Сын для инопланетного воина (ЛП) - Маклинн Бекс

— Связывался?

— Основание моего члена набухает, запирая внутри моей пары, пока семя пускает корни.

О Боже. Эта мысль возбудила Мэрайю гораздо больше, чем хотелось, и она почувствовала влажное тепло между ног. Его тонкие ноздри раздувались.

— Ты возбуждена.

— Да, — признала Мэрайя. — Но это ничего не меняет.

— Конечно, нет, моя мири.

— Как ты меня назвал?

— Моя мири. Это редкий желтый цветок, который растет на Освете и цветет только раз в пять лет. Наш корабль побывал там в период цветения — это незабываемое зрелище. У цветка длинные желтые лепестки с розовыми прожилками, — он провел пальцем по ее волосам. — И самый сладкий аромат, который я когда-либо встречал. До сих пор то есть.

Мэрайя знала, что ее щеки снова стали ярко-красными, но все равно прильнула к нему.

— Это самое приятное, что мне когда-либо говорили.

— Я говорю только правду.

Кестов остановился, и она поняла, что он собирается поцеловать ее снова. Здравый смысл покинул ее — Мэрайя хотела его поцелуя. Но стоило ему опустить голову, в открытом дверном проеме появился Малдост.

— Босс! Как я рад вас видеть!

Кестов вздохнул и поднял голову.

— В чем дело, Малдост?

— Ваша маленькая Лилат возглавила революцию, — голос Малдоста звучал исключительно раздраженно. — Все малыши убежали из загона.

— Хорошо. Посмотрим, сможем ли мы их успокоить.

Вместе они пытались загнать в угол четырех маленьких слонгов, которые, казалось, веселились от души, визжа от радости и шныряя по лабиринту контейнеров. Мать наблюдала за происходящим с удивительным спокойствием.

Кестов схватил Лилат первой, потому что она побежала к нему, как только увидела. Капитан сразу передал ее Мэрайе.

— Может, ты подержишь ее и побудешь с Тайкой, пока я помогу Малдосту? — Он посмотрел на загон, затем покачал головой. — Хотя не беспокойся. Ты не захочешь туда входить.

— Я не против, пока там достаточно чисто.

— Но твое платье…

— Тебе просто придется помочь мне сшить другое, — Мэрайя не смогла удержаться. — Если ты не хочешь, чтобы я ходила голая.

Не обращая внимания на вспышку жара в его глазах, она зашагала к загону, все время чувствуя на себе взгляд капитана. Мэрайя перелезла через забор и села на пахнущую сладостями подстилку рядом с Тайкой, держа Лилат на коленях.

— Он, конечно, хорош на взгляд девушки, — прошептала она слонгу. Мгновение спустя хобот Тайки обвился вокруг ее плеч, и Мэрайя рассмеялась. — И ты тоже.

Все смотрели, как Кестов и Малдост гоняются за другими малышами. Когда Кестов наконец поймал одного, поднес его к Мэрайе. Маленький самец был далеко не так спокоен, как его сестра, и беспокойно ерзал.

— Как его зовут?

— Томат.

— Тише, Томат, — прошептала она.

Не задумываясь, Мэрайя начала напевать тихую колыбельную. Похоже, это подействовало, и малыш тоже устроился у нее на коленях.

— Это Хари, — Малдост протянул ей еще одного детеныша.

Ее пение подействовало и на этого малыша, и прошло совсем немного времени, прежде чем Кестов передал ей третьего самца и рухнул рядом.

— И наконец Дикан.

Мэрайя посадила его к остальным, продолжая петь, пока все четверо малышей мирно не задремали. Закончив песню, она подняла голову и увидела, что Малдост и Кестов внимательно смотрят на нее.

— Что? Я сделала что-то не так?

— У тебя прекрасный голос, моя мири, — восхитился Кестов, не сводя с Мэрайи тёплого и оценивающего взгляда.

— Спасибо. — Комплимент показался ей более значимым, чем любая рецензия, которую Мэрайя когда-либо получала, и она постаралась скрыть свое удовольствие, сосредоточившись на спящих детенышах. — Может, уйдем отсюда, пока они не проснулись?

Она прижала Лилат к боку матери. Кестов легко поднял Мэрайю на ноги. Хобот Тайки похлопал ее по руке, затем мама воспользовалась им, чтобы переложить телят к своей груди, прежде чем опустить голову.

— Спасибо, — поблагодарил Малдост. — Не думал, что они когда-нибудь успокоятся.

— Полагаю, им нужно было побегать. — Мэрайя оглядела большой грузовой отсек. — Есть ли здесь что-нибудь, что они могут повредить? Или что может навредить им?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Нет, думаю, что нет, — признал Кестов.

— Тогда почему бы не дать им побегать?

— А что, если они нагадят повсюду? — запротестовал Малдост.

— Тогда тебе просто придется все убрать, — весело подметил Кестов, увлекая Мэрайю по лестнице.

Он отвел ее на камбуз и познакомил с чудесами космической корабельной кулинарии, которая, похоже, состояла в основном из нажатия кнопок.

— Я могу привыкнуть к этому. Никогда не умела готовить, — призналась Мэрайя, когда они сели есть. — Джудит пыталась научить меня, но мне всегда не хватало терпения. У меня была привычка забегать вперед, не обращая внимания на то, что нужно делать дальше.

— Ты упоминала, что твоя сестра старше?

— Да, на восемь лет. Она вырастила меня. — Горло Мэрайи сжалось. — Джудит была так добра ко мне, больше похожа на мать, чем на сестру. Хотела бы я, чтобы ей не пришлось ждать так долго, чтобы родить Чарли. Джудит было за сорок, когда она наконец решила, что я не вырасту, и пошла за своей мечтой.

— Ты кажешься мне совсем взрослой, — заметил Кестов с благодарностью.

— По годам, да. Я практически перешагнула ступень.

— Не понимаю. Какую ступень?

— Это просто выражение. Оно означает, что моя молодость позади.

— Но твоя сестра так не думала?

— Она хотела, чтобы я перестала путешествовать. Чтобы нашла работу певицы где-нибудь поближе к ней.

— Но ты этого не хотела?

— Нет. Я всегда думала, что нахожусь в одном концерте от взлета. Одно выступление вдали от дома, которое изменит все, — пояснила Мэрайя. — И тогда я стану звездой.

— Кажется, я понимаю. Мы всегда шутили, что найдем тот единственный груз, который принесёт нам состояние, — Кестов отвернулся от нее, его взгляд был отрешенным. — По крайней мере, я шутил. Я был доволен своей жизнью. Теперь же знаю, что мой брат не был доволен.

— А я была вполне довольна своей. Ну, большую часть времени. — Перед глазами промелькнули пустые гостиничные номера. — Но думаю, что отчасти это было потому, что я знала, что всегда могу вернуться к сестре. Что у меня есть дом и семья, которые ждут, пока я путешествую.

— Братан был моей семьей. Я не могу простить себе, что не понял его желаний.

Мэрайя подошла и положила свою руку поверх его. После долгого молчания Кестов вздохнул и сменил тему.

Большую часть дня они провели за разговорами, капитан рассказал ей о своих приключениях в качестве торговца, а она ему — о своей жизни в дороге. Они оба старательно избегали разговоров о близких и надежде найти их на Тревелоре.

Когда наступило время ужина, они приготовили его вместе, — по крайней мере, Мэрайя помогла ему нажать на кнопки — а затем к ним присоединились остальные члены экипажа. Первым появился доктор. Как и Пловак, он был высоким и худым, но у него была молочно-белая кожа и рыжие волосы длиной до пояса, завязанные в замысловатую косичку. С каждого виска поднимались два маленьких усика. Как и остальные члены экипажа, он был вежлив, но ел очень мало, а говорил еще меньше.

После ужина Малдост неловко попросил Мэрайю спеть для них.

— Уверен? Сомневаюсь, что ты знаешь хоть одну из моих песен, — засомневалась она.

Малдост пожал плечами.

— Я не знал песню, которую ты пела слонгам, но она мне понравилась.

Мэрайя бросила беспомощный взгляд на Кестова, но он только улыбнулся и призвал ее продолжать. Быстро вспомнив свой репертуар, она начала с песни Джимми Баффета. Мэрайя подозревала, что члены экипажа оценят аналогию с моряком, и ко второму припеву все уже подпевали.

Когда она закончила, все они щелкнули пальцами, вместо аплодисментов, и Мэрайя рассмеялась. Почему она так упрямилась?