Луна прерий - Мэгги Осборн

Он закурил огрызок сигары. Поблизости снова падали снаряды, и Камерон почувствовал, как дрожит земля. Сколько еще ему придется здесь торчать?!

Прошло некоторое время, и Камерон уже не мог сдержать любопытства. Он посмотрел вниз, на мертвого повстанца. На своем веку он повидал бессчетное множество трупов. Видел разорванных в клочья людей, присутствовал на операциях, видел, как ампутируют конечности. Наверняка лежащий у его ног человек тоже прошел через весь этот ужас.

Насколько они с ним разные, если отбросить различие во взглядах? Этот вопрос взбудоражил Камерона.

Повинуясь импульсу, он опустился рядом с телом и, поколебавшись с мгновение, обыскал его карманы, надеясь найти там ответ на мучивший его вопрос. Камерон чувствовал, что если узнает хоть что-нибудь об этом конфедерате, то уже не сможет жить по-прежнему. Но это не остановило его.

Он нашел курительную трубку и почти пустой мешочек первоклассного табака. Спички в оловянной коробочке. Перочинный номе с ручкой из слоновой кости, золотые часы на тяжелой цепочке. И наконец, во внутреннем кармане его мундира он обнаружил пакет, завернутый в промасленную ткань.

Прекрасно понимая, что он сейчас вторгнется в личную жизнь убитого им человека, но в то же время страстно желая узнать, кого же он лишил жизни, Камерон еще раз посмотрел на тело, потом отстранился от него.

Когда он открывал пакет, руки его дрожали. Перед ним была фотография. Очень долго он рассматривал изображенных на ней юную девушку и молодого человека. Не было сомнений, что это свадебная фотография. Черт! Затем он прочел письмо от жены и незаконченный ответ на него.

Он снова перечитал письма, после чего уронил голову и закрыл глаза. Имя этого мужчины – Кларенс Уорд. У него есть беременная жена, больной отец и потерявшая рассудок мать. Его дом превратился в руины, оказавшись на пути армии Союза, и юная жена Уорда в ужасе, потому что близится конец.

Джеймс Камерон убил порядочного, честного человека, родные любят его и ждут. Убил лишь потому, что у них разный цвет мундира.

Он посмотрел на Кларенса Уорда. В других обстоятельствах они, возможно, с удовольствием пообщались бы. Даже стали бы друзьями.

Несправедливость, ошибочность и ужас этой войны, подобно яду, просачивались в жилы Камерона. Скольких еще хороших людей он убил? Простых, таких же, как он сам, которые выполняли свой долг и надеялись остаться в живых, пока не кончится все это безумие и они смогут вернуться домой, к своим семьям?

Он мог выполнять свой долг, потому что враг для него не имел ни лица, ни имени. До сегодняшнего дня это было легко. В сером мундире – враг, а его долг – этого врага уничтожить. У врага не бывает молодых беременных жен или родителей. Он просто безликий безымянный противник.

Боже! Он узнал лицо и имя лежащего у его ног солдата. Узнал кое-что о Кларенсе Уорде и его семье. И уже не сможет жить по-прежнему.

Он убил слишком много простых людей лишь за то, что они носили мундир не того цвета, делал вдовами их жен. Он убивал людей, которые никому не причинили вреда, в том числе и ему. Поднявшись, он принялся изучать лицо Кларенса Уорда. Несправедливо, что Уорд, у которого есть семья, мертв. А Камерон, у которого нет никого, сумел выжить. Наклонившись, он опустил винтовку рядом с телом мистера Уорда, после чего принялся взбираться вверх по склону.

Он направился на Север. Для Джеймса Камерона война закончилась.

Это утро он провел, ухаживая за скотиной Деллы. Старая свинья была здоровой. Куры, которые совсем плохи, пойдут к столу, поэтому тут Камерон не особенно утруждал себя. Вплотную он занялся гривами и хвостами лошадей: подстриг их, после чего переключил внимание на копыта животных. А еще залечил порез на ухе молочной коровы.

Дождя не было с той самой ночи, как он приехал, поэтому Камерон наполнил дождевые бочки из реки. И решил принести в сад еще пару бадей.

Только сейчас он заметил сушившееся на веревке белье. Замерев на месте, он сощурился: среди выстиранных вещей были три его муслиновые рубашки, двое брюк, кальсоны и носки.

Разозленный, он плюхнул на землю бадьи и направился к дому. Не удосужившись постучаться, вошел в открытую настежь дверь. Делла стояла у стола и, насвистывая колыбельную, гладила другую его рубашку.

– Я не хочу, чтобы вы стирали и гладили мою одежду. Она улыбнулась, но тут же посерьезнела.

– А почему?

– Это неправильно.

– Мне не трудно. Я все равно стирала.

– Я все равно против.

Она отставила утюг и, наклонив голову, изучала его лицо.

– Мне кажется, постирать ваши вещи – самое малое, что я могу для вас сделать. Хотя стирка и глажка, конечно же, не требуют таких усилий, как починка крыши амбара и помощь на ферме. Но я стараюсь хоть чем-то вам помочь.

Боже всемогущий! Повернувшись, он уставился на дорогу. Он понял, что Делла хотела ему сказать. И при других обстоятельствах был бы рад и даже благодарен за такую заботу.

«Расскажи ей, – приказал он себе. – Расскажи ей все прямо сейчас. Расскажи, что она стоит в жаркой кухне и гладит рубашки человеку, который убил ее мужа».

– Мистер Камерон?

– Гладить – не то занятие, для которого вы были рождены.

Ее жизнь рухнула именно в тот день, когда Кларенс Уорд скатился вниз по склону в овраг. Если правда то, что мистер Уорд сумел спасти свое состояние, тогда Кларенс вернулся бы домой к совсем другой жизни, но жизнь эта была бы хорошей. Делла Уорд, конечно же, не стала бы марать руки стиркой и потеть жарким августовским днем над раскаленным утюгом.

– Именно это вас тревожит? – Она издала звук, похожий на смешок и на вздох облегчения одновременно. – Я скажу вам кое-что, мистер Камерон. – Он слышал, как она поставила утюг на плиту и взяла в руки другой, горячий. – Большинство полезных вещей – это не те занятия, для которых я была рождена. Но я научилась все это делать и даже получаю от этого удовольствие. Мне приятно, что я теперь умею готовить и стирать. Я с удовольствием работаю в саду, ухаживаю за скотиной. Опускаю руки в бачок с теплой мыльной водой. Мои тело и дух едины, и добилась этого я сама.

– Я должен вам кое-что сказать.

– Я так и думала. Это касается тех незаконченных дел, о которых вы говорили, да? – Она вопросительно изогнула бровь.

Никогда в жизни он не видел женщины прекраснее. Воротничок платья расстегнут, на нежной коже блестят капельки пота. Несколько непослушных каштановых прядей выбились из прически и упали налицо. Губы слегка приоткрыты. Ему страстно захотелось подхватить ее на руки и отнести в спальню. Камерон представил себе, как снимает с нее потрепанное платье, стягивает тонкую рубашку, избавляет ее от панталон. И вот она стоит перед ним, влажная и блестящая от росинок пота, ее великолепное тело дрожит в предвкушении его ласк.