Звезды зовут (Сборник рассказов) - Эрик Рассел

Космический корабль был построен из необычного, доселе неведомого материала, для него изобрели необычное, доселе неведомое топливо, его возможная скорость неизмеримо превосходила скорость света: профессор ТСВ вместо континуума пространство-время применил фрустративный туннель, и вопрос о скоростном барьере перестал существовать.

Ф. сообщили, что он стар и не выдержит нарастающего ускорения. Но он умолял и упрашивал до тех пор, пока его наконец не приняли.

На тренировках он был старателен и выжил даже после физиологических испытаний.

10 июля 1978 года корабль стартовал.

Ф. не ощутил ничего особенного, его занимала лишь одна мысль: три часа они будут летать среди галактик, а потом вернутся на Землю; ему по-прежнему будет пятьдесят, а Марии-уже шестьдесят четыре. Он найдет ее, посмеется над ней, потом простит, женится на ней, будет ее любить.

Он вытянулся в удобном кресле и погрузился в мечты.

Когда они приземлились, Ф. не стал дожидаться контрольной медицинской проверки в ракетном порту — он ринулся в город.

Была ночь, необычный свет озарял подрагивающий, бледноватый небосвод, над гладко отполированными белыми дисками парили люди.

Он не пытался найти дом Марии, а направился прямо к возвышающейся в центре города шестисотэтажной башне. Долго бродил он по блестящим, сверкающим комнатам, советовался с компьютерами, затем вышел в коридор, попал в тянущееся вдоль стены плотное электромагнитное поле, извлек из кармана опалового цвета ленту, которую получил от компьютера, и принялся читать сухой текст:

"В ответ на ваш запрос сообщаю следующее: Мария Т. умерла в 2049 году, в возрасте 89 лет, в Бек…е, она покончила с собой. До 2150 года она покоилась в мемориальном парке в Бек…е, когда же мемориальный парк освобождали для космоурбанистических целей, обнаруженный там прах подвергся переработке. Детей у нее не было. Сегодня, 3 декабря 2200 года, средняя продолжительность жизни — 320 лет. Что касается Вас, возвращайтесь обратно в порт, Вас разыскивают врачи. Ваш космический корабль опоздал на четыре секунды из-за метеоритного дождя и потому вернулся на Землю в 2200 году вместо 2024.

С уважением 00101001110111

(Ведущий Компьютер)"

Ф. сидел молча, опустив руки. Вокруг него плясали, переливаясь и причудливо журча, разноцветные огни. Он знал, что контрольная медицинская проверка начинается с катетеризации сердца.

Владимир Колин

Парочовая Скала

— Знаю, ты любишь загадки, — сказал мой друг из Первого космического архива. — Просмотри-ка эти записи. Они побывали в руках у пятерых, и каждый добавил к первоначальному тексту что-то свое. Все пятеро давно уже отправились к праотцам…

Я поблагодарил его и, вернувшись домой, начал расшифровывать страницы, исписанные старыми латинскими буквами. Вот что я прочитал:

"И я остался один. Сверкающий корабль еще раз обогнул астероид, затем направился к Сатару U-6, где находится руководство института и лаборатории. Черной пучиной сомкнулось надо мной молчание. Я увидел, как сияет холодным блеском огромный диск Юпитера, подавляя своими гигантскими размерами, и впервые с замиранием сердца осознал всю глубину своего одиночества. Не смог унять зябкой дрожи. Тишина была всепоглощающей, слепой. Я отвернулся от великана, окутанного ядовитым саваном, и взглянул на мерцающие звезды, которые напомнили мне стихи Нар Го:

Испуганные листья звездДрожали на золотых огромных тополях мировВ ночь сотворения Вселенной…

Первый раз в жизни я был действительно одинок. Невольно я воздел руки к небу и закричал так, как, должно быть, кричал когда-то первый австралопитек, поднявшийся на ноги. Мне казалось, что мой голос летит через пространство, дробясь на мириады звонких струй, а они, ударяясь о звезды, будят эхо в каждом из этих трепетно мерцающих миров. На душе у меня полегчало, и, oторвавшись от созерцания Вселенной, я оглядел крошечный астероид, который был отведен мне для исследования.

Ну, не сущее ли это издевательство? Первая самостоятельная работа выпускника Института космической биологии свелась к исследованию 1967-А1, несчастного астероида диаметром три километра…

Кошда Локар, наш секретарь, объявил выпускникам о назначениях; встретив мой взгляд, он на какое-то мгновение заколебался. Потом оглянулся и счел нужным пояснить доверительным шепотом:

— Комиссия решила распределить большинство выпускников на более крупные астероиды. Они будут вести работу под руководством опытных исследователей, понимаешь? Только самых лучших из вас отобрали для самостоятельного обследования малых астероидов. Это доказательство доверия, Миргх…

Хорошенькое доверие! Валдар, посредственный студент, не обладающий и самой элементарной интуицией, поедет с экспедицией на Цереру. Предполагаемые следы жизни Исчезнувшей планеты куда легче обнаружить на небесном теле диаметром 800 километров, чем на таком захудалом астероиде, как 1967-А1, который даже не удостоился человеческого названия, разве не так? Мне настолько доверяют, что посылают искать т, о, чего нельзя найти! А Валдар и без этого доверия обнаружит искомые следы, о которых в общих чертах сообщит в академию. И затем кто-то будет вынужден заново проводить все исследования, но Валдар так и войдет в историю как открыватель следов жизни Исчезнувшей планеты…

Разумеется, странная логика комиссии меня не убедила, но обсуждать этот вопрос не с кем. Профессор? Он бы поднял на лоб свои старомодные очки, которые непонятно почему упрямо продолжает носить, и, глядя на меня усталыми глазами, сказал бы, совсем как на лекции: "У нас нет никаких сведений о катаклизме, который уничтожил планету, вращавшуюся некогда между орбитами Марса и Юпитера. Речь идет о взрыве — естественном или искусственно вызванном, не знаю… Где именно, в какой части планеты он произошел? Какова структура обломков, образовавших пояс астероидов? Необходимо исследовать каждый астероид в отдельности. Нам ничего не известно, и мы не имеем права считать, что даже на несчастном обломке скалы диаметром несколько сот метров нельзя обнаружить какие-либо красноречивые следы прошлого, более того, обнаружить их здесь, пожалуй, даже легче, нежели на крупных обломках, претендующих на звание малых планет, таких, как Церера, Веста, Юнона…"

Но, когда я сам говорил ему о теории вероятности, согласно которой эти следы можно отыскать скорее на одной из небольших планет, чем на глыбах, летающих в пространстве, он ограничивался спокойным ответом: "Мы исследователи, Миргх. Работаем не с вероятностями, даже если они и составляют 99 процентов из 100, а с достоверностью. Но если ты отказываешься, тогда конечно…"

Как древний мореплаватель, потерпевший крушение и попавший на необитаемый остров, осматривал я местность, где должен был провести целый месяц. Стоя на скале, я с замиранием сердца разглядывал хаотическое нагромождение белых, черных и красных камней. Если у кого-то еще оставались сомнения, то вполне достаточно было одного взгляда на камни, чтобы убедиться: исчезнувшую планету разломил на куски страшнейшей силы взрыв. А что, если этот астероид всего лишь глыба, вырванная из самой сердцевины исчезнувшего мира? Тогда, ясно как день, мои исследования безрезультатны. А группа Валдара, быть может, обнаружила то, что мне никогда не найти…

Валдар! Разумеется, мне с ним нечего делить. Я вспомнил его просто для примера и все время вспоминаю, потому что меня ждет целый месяц бесполезных поисков, в то время как Валдару — или не обязательно ему, а другому, вроде него, — стоит только нагнуться, чтобы сделать открытие… Так нет же! Хватит! Я покончил с такими, как Валдар, раз и навсегда. Как звучал девиз французского феодала, о котором нам говорил профессор?.. "J'y suis, j'y reste" ("Раз уж я здесь, то я здесь остаюсь".) В конце концов, невелика заслуга открыть то, что само идет в руки. А если я обнаружу что-нибудь на моем несчастном 1967-А1, то никто не скажет, что я потратил время понапрасну или обманул доверие людей, которые сочли меня способным в чем-то разобраться самостоятельно.

Итак, куда ни кинешь взор, одни камни. Только белые, черные и красные. Почему? Некоторые причудливо перевиты, как трос, — будто гигантская рука скрутила их. А если это… Нет, брат, успокойся. Это не колонны. Достаточно взглянуть на их неправильную форму, на множество углов и граней. Дальше зияет пропасть. А за ней снова хаотическое нагромождение белых, черных и красных камней, белых, черных и красных, без конца и края. Кажется, что других красок нет на астероиде. Мертвые гектары, которые можно обойти за три часа. Следовательно, за месяц я исхожу их вдоль и поперек 120 раз, а это все равно что метаться по одиночной камере, только большой и без решеток. Ну и что с того? "J'y suis, j'y reste"…