Начало (СИ) - Янтарный Дмитрий

По залу так же разгуливали члены остальных кланов. Насколько Сареф мог уловить из разговоров остальных слуг, это был первый раз за последние годы, когда вместе собиралось столько кланов. Помимо их обычных соседей, Уатхоллы, Парсенты, Сэйны и Гайраносы, сегодня ещё прибыли члены клана Вальмонт.

Взгляд мальчика скользил по людям в зале. Вот Месс и Аола, его родители, разговаривают с двумя женщинами. Первая была почтенная дама с седыми буклями и пенсне, вторая — женщина помоложе, даже, наверное, Аолы, личико у неё было миловидное, но Сарефу оно показалось отвратительным. Ибо на нём было то самое выражение сладкой гадливости, какое он часто видел на лице Джайны. Может быть, это её мама? Ведь, если задуматься, он никогда не видел маму Джайны. Впрочем, подходить ближе он не стал. Зато…

Совсем недалеко от них за столиком сидела сама Джайна и незнакомый молодой человек. Тот явно был заинтересован Джайной, и они увлечённо о чём-то беседовали. При этом Сареф, хорошо знавший кузину, видел, что та явно волнуется: говорит и смеётся тоном выше, чем она привыкла это делать. Да и, если на то пошло, раз в пять чаще. Неужели ей понравился этот мальчишка, и теперь она хочет произвести на него впечатление?

План сложился в голове сам собой. Разве мог он позволить ей спокойно жить и наслаждаться жизнью после всех тех гадостей, что она ему делала? Да ни за что!

Сареф направился к столику. При этом ему всё-таки пришлось пройти мимо Аолы, Месса и двух женщин, что с ними разговаривали.

— Сареф, — внезапно окликнула его Аола, — сынок, подожди.

У Сарефа от этого обращения потемнело в глазах. Да как смеет эта женщина, которой было плевать на него все эти годы, называть его сыном!

— Сареф, да постой же ты! — кинулась следом за ним Аола.

Сареф же, поравнявшись со столиком, за которым сидела Джайна, наклонился и тихо, но так, чтобы её услышал мальчик, с которым она говорила, произнёс:

— Как дела, Ссыкунья?

После чего бросился дальше. Как он и ожидал, Джайна с грохотом отодвинула стул, чтобы выскочить и дать Сарефу по голове. Но мальчик неожиданно получил возможность насладиться куда более дивным зрелищем. Ибо стул неожиданно преградил дорогу Аоле, которая продолжала бежать за Сарефом. Та споткнулась об него и с грохотом повалилась на землю. При этом бокал с красным вином, который она держала, полетел из её рук, и напиток оставил яркий красный штрих на белоснежном платье Джайны и даже на её лице. В довершение всего Аола, пытаясь удержаться, ухватилась второй рукой за платье Джайны, и то с треском разошлось по швам, развалившись и оставив девушку в одной сорочке и панталонах.

Сареф злобно и обидно расхохотался, наблюдая, как две самые ненавистные ему женщины в мире стали таким посмешищем. Джайна пронзительно завизжала, прикрывая себя руками, Аола же с ругательствами, недостойной дамы благородных кровей, поднималась на ноги.

Но у мальчика не зря уже в таком юном возрасте был такой развитый Интеллект. Понимая, что для него праздник на сегодня закончен, и что он и так получил куда больше, чем мог рассчитывать, Сареф припустил обратно в свою комнату. И, искренне наслаждаясь тем, что он может вольно сохранять чувство баланса и открывать не очень тяжелые двери, Сареф готов был искренне поверить в то, что Система была благосклонна к нему в этот день.

Поднявшись в свою комнату, Сареф тотчас заперся. Несколько минут спустя в дверь забарабанили с гневными воплями, в которых он различил и Джайну, и Аолу. Но открывать он им разумеется, не собирался, и только злобно хохотал из своей комнаты, наслаждаясь тем, что ему удалось устроить. Наконец, спустя десять минут гневные вопли стихли. Судя по звукам, Аола увела Джайну, но нельзя было сказать, что Джайна уходила спокойно. Наоборот, Аола получила массу обвинений в том, какого ублюдка она породила, и как он теперь портит жизнь всему клану. Звучный хлопок, который, как искренне надеялся Сареф, был очередной оплеухой Джайне, заставил любимую кузину, наконец, заткнуться. Раньше подобные оскорбления возмущали Сарефа, но теперь он чувствовал лишь глубокое моральное удовлетворение. Разница в возрасте уже не так пугала, а Интеллектом на данный момент Сареф превосходил свою скудоумную кузину едва ли не вдвое. Да то ли ещё будет…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Однако спустя несколько минут дверь в комнату открылась. Привстав с кровати, мальчик увидел, что в комнату вошёл Адейро. Это стало неприятным сюрпризом для Сарефа: оказывается, глава клана в пределах поместья мог открывать любые двери. Но, тем не менее, он храбро встал на ноги, готовясь защищать себя до последнего. Потому что уже в возрасте десяти лет мальчик твёрдо знал, что никто, кроме него самого, за него не вступится.

— Ну и что ты такое устроил? — с лёгким укором спросил Адейро, — так унизить собственную мать, любимую сестру, да ещё в присутствии такого количества гостей… как тебе не стыдно?

— Я их и пальцем не тронул. Они сами виноваты, что неуклюжие, как коровы! — звенящим от гнева голосом произнёс Сареф, с трудом удерживаясь от того, чтобы не плюнуть в Адейро за то, что он назвал Джайну “Его любимой сестрой”. Да видал он их обеих в гробу!

— Но ты спровоцировал Джайну, — возразил Адейро уже куда более суровым голосом, — зачем ты это сделал? Девочка сейчас проходит сложный подростковый период, ей нужно учиться знакомиться с мальчиками, не чувствовать себя скованно в их присутствии.

— То есть, по вашему, после всего, что Джайна мне сделала, я должен просто позволить ей жить и наслаждаться жизнью?

— Довольно, — резко сказал Адейро, — мне хватало происшествий предыдущие десять лет. С меня достаточно этой головной боли! В общем, если я узнаю ещё раз, что ты оскорблял или унижал Джайну…

— Дядя Адейро, вы — подлый человек! — не выдержал Сареф, — пока я был слабым и беспомощным, и Джайна надо мной без конца издевалась, всех всё устраивало, и никого не надо было наказывать! Но как только я вырос и научился давать сдачи, как вы мне приказываете держаться от неё подальше! Это всё потому, что она — дочка брата главы клана? Да? Отвечайте! ДА?!

— Значит, я подлый человек? — Адейро на удивление сдержанно отреагировал на слова мальчика, — посмотрим, что ты скажешь через пару дней. Что ж, продолжим твоё обучение. Как ты уже, разумеется, знаешь, клановые поместья не имеют категории безопасности. Связано это с тем, что каждое клановое поместье имеет Хранителя, который день и ночь оберегает покой своих обитателей. Членов клана всегда знакомят с ними в возрасте десяти лет. Настала пора и тебе познакомиться с нашим Хранителем. Геом! — рыкнул Адейро.

Шар с магическим светом, освещавший комнату мальчика, замерцал. А в следующую секунду в комнате возник…

Наверное, больше всего ему подходило название Стеклянный человек. Ибо очертания он имел человеческие, но при этом был совершенно прозрачен и едва слышно звенел при движении.

— Это — Хранитель нашего поместья, — сурово сказал Адейро, — название нашего Клана происходит из древнего языка, которым раньше называли драгоценные камни. Соответственно, наш Хранитель выглядит именно так. И выглядит значительно презентабельнее, чем хранители клана Мэндрейк или клана Эксайл. Хотя, конечно, все они одинаково смертоносны. И это, мой мальчик, и есть твоё наказание. Геом! Сарефу запрещено на один день покидать пределы своей комнаты. Не давать ни еды, ни воды, не выпускать ни под каким предлогом.

— Слушаюсь, глава Адейро, — глухим стеклянным голосом повторил Хранитель, — не выпускать, еды и воды не давать…

— А… а… а если мне в туалет надо будет? — спросил Сареф. Адейро лишь вопросительно посмотрел на Геома. Тот сделал неуловимое движение руками, и через мгновение от них отделился алмазный горшок, аккуратно приземлившийся возле постели мальчика.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Неудобств не будет, — мягко улыбнулся Адейро, — если ведёшь себя как маленький непослушный ребёнок — то будешь сидеть без еды и ходить на горшок. И по-хорошему тебя прошу, Сареф — да, если ты уже сделал вывод, что я — подлый человек, то ты должен понимать, что вот это — ещё по-хорошему. Оставь Джайну в покое. Не внемлешь голосу разума — с тобой будет совсем другой разговор.