.

– Все, мужики, бывайте, мне пора ехать, – деловито посмотрел он на циферблат своего швейцарского хронографа, затем аккуратно и неторопливо, как солидный банкир, сложил деньги в пачки и обернул их газетной бумагой.

– Ты куда собрался? – мрачно спросил дальнобойщик, который проиграл больше всех остальных.

– Куда собрался, туда и поеду, – сказал, как отрезал, Якушев, боковым зрением отслеживая обстановку. Главное, чтобы не зашли сзади, а с остальным он без проблем справится.

Но дальнобойщики, провожавшие Якушева угрюмым и озлобленным взглядом, не рискнули напасть на него. По всей видимости, его подтянутый вид и пружинистый шаг внушали вполне реальные опасения. Никто не хотел оказаться в больничке с повреждениями различной степени тяжести.

Когда Якушев вернулся в машину, пенсионер сонно спросил:

– Где мы?

– Спокойно, дедуля, – весело ответил Якушев. – В пути-дороге.

И дед снова провалился в сон. Не мешкая, Юрий вставил ключ в замок зажигания и резво тронулся, моргнув на прощание красными отблесками задних фар.

Глубокой ночью, около трех часов, Якушев приехал в Минск.

Дедуля мирно посапывал. Якушеву было жалко его будить, но тем не менее время торопило, поэтому он осторожно тряхнул пенсионера за плечо, стараясь не переборщить, чтобы тот, чего доброго, не развалился.

Когда дедок очнулся, Якушев поблагодарил его за помощь и хотел уже было поделиться деньгами, но пенсионер замахал руками, заявляя, что данное слово никогда не меняет, да и неизвестно, доехал бы он до Минска без Якушева или нет.

– Так тебе куда? – захлопотал он, видя, что Юрий собирается выйти из «жигуленка».

– Так, – неопределенно махнул рукой Юрий. – Тут во дворах. Недалеко.

Он завернул в темную арку и оказался во дворе. Услышав, что «жигуленок» с тарахтением тронулся в путь, Якушев вышел из двора и отправился на стоянку такси, где переминались с ноги на ногу два добрых молодца.

– Бамбук курим? – насмешливо поинтересовался Якушев. – Где здесь у вас можно остановиться? Чтобы было дешево и сердито.

Таксисты вмиг отозвались, едва не подравшись между собой за клиента. По пути Якушеву был предложен негласный пакет услуг: бутылка водки и проститутка стоимостью начиная от сорока долларов и заканчивая тремя сотнями евро за час.

Юрий вежливо отказался и закурил, задумчиво глядя в окно на пробегавшие мимо фонари. Его клонило в сон, и все мышцы налились чугунной тяжестью, словно он целые сутки отпахал в тренажерном зале или разгружал вагоны.

Таксист, промчавшись с ветерком по кольцевой, выехал на какой-то проспект с трамвайными путями посередине и, лихо развернувшись, нарушая все мыслимые и немыслимые правила дорожного движения, завернул по направлению к одиноко стоявшей гостинице, на крыше которой горели зеленым светом большие буквы, оставшиеся здесь еще со времен Советского Союза.

Истолковав продолжительное молчание Якушева как недовольство предложенным вариантом, таксист быстро нашелся:

– Ну, если эта хата не нравится, могу подыскать другую или отвезти на съемную квартиру. Кстати, у меня есть хорошая знакомая…

– Не надо никаких знакомых, – ответил Якушев и отсчитал пять купюр. – Меня все устраивает. Удачной дороги.

В лицо пахнул свежий ветер. Юрий по привычке прошелся взглядом по сторонам, чтобы убедиться, что он находится в безопасности.

Никаких шпионов поблизости не крутилось, и Якушев зашел в ярко освещенный холл гостиницы, где достаточно громко для такого позднего часа играла незамысловатая попса.

Якушев поморщился, словно по ошибке вместо коньяка глотнул шампуня. Вот что-что, а попсу он не переносил наглухо. Больше всего его раздражали слащавые мальчики, которые активно прыгали на сцене и изображали из себя мачо. Нет чтобы спеть какую-нибудь жизненную и лиричную песню, гундят что-то о бабах, неразделенной любви и прочей соплистике, которая не вызывала у Якушева ничего, кроме раздражения.

На рецепции никаких проблем не возникло. Он зарегистрировался, оплатил номер и поднялся пешком по лестнице на четвертый этаж.

«Завтра нужно купить билет на ближайший рейс», – подумал Юрий Якушев, закрыл глаза, повернулся на правый бок и охотно сдался в плен Морфею.

* * *

Алексей Сазонов еле разлепил глаза далеко за полдень. Глухо застонав, как раздраженный невротик, он пошарил рукой, пытаясь нащупать мобильный. Голова, казалось, вот-вот разорвется от похмельной боли.

Сперва он попытался вспомнить, где это он так набрался, но мысли, смешиваясь друг с другом, упрямо не желали выстраиваться в стройные логические цепочки, и Сазонов, как беспомощный мальчишка, путался в отрывочных предположениях относительно того, где провел свой вчерашний вечер. Никаких дельных мыслей в голову не приходило, поэтому он решил, что, в сущности, нет никакой разницы, с кем он и сколько вчера пил. Результат, как говорится, был налицо.