Синеока, что делать? (СИ) - Чемерская Ольга

— Вам есть смысл бороться. Вы уникальны. А нам куда стремиться?

— Если к накоплению богатств, то вас ждёт неминуемая гибель.

— Почему? — вмешался в разговор Лавр.

— Потому что всегда будут существовать те, кто захочет иметь всё. Богатство — это власть, и жизнь ради богатства — это всегда война. На всех уровнях человеческой пирамиды. А страдать при этом будет природа. Природа — источник богатств, но черпать из неё бесконечно невозможно.

— Звучит как-то не весело! — вжав уши в плечи, сказал Лавр.

— Не дрейфь! Прорвёмся! Знаешь, в чём миссия таких, как ты, молодых? — подбодрил его Степан.

— Ну?

— Найти выход. Изменить существующий миропорядок, — Степан ободряюще хлопнул Лавра по спине.

— Пока у меня нет идей! А вот кушать снова очень хочется!

— Пойду готовить обед, — поднявшись, сказала Лиля.

— А я наколдую салатика, — хитро улыбнулась Синеока, щелкнув большим и средним пальцами.

Прямо к крыльцу подкатилась здоровенная колода и встала перед ней вместо стола. На следующий щелчок явилась каменная чаша, словно сработанная первобытным человеком. Одно отличало её — идеально отполированная внутренняя поверхность.

Рука Синеоки взметнулась, и в чашу упали зелёные листья, круглые и влажные, следом в чашу посыпались ягоды брусники, мокрица(?)… как показалось Степану, упало что-то похожее на листья рябины, пара одуванчиков… пролился локальный дождь, обмывая листья от грязи. Вода выплеснулась сама собой под вальс дирижирующих рук берегини. В финале салат обрёл то, что полагается любому салату — несколько ложек масла. Масло пролилось из кувшинчика. Из всех, выше перечисленных эпизодов приготовления салата, масло с кувшинчиком оказалось самым естественным. Как бы то ни было, совершенно нормально хранить масло в кувшинчике и добавлять его в салат…

После обеда состоялась очередная ознакомительная прогулка по лесу на оленях. Синеока захотела сама лично сопровождать Лавра. К ней присоединился Степан, которого с трудом удалось устроить на олене. А Лилия просто не могла не сопровождать Стёпу. Хоть в компании других, хоть нет, она боялась оставлять его без присмотра.

Прогулка удалась на славу. Неспешно семеня ногами, олени шли по лесу, а спутники разговаривали. Шмель рассказывал про Кедровую заимку, Синеока — про Лисий Бор, Степан и Лавр разбавляли их рассказы случаями из человеческой жизни. Оказалось, что общих тем у них было больше, чем могло показаться вначале. Синеока хвасталась редкими видами растений в лесу, животными и птицами, что здесь обитают. Лавр не догадывался, что в Лисьем Бору прячется столько живности.

— А вот и наш котёнок! Этот? — сказала Синеока, когда разномастная кавалькада достигла того самого оврага. — Мы с Дымкой друзья, но за вас я не поручусь, — сказала берегиня и воздвигла перед рысью невидимую преграду. Дымка ощерилась, задела носом непреодолимую преграду и, повернувшись к гостям спиной, принялась вылизывать своего не в меру игривого котёнка, который всякий раз пытался укусить маму за нос…

— Пришлось скрыть от неё наше приближение. Хотелось взглянуть на малышей.

— Малышей?

— Да. Их трое. Смотрите.

Три пушистых карапуза атаковали Дымку, желая получить причитающееся им по праву молоко. Мать, сдавшись, умиротворенно положила голову на подушку из сосновых иголок и расслабилась.

— Она приходит к нам, когда появляются малыши. В другое время года её встретить поблизости нереально. Так делают все обитатели Лисьего Бора. В начале лета здесь Ноев ковчег, а не лес. Все звери стараются быть предельно вежливыми друг с другом. У них сейчас сезон перемирия. Вон, посмотрите, — Синеока указала на слабое шевеление метрах в двадцати от них.

— Что там? Я ничего не вижу!

— Мммм, мммм, — донеслось из кустов.

— Медведица с медвежонком… Здесь сейчас можно многое увидеть! Вот оно, чудо! — сказала Владычица голосом, полным такой нежности и тоски, что Степана защемило сердце. Захотелось прижать её к себе и целовать.

Олени вдруг боязливо пятились и недовольно заворчали, беспокоясь. Лавр и Степан натянули поводья, а Синеока прислушалась: звуки совсем другого характера встревожили её слух.

— Выходи! Это мой лес. Я приказываю! Выходи! Все выходите кто прячется! Или заставлю вас показаться! — Синеока прикрикнула, и звери разом метнулись в стороны.

Деревья заскрипели. Лёгкий шум охватил кроны, словно порыв ветра согнул вершины — туда, потом обратно…

Стволы старых сосен треснули, раскрылись на высоту человеческого роста, и на свет показались странные существа, похожие на древесные наросты причудливых форм. Шаг за шагом они преображались, принимаю форму сапиенсов и перед Синеокой склонились три девы.

— Ах! — воскликнул Шмель.

— Кто вы? Предполагаю, что вы лесавки. Откуда и зачем пожаловали?

— Наш мир исчез, и мы посмели прийти сюда. Позвольте нам остаться. Мы погибали…

— Шмель? Как я понимаю, вы знакомы?

— Верно. Некогда мы жили вместе. Они не обманывают Вас, Владычица. Наш лес исчез. А лесавки не могут жить вне деревьев. Как и мне, им предстояло или умереть, или стать людьми. Я знаю… некоторые выбрали второе.

— Раньше лесавок у нас не водилось. В нашем лесу со всеми делами управлялись берегини. Старых деревьев, способных приютить лесавок, в те времена, когда мы появились здесь ещё не было. Но коли случилось такое… я не вправе отказать. Вот и Шмеля приютил Лисий Бор. Надеюсь, места хватит всем…

— Я Осина.

— Я Липа.

— А я Кления.

— Кления — очень красивое имя. Судя по всему, имена образованы от тех деревьев, что служили вам колыбелью? Наши сосны и ели вас приняли с охотой?

— Мы сговорились. Не сразу, но они приняли нас, — жеманно улыбаясь, ответила совсем юная с виду Кления.

— Не понимаю. Как вы там умещаетесь? — не удержался Лавр.

— Мы выбираем старый ствол с расщелиной. И дерево, принимая нас в своё лоно, разрешает использовать чары, — хихикнула Кления, прикрывая ладошкой рот. — Есть ещё момент единения… Мы может с помощью чар искусственно расширять внутреннее пространство.

— А это вам… того… единение, думать не мешает? У нас, среди людей, часто говорят: «Тупой как дуб!»

— Что значит «тупой», — предчувствуя, что её хотят обидеть, переспросила Кления.

— Лавр, как тебе не стыдно! — процедил сквозь зубы Степан и как можно незаметнее толкнул его в бок.

— Значит, «недалёкий» или неумный, — довёл до конца Лавр, косясь на отца.

Лесавка тяжело вздохнула, и её маленькая грудь содрогнулась под тонкой, словно сотканной из паутины одежды.

— Нам не приходиться особо утруждаться думами. Но можно проверить, настолько ли мы глупы, как вам кажется. Ты, как я понимаю, Лавр? Это дерево!

— Не верно. Кустарник.

— Так, так… давайте не будем бодаться. Девочки, приглашаю вас на чай. После захода солнца приходите в деревню, — сказала Синеока.

— Спасибо. Скажите, это вы построили дома? Мы так испугались, когда началась стройка.

— Наш лес тоже оказался под угрозой. И мы задались целью спасти и лес, и само наше существование. Для этого придётся встретиться с людьми и доказать, что лес наш. Получиться это у нас или нет… увидим позже. Как там люди говорят: «С волками жить — по-волчьи выть?!» Поэтому мы и решили построить деревню. Изучить человеческие повадки и понять: как с ними уживаться. Мои дети: Лавр, Лилия и Степан — он просто человек, нам помогают. Не бойтесь. Пока вам и вашим деревьям ничего не угрожает.

* * *

Вечером был чай, надутые губки Клении и косые взгляды Лавра. Но, несмотря на это, встреча прошла душевно. Дети «Кедровой заимки», так назывался их погибший лес, влились в коллектив плавно, под аромат таволги, душицы, липы и малины…

— Не проводишь меня, — спросила Кления, Лавра.

— Кто бы меня проводил… Я по лесу не ходок.

— Ты же сын Синеоки? Нет?

— Я вырос в городе. Лиля поняла, что во мне есть зачатки магии, поэтому я здесь. Но леса я боюсь! И магия проявляется спонтанно. Не всегда в нужный момент. Увижу где вашего брата спросонья… Так мало не покажется!