История и зоология мифических животных - Олег Ивик

Итак, «лютая» Химера была, как пишет Гомер, выкормлена «многим мужам земнородным на гибель»; автор «Илиады» называет ее «необоримой». Хотя современные биологи и считают это животное не слишком жизнеспособным, жители Ликии имели возможность убедиться в обратном. Аполлодор сообщает, что «Химера опустошала землю и губила скот», добавляя, что «не только один человек, но даже целое воинство» не могли бы одолеть это чудовище.

Тем не менее человек, взявшийся победить Химеру, отыскался. Им оказался Беллерофонт, живший за два поколения до Троянской войны. Впрочем, у героя не было другого выхода: обстоятельства сложились так, что он вынужден был исполнять приказы ликийского царя Иобата, а царь этот пытался погубить безвинно оклеветанного юношу. Впрочем, позднее восхищенный доблестью героя Иобат раскаялся и отдал ему в жены свою дочь, а с нею — и ликийский трон. Но перед этим Беллерофонту пришлось свершить немало подвигов, в том числе уничтожить Химеру, которая действительно изрядно отравляла жизнь подданным Иобата. Пожалуй, своими силами Беллерофонт не сумел бы этого сделать, но ему на помощь пришла Афина. Богиня подарила герою уздечку для обуздания крылатого коня Пегаса, и Беллерофонт сумел с воздуха поразить злокозненную Химеру. По сообщению Гигина, в местности, где было сражено огнедышащее чудовище, «реки до сих пор, говорят, выбрасывают уголь».

Но наличие угля в реках Ликии не всех убедило в реальности Химеры. Вообще говоря, некоторые просвещенные греки любили истолковывать мифы в реалистическом ключе, и Химере в этом смысле «повезло» больше многих других. Живший в первом веке н.э. Гераклит (не путать с Гераклитом Эфесским) в трактате «Опровержение, или Исцеление от мифов, переданных вопреки природе» утверждает, что никакой трехглавой Химеры на свете не было. «Истина, вероятно, в следующем. Женщина, владевшая этой местностью, имела в услужении двух братьев по имени Лев и Дракон. А была она вероломна и убивала чужеземцев; уничтожил ее Беллерофонт».

Уже упомянутый нами Палефат, который высказал сомнения по поводу питания Химеры, предложил свою версию событий: «Беллерофонту, коринфянину благородного происхождения, пришлось стать беглецом. Построив большой корабль, он грабил прибрежные земли и разорял их. Название же его корабля было Пегас (как и теперь у каждого корабля есть свое название; и, на мой взгляд, имя Пегас больше подходит кораблю, чем коню). У реки Ксанф на какой-то высокой горе жил царь Амисодар; к горе примыкал Телмисский лес, а на самую гору были два пути: один спереди, из города ксанфиев, другой сзади, из Карий. Среди высоких крутых утесов есть глубокая пропасть, из которой вырывается огонь. Название же этой горной местности — Химера. И вот, как рассказывают местные жители, тогда получилось так, что на передней дороге жил лев, на задней — дракон, которые похищали дровосеков и пастухов. Тогда пришел Беллерофонт, гору поджег, Телмисский лес спалил и чудовищ погубил. Итак, местные жители стали говорить: “Явившись со своим Пегасом, Беллерофонт сгубил Амисодарову Химеру”. Такие произошли события, к которым присочинили миф».

И даже Плутарх внес свою лепту в разоблачение трехглавой дочери Ехидны. Историк предположил, что вместо чудовищной Химеры существовал некто Химар — «муж храбрый, но грубый и свирепый». Он был капитаном пиратов, и «его корабль имел на носу изображение льва, а на корме — дракона». Плутарх сообщает, что злокозненный Химар причинил ликийцам много бед, но «наконец его убил Беллерофонт, преследуя его корабль верхом на крылатом коне Пегасе». Историчность Пегаса, в отличие от Химеры, не вызвала у историка особых сомнений. Впрочем, если следовать логике Палефата, у Пегаса во всяком случае не было принципиальных проблем с пищеварительной системой, а значит, и вероятность его существования можно оценить значительно выше.

Еще одной знаменитой дочерью Ехидны была Сфинга, более известная русскоязычному читателю как Сфинкс. Но использование мужского рода применительно к Сфинге — лишь дань традиции, проистекающей из давней ошибки перевода (современные переводчики эту традицию поддерживают далеко не всегда). Греческая Сфинга и грамматически, и по строению тела, и, наконец, потому, что ее часто называют «девой», — безусловно была женского рода. Впрочем, слово «дева» к ней можно применить весьма условно, поскольку девичьим у чудовища было только лицо. Тело ее было львиным, причем к нему крепились мощные птичьи крылья.

О. М. Иванова-Казас, анализируя строение Сфинги с точки зрения биолога, замечает: «Сфинкс, безусловно, очень красивое и гармоничное на вид существо, но насколько оно жизнеспособно? Нетрудно убить человека львиными лапами, но как его съесть без всякой предварительной обработки, имея человеческие челюсти и зубы? И зачем ему крылья?»

В том, что касается питания экзотического животного, исследовательница, безусловно, права (хотя сама Сфинга, вопреки биологической науке, исправно питалась, пожирая людей). Что же касается крыльев, то сохранились свидетельства о том, что Сфинга прекрасно и не без пользы для своего охотничьего промысла летала. Недаром римский поэт первого века н.э. Стаций называет ее «летуньей». Еврипид в трагедии «Финикиянки» описывает, как Сфинга

Потомков великого КадмаВ когтях уносила хищныхК сиянью лазури вечной…

От имени жителей Фив драматург вопрошает чудовище:

Зачем, скажи, крылатая,Ехидны порождение,Исчадье мрака адского,До половины девушка,До половины чудище,Зачем ты прилетала к нам?О крылья беспокойные,О когти кровожадные,Зачем брега диркейскиеОпустошали вы?И юношей, измученныхЗагадкой невеселою,Зачем в лазурь умчали вы?

Существо это внешне напоминало египетских сфинксов, но, судя по всему, род свой вело не от них. По поводу происхождения Сфинги имеются некоторые разногласия. Матерью ее, безусловно, была Ехидна, что же касается отца, то на этот счет существуют сомнения. Первым автором, упоминания которого о Сфинге дошли до наших дней, был Гесиод. Правда, он писал не о Сфинге (и уж конечно не о «Сфинксе») — в «Теогонии» упомянута некая Фикс, рожденная Ехидной «в гибель кадмейцам». Но поскольку известно, что именно Сфинга доставила массу проблем жителям основанного Кадмом города, ни у эллинов, ни у их современных комментаторов особых сомнений по поводу того, что Фикс — это древнее имя Сфинги, не возникало (в переводе «Теогонии» В. Вересаева, решившего соблюсти традицию, Фикс превратилась в Сфинкса). Вопрос об отцовстве оказался более спорным. В переводе Вересаева фраза, относящаяся к отцу «девы», звучит весьма двусмысленно. Описав многочисленных детей, рожденных Ехидной от Тифона, Гесиод (Вересаев) далее сообщает:

Грозного Сфинкса еще родила она в гибель кадмейцам,Также Немейского льва, в любви сочетавшися с Орфом.

Из этих строк не вполне понятно, была ли Сфинга (Сфинкс) порождением упомянутого ранее Тифона или же, как и Немейский лев, происходила от кровосмесительной связи Ехидны с собственным сыном Орфом. Русские комментаторы этого текста, в частности В. Н. Ярхо, весьма уважаемый авторами настоящей книги, и Г. Властов, выполнивший и прокомментировавший русский подстрочник, однозначно присуждают отцовство Орфу. Казалось бы, вопрос можно было бы считать решенным. Но почему-то античные мифографы, которые, безусловно, были знакомы с текстом Гесиода, в один голос называют отцом Сфинги именно Тифона. Аполлодор пишет: «… Богиня Гера наслала на город Сфингу, матерью которой была Ехидна, а отцом — Тифон. Она имела лицо женщины, грудь, лапы и хвост льва, а крылья птицы». Гигин сообщает: «Сфинкс, дочь Тифона, появилась в Беотии и стала опустошать поля фиванцев». Растерянные авторы настоящей книги, отчаявшись понять, кто же был (или, по крайней мере, числился) отцом знаменитой Сфинги, обратились за помощью к специалисту по античной мифологии и переводчику Д. О. Торшилову, который сообщил им, что греческий текст Гесиода в этом месте столь же двусмыслен, сколь и его перевод. Таким образом, вопрос о том, кто же был отцом чудовища, остается открытым. Решить его, опираясь на фамильное сходство, представляется затруднительным хотя бы потому, что в любом случае злополучная Сфинга была если не дочерью, то внучкой Тифона. Более того, некоторые античные авторы, отказывая Сфинге в звериных чертах, и вовсе объявляли ее просто женщиной, например побочной дочерью фиванского царя Лаия. Но к этим нетрадиционным версиям мы вернемся ниже, а пока поговорим о чудовище по имени Сфинга (чьим бы порождением оно ни было), которое поселилось в Беотии, неподалеку от города Фивы. Аполлодор, Диодор и Гигин излагают его историю почти одинаково. Поэтому предоставим слово Аполлодору как старшему: