Последняя индульгенция - Миермилис Стейга

– Глупость, – вполголоса проговорила она. – Противно. – И вдруг облегченно вздохнула, тряхнула темными, вьющимися волосами. – А может, так и лучше. – Отведя руку от телефона, крикнула: – Девушки, слышите? Или оглохли? Я побежала, закрывайте без меня!

Недалеко от троллейбусной остановки она снова засомневалась, замедлила шаг. Подходила «шестерка». Ирена рванулась вперед, потом так же резко остановилась, махнула рукой, перешла через улицу и села в троллейбус, шедший в противоположном направлении.

У памятника Райнису Стабиньша не было. Ирена обиженно прикусила губу, повернулась и, гордо подняв голову, зашагала прочь. Ждать мужчину? Никогда! Будь он хоть министром, не то, что инспектором милиции.

– Не люблю изображать осла, что топчется на условленном месте, – услышала она за спиной. – Вот отсюда прекрасно просматривается и памятник, и остановка!

На этот раз Стабиньш был одет по моде и выглядел совершенно иначе, чем тогда в магазине.

– По вашему приказанию явилась, – она взглянула, прищурившись. – За неподчинение органам власти грозит наказание. Вы смело могли напомнить мне об этом по телефону.

Стабиньш улыбнулся.

– Не было надобности. Вы же когда-то учились на юридическом, были уже на третьем курсе.

– Ах, вам и это известно! Ну, где же мы станем писать протокол?

– За столиком в кафе, если никто не помешает. – Он дружески взял Ирену под руку. – Так будет лучше. Иначе люди подумают, что мы в ссоре.

– Пусть уж лучше принимают за влюбленных, не так ли? – иронически произнесла она, но в ее словах Стабиньш почувствовал нескрываемую злость.

– Несомненно. И влюбленный парень, не зная, с чего начать, как повести разговор, говорит, как все в подобных случаях: «Расскажите что-нибудь о себе!»

– А она спрашивает: «Что же вам рассказать?»

– Ну хотя бы – почему вы, способная студентка, бросили юридический факультет и пошли работать за прилавок.

Вопрос больно ужалил. Ирена остановилась. В глазах блеснул и тотчас погас упрек. Улдис понял, что нащупал слабое место, которое следует использовать, чтобы пробить скорлупу неприступности и сопротивления, которую девушка всячески старалась сохранить.

Улдис с интересом наблюдал за ней, бросая короткие взгляды. Ирене могло быть лет двадцать пять или около этого. Вьющиеся каштановые волосы, чуть раскосые серо-зеленые глаза, их взгляд – уверенный, даже вызывающий; тонкие, упрямые губы свидетельствовали о сильном характере. Улдис увидел в ней женщину, которая знает, чего хочет, привыкла сама решать и сама нести ответственность за свои решения, сама направлять свою судьбу.

Несколько мгновений они стояли друг против друга молча, потом Ирена изобразила жизнерадостную улыбку.

– Продавщица, что же в этом плохого? Всякий труд ведь почетен.

– Кто спорит? Но вы же мечтали стать…

– Актрисой, совершенно верно, – подхватила она, – но не вышло. Поступила на юридический, а сейчас надеюсь со временем стать директором магазина. Так будет лучше, – приняла она вызов.

– Выгоднее?

– Пусть выгоднее. Разве это не одно и то же? Почему вы стали милиционером, извините, работником милиции?

Стабиньш чувствовал, что ему еще не удалось установить прочную связь с ершистой девушкой.

– Не потому, чтобы это было выгодно. Но разве Зале собирается на пенсию?

– Наш магазин – не единственный на свете.

– И вы пойдете садиться на чужую пороховую бочку.

– Почему так? – Ирена столкнула ногой камешек с тротуара.

– Потому, что там, где директора снимают, обстановка бывает взрывоопасной.

– Думаете, на своей бочке сидеть безопасней?

«Прекрасно! – обрадовался Стабиньш. – Первая птичка вылетела. Умный никогда не станет недооценивать другого. Посмотрим, как далеко она зайдет».

– Ну, тут вы хотя бы знаете, чем бочка начинена и можете хоть что-то регулировать.

Ирена с любопытством взглянула на спутника.

– А вы знаете?

– Что именно?

– Чем начинена наша бочка?

Он едва не довел себя до проигрыша и мгновение не знал, что ответить. Затем спросил:

– А Зиедкалнс тоже знала, что там внутри?

– Я не телепат, чужих мыслей не читаю.

– Зачем же быть телепатом? Есть пути попроще, чтобы узнавать о другом то, что нужно.

– Ну, это уже из вашей области. Вы полагаете, что я подслушивала телефонные разговоры Ольги и шпионила за ней? – Ирена надула губки. – Господи, какой примитив! Я только стояла на страже доброго имени нашего передового, ударного коллектива.

– И Зиедкалнс могла запятнать это доброе имя?

– Запятнать можно грязью – или же неопровержимыми доказательствами. Ольга же могла только, скажем, ошибиться по незнанию и тем бросить тень на коллектив. Это было нежелательно. – Ирена прищурилась и из-под длинных ресниц хитро взглянула на Стабиньша. Он ответил своей привлекательной улыбкой.

– Нежелательно кому: Зале или высшему начальству?

– Всем. Но прежде всего – самому коллективу.

«М-да, – подумал Стабиньш, – она из молодых, да ранних: словно бы и не говорит ничего – и в то же время дает понять многое. Что же, продолжим игру, милая, я не возражаю».

– Значит, Зиедкалнс все же могла представлять опасность для коллектива – или для директора? Недаром Людовик Четырнадцатый сказал: государство – это я.

– Видите ли, Зиедкалнс обладала преувеличенным чувством честности, правдивости. Таким трудно работать, и с ними работать тоже трудно. Вы сами знаете: у нашей работы своя специфика, и не всегда прямой путь – самый верный. – Ирена говорила серьезно, но в глазах все еще поблескивали озорные огоньки. – Директор Зале, особенно в последние годы, старалась обходиться без Зиедкалнс даже в вопросах, которые касались непосредственно отдела Зиедкалнс.

– А вы не могли бы поговорить о конкретных фактах?

Стабиньш тут же пожалел о своей поспешности: Ирена снова стала сдержанной.

– Вы, честное слово, плохо соображаете. И больше не услышите от меня ничего, и не старайтесь.

Тут ему было над чем подумать. «Ага, вот она какова. Из осторожности работает на два фронта. А то и на три. Она хочет вырыть яму Зале, но только моими руками. Только ли потому, что собирается занять ее место? Или за ней стоит кто-то более сильный и значительный?»

Они медленно бродили по Кировскому парку, пока, незаметно для самих себя, не вышли на улицу и не оказались перед витринами кинорекламы. Оба делают вид, что разглядывают фотографии.

– Значит, Зиедкалнс все-таки мешала Зале, – вернулся Стабиньш к так удачно начинавшемуся разговору.

– И поэтому Зале ее устранила? – Ирена фыркнула. – Чепуха! Извините, но так думать просто глупо. Если бы так бывало, убийства ежегодно происходили бы чуть ли не в каждом магазине, и ваша статистика преступлений выросла бы до небес. – Она смерила Стабиньша презрительным взглядом. – Вы же расследуете убийство, не магазинные дела? А об убийстве я действительно ничего не знаю!

– Но если убийство действительно связано с магазином?

– Ошибаетесь! – нервно усмехнулась она.

– Тогда почему вы сами так усиленно интересуетесь убийством и пытаетесь в чем-то разобраться?

– Я? А, понимаю: я снимала на похоронах. Значит, и там за мной следили? Молодцы, ничего не скажешь. Ну, а если мне просто хотелось, чтобы у наших сохранилась память об Ольге, с которой вместе многие проработали немало лет?

– И у вас в том числе?

– Я не бог весть какой положительный персонаж, но к хорошим людям и я отношусь с уважением.

Они шли по улице Андрея Упита – тихой, созданной словно для того, чтобы людям было где передохнуть после пролегающих рядом шумных центральных улиц. Стабиньш, заложив руки за спину, неторопливо шагал рядом с Иреной. Ее каблучки звонко стучали по тротуару. У шестиэтажного серого дома они замедлили шаг, потом остановились. Стабиньш сказал:

– Мне бы очень хотелось оценить этот ваш гуманный поступок.

– Что вы имеете в виду?

– Да ничего особенного. Хотел бы только посмотреть снимки, да и негатив заодно. Вы ведь здесь живете?

Ирена вздрогнула.

– Я живу в коммунальной квартире и не могу привести к себе чужого мужчину. Соседи – большие моралисты.

– У вас есть друг, которому придется потом объяснять?

– Я взрослая и достаточно самостоятельна, – обиделась Ирена. – И тем не менее, вам не надо показываться у меня дома.

– Тогда, может быть, мне надо пригласить этих ваших соседей в качестве понятых и произвести официальный обыск? Постановление у меня в кармане.

– Вы все-таки не более, чем милиционер. Делайте, как знаете.

– Выбирайте!

– Ладно. Разрешите задержанной сбегать наверх и выяснить, кто из соседей дома.

– Не стоит. Сейчас вторая смена на работе. Кроме старой Берзинь с внуком, никого не должно быть.

– Вы и здесь успели побывать.

– Зачем? В домоуправлении можно получить сведения обо всех работающих и неработающих жильцах.