Шаманы гаражных массивов (СИ) - Ахметшин Дмитрий

   - А... - сказал человек. Его глаза, болезненные, надутые, будто протухшие яичные желтки, сфокусировались на мне. - Я думал это мой сын.

   Никогда бы не подумал, что у дяди Филиппа есть семья. Он смахивал на потерянную давным-давно в сугробе куклу, и, если рассуждать здраво, недалеко ушёл от своего творения. Суставы его сгибались с тихим, нездоровым жужжанием.

   Я сглотнул и помотал головой, не в силах ничего сказать.

   Мужчина вздохнул и отошёл. Отполз, будто большой паук, решивший, что время обеда ещё не наступило.

   - Он не приходил домой уже четыре месяца. Иногда я вижу из окна, как он пролетает по улице. Целеустремленный, как бумажный самолётик.

   Я вытянул шею, разглядывая его сутулую спину. Мне вдруг стало интересно. По тыльной стороне ладоней бежали мурашки, во влажной спине, проникнув сквозь майку из земляной стены, вот-вот укоренятся семена растений, но всё равно, я не сумел удержаться от вопроса:

   - А кто он?

   - Думаю, ты его знаешь. Его все дворовые знают, а ты не похож на маменькиного сынка.

   Мне польстило это сравнение. Как раз маменькиным сынком я почти всю свою сознательную жизнь и являлся.

   - Его зовут Виктор. Мужественное имя, правда?

   - Витька! - ахнул я.

   Уголки губ дяди Филиппа дёрнулись.

   - Это в честь моего отца, его деда. К сожалению, это не помогло укрепить связь между отцом и сыном. Я сам виноват. Наверное, скоро похолодает, и он ко мне заглянет.

   Белка в колесе моих мыслей крутилась со скоростью света. Я показал на машину. Кажется, она стала работать ещё натужнее.

   - Вы построили это для того, чтобы он вернулся домой? Не для того, чтобы караулить по дороге в школу детей и убивать их?

   - Что построил? - лицо мужчины стало похожим на собранные щепотью пальцы. Как будто он пытался удержать клочки тумана. - Это просто погреб. Ты ведь залез сюда за яблоками? Можешь взять несколько вон в том мешке. Больше у меня ничего нет. Идём, я посвечу тебе фонариком, пока ты будешь набирать.

   Я посмотрел на машину новым взглядом. Что же - мне ему подыграть? Или... он на самом деле её не видит? Но она же настоящая - я могу протянуть руку и ощутить масляный холод металла. Почувствовать натужные вибрации, грозу, что непрестанно бушует там, под разнокалиберными листами железа.

   - Мне не нужны яблоки, - сказал я. - Ваш сын...

   - Всё лето он где-то летает. Я слышал, даже один путешествует на электричках. У меня просто не хватает сил за ним присматривать. Видишь ли... я умираю.

   С кривой улыбкой (в которой мною был немедленно узнан мой новый друг Витька) дядя Филипп смерил меня взглядом, видно ожидая, что мгновение спустя там будет пустое место. Но я остался. Несмотря на то, что волосы на моём загривке по-прежнему стояли дыбом, я дал себе зарок услышать эту историю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

   Дядя Филипп посмотрел наверх, где тявкали и грызлись между собой его питомцы. Сразу несколько пыталось просунуть головы в открытый люк.

   - Не бойся их. Не тронут. Дерутся только между собой. С ними я чувствую себя не таким одиноким.

   Увидев, что я не сдвинулся с места, он показал в угол, где стоял стол и несколько табуретов.

   - Что ж, пойдём, присядем. У меня здесь нет еды. Могу предложить тех же яблок.

   Мешок с яблоками оказался здесь же, рядом. Дядя Филипп сгрёб дрожащей рукой со стола инструменты, побросал их прямо на земляной пол. Выложил на стол несколько плодов. Я примостился на табурет - ближайший к лестнице, на случай, если всё-таки придётся убегать. Впрочем, я верил в это всё меньше. Меня мучил вопрос - знали ли члены Круга о родстве между кровным их врагом и старшим шаманом? Вряд ли. Витька не похож на человека, который готов на такого рода признания - о родителях своих он говорил неохотно и скупо. И не торопился тыкать пальцем.

   "Собачий маньяк" (возможно, стоит брать это прозвище в кавычки) начал свой рассказ.

   - Ты ещё мал, чтобы слышать о таких вещах, но... с другой стороны, я ведь до сих пор берегу Витю от этого знания. Но Виктор мне не посторонний, а тебя я вижу в первый раз. Для тебя мои проблемы - что луковая шелуха. Когда ты точно знаешь, что не доживёшь до весны и скончаешься от холодных ветров, дующих в щели в форточке, всё, что вокруг тебя происходит, обретает смысл. Ты не торопишься уходить, а мне... мне надо с кем-то поделиться до того, как всё кончится. Осталась всего пара месяцев. Рак, видишь ли, такая штука, которую не попросишь подождать. Витю попробуй-ка ещё поймай. А зимой - куда ему податься? Конечно, парень вернётся домой. Я хотел бы, чтобы он был рядом, когда всё произойдёт. Столько нужно ему сказать.

   Ошалевший от всего свалившегося на меня я ждал. Скрючившийся за столом человек всё больше напоминал деревянного болванчика, игрушку, между ладоней которой копится чёрная, как дёготь, смола.

   - Отношения у нас не заладились с самого начала, - признался он вдруг с таким выражением, будто выплюнул горькую, невкусную кашу. - Я сильно пил. Мальчик думает, что это я свёл в могилу его мать, хотя на самом деле...

   Дядя Филипп потёр лоб. Его длинные волосы были мокры от пота.

   - Хотя на самом деле, может, так оно и было. Я не помню. Провалы в памяти - как настоящая пропасть. В неё я бросался с головой, откупоривая очередную бутылку. Когда умерла жена, я даже не смог сразу протрезветь. А Виктор... Виктор уже тогда был далеко. Шатался где-то по улице. Он никогда меня не простит за то, что я, будучи рядом, не смог ей помочь, когда она наглоталась таблеток. Не вызвал даже скорую. Теперь подходит моё время. Я всё ещё лелею надежду, что за отпущенные недели можно что-то изменить, но она с каждым днём становится всё призрачнее. Виктор не станет меня слушать.