Сон о Ховринской больнице. Иллюзорный мир Бреда Волкера - Александр Гриценко

Консьержка спала, и громкие звуки не были ей помехой. Молодой человек смог подняться только на один этаж и остановился, чтобы перевести дух. Тут же он заглянул в узкое окно, но на улице не увидел ни души. Бред, дрожа всем телом, еще несколько минут неотрывно следил за двором, но всё было спокойно. Внезапно ноги подкосились, и парень, облокотившись о стену, мягко сполз на пол.

Не помня, сколько времени так просидел, постоянно прислушиваясь к входной двери, Бред постепенно пришел в себя. Не раздавалось ни звука. Сперва он как следует выругался, так зло и громко, что мог нарушить сонный покой умиротворенной консьержки. Ярость переполняла душу, он клял на чем свет стоит свой город, его проклятые улицы. Мечта убраться из ненавистного места сжала внутренности в кулак. Тетрадь с записями была потеряна. Немного успокоившись, он пошевелил ногой.

Осмотрев порез, парень убедился, что рана глубокая и не все пальцы его слушаются. На верхней одежде бестактно расположились пятна крови. Кусало внутреннее чувство опасности: преступники могли выследить его по каплям крови. Бред пытался вытравить из уставшей головы предположения, высасывающие последние силы, но они паразитически копошились в сознании. Парень засеменил к квартире. Опершись на здоровую руку, он увидел осколок бутылки, которая спасла ему жизнь. Стараясь не шуметь, тихо открыл ключом входную дверь. Родители не спали. Из кухни донесся голос отца:

— Где ты ходишь? Протри глаза и посмотри на часы!

— Привет, пап, — прошипел в ответ парень, стараясь как можно быстрее снять обувь.

Послышались шаги. Бред в панике судорожно снимал плащ, пряча руку за спиной. Подойдя вплотную, отец произнес:

— Что с тобой, сын? Ты посмотри на себя! Как будто бежал от кого-то!

— Всё в порядке.

— Тебе уже не пять лет, чтобы носиться по задворкам!

— Да, я уже вышел из того возраста, чтобы мне читали нотации и следили за тем, во сколько я прихожу домой. Мы уже не раз говорили, что если я живу с вами — ни слова о том, когда я прихожу.

— Мама уже спит, а я дожидался тебя, чтобы напомнить, что завтра тебе в клинику. Если ты забыл, у нас важная операция.

— Спокойной ночи.

Бред вздохнул с облегчением, когда оказался в своей комнате. Он не хотел даже думать о том, что бы началось, если бы родные узнали о нападении. Суматоха на ближайшие два месяца была бы гарантирована. Допросы в милиции, а мама обязательно в настоятельной форме посоветовала бы сидеть дома. А это значило, что ни на один из запланированных концертов Бред не попадал.

Парень обработал рану, придумывая, как скрыть ее на завтрашней операции. Порезанная левая рука не помешает при работе. Бред включил музыку, принял душ и перевязал вывихнутую лодыжку. Завел будильник и задернул шторы, бросив взгляд на враждебный город, который не любил с детства.

Голова полчаса тискала подушку, одеяло сковало тело, нуждавшееся в отдыхе, но сон так и не приходил. Бред снова и снова вспоминал нападение, припоминая новые детали. Одного из обидчиков он рассмотрел хорошо, и тот явно не бедствовал. Дубленка и перчатки были родом из дорогого магазина. На лице вызывающе торчала симпатичная бородка, а татуировка в виде ширококрылого орла на руке, держащей нож, выдавала работу профессионала. Бреда настораживала слаженность действий бандитов: чтобы поймать его в ловушку между домами, они должны были следить за ним от самого кафе и хорошо знать местность. Бред раньше никогда не видел нападавших на него людей, в этом он был уверен. Молодой человек обладал хорошей памятью на лица. Делая несколько раз в неделю челюстно-лицевые операции, он помнил каждого пациента. Темные образы и лица перемешивались в голове Бреда, не давая уснуть, но вскоре усталость взяла свое и юноша погрузился в сон.

«ДАЙНЕР» СЕМНАДЦАТОГО ФЕВРАЛЯ

ИРИНА

Ирина пришла в «Дайнер» в шесть вечера. Симфонии ее настроения рождали сладостные улыбки. В пестрых глазах затесались призрачные осколки счастья. Темноволосая коротко стриженная девушка не ждала сюрприза, который преподнес ей вечер. Она не знала, что опустошенность долго будет главенствовать на кухне ее душевного покоя. Заняв место у стойки, она заказала пиво с сэндвичем.

Девушка еще недавно работала в «Дайнере», но теперь приходила на правах посетителя. Она вызывала симпатию, всегда была услужлива и приветлива.

Ирина уволилась из «Дайнера» две недели назад. В тот вечер выступавшая группа сыграла несколько песен в ее честь, радуя поглощенное обыденностью сознание юной особы. С простодушием лирической героини она радовалась, что песни заказывал для нее Витек.

Будучи завсегдатаем заведения, он, мужчина лет сорока, хорохорился как петух под женскими взглядами, которые с завидным постоянством были обращены в его сторону. Красивый костюм делал его элегантным. Щетина придавала ему мужественности, редкая седина — пикантности. Каждая девушка от двадцати и старше обратила бы внимание на такого мужчину. И Ирина не была исключением.

Он обольстителен, весел, хорошо танцует.

Виктор в «Дайнере» много пил и не оставлял без внимания лучшую половину человечества. При знакомстве он улавливал настроение женщины и в зависимости от этого рассказывал смешной стишок или начинал философскую беседу. У него всегда имелись подходящие к случаю заготовки.

В тот вечер Ирина считала Виктора своим. Несуществующее счастье зацепилось за стенки жаждущего сознания. Карнавальное желание не позволяло видеть дальше вытянутой руки, непосредственно лежащей на плече видного мужчины.

В день увольнения Ирины Виктор не делал перерывов между тостами. Он посвящал ей песни и танцевал. Девушка смущалась своей формы официантки и боялась закружиться в танце: на работе было не принято танцевать с гостями заведения.

Не пропуская ни одной композиции Naked Manhattan, Витек виртуозно варьировал между партнершами, когда Ирина возвращалась к работе.

Вечер подошел к концу, прозвучали последние аккорды, Ирина разнесла счета и театрально объявила, что увольняется и что это ее последняя смена в «Дайнере». Громкое решение девушка приняла незадолго до того, как о нем сообщила. Бурные эмоции устроили ловушку разуму, обнажив неоправданный порыв поделиться со всем миром тем, что она наконец дождалась светлых перемен в своей жизни.

И вот Ирина снова пришла в «Дайнер» как обычная посетительница. Она гордо возвышалась на барном стуле возле стойки, где часто сидел Виктор. Ирина была одна и не спеша поглощала свой заказ, наслаждаясь ощущением, что самое интересное еще впереди.

Он пришел. Не один. Дама, сопровождавшая его, была одета в дорогое пальто и держалась очень уверенно. Она могла бы быть его женой. Виктор вполне соответствовал своей даме. Вел себя подчеркнуто элегантно. Решив не дожидаться персонала, он пошел за меню, которое лежало на стойке. Поздоровавшись с музыкантами, сидевшими возле Ирины, новоявленный ухажер как бы нехотя кивнул и ей. Быстро схватив меню, он поспешил вернуться за свой столик.

На лице Ирины с момента появления этой пары появился след поражения и горькой обиды. Она едва удержалась, чтобы не расплакаться. Музыканты, выступавшие для нее недавно, сейчас успокаивали девушку. Они были деликатны и ненавязчивы, но в их улыбках читалась жалость.

Кончилась музыкальная пауза, и пастораль вновь воцарилась вокруг Ирины. Столик Виктора был рядом с ней, но она ни разу не взглянула на менуэтную пару. Девушка подпевала романтическим песням, которые по иронии судьбы сегодня тоже исполнялись для нее. Она отдала мотиву все свои чувства, ловя бескорыстно понимающие ее аккорды. Сливаясь с экспрессиями мелодии, душа верхом на скрипичном ключе летела к мирным облакам нирваны. Заботливый аккомпанемент лечил от боли, звонкий голос очищал сознание. Ирина была благодарна судьбе, что смогла познать безумный музыкальный мир, которого раньше никогда не замечала.

Виктор дружелюбно улыбался, подмигивал девушке за соседним столиком. Его дама недовольно посматривала по сторонам, но, давно привыкнув к недолгим интрижкам своего ухажера, мерно потягивала сладкий коктейль.

Ирина хотела уйти, но не решалась, умоляюще чего-то ждала или никак не могла проститься с изменчивой мечтой. Прошло еще несколько ноктюрновых композиций. Медленно одевшись, она прошествовала к выходу. Кто-то из зала шепнул ей «пока» — это было единственное прощание, которое услышала бывшая официантка тем вечером в мажорном «Дайнере».

СЕМЕЙНОЕ ДЕЛО

Образ хирурга неотрывно связан с белым халатом, часто — с густой бородой, неоднократно — с большими аккуратными руками и добрым сердцем. Кроме халата, Бред не находил в себе ничего общего с медицинскими работниками. Еще будучи студентом, молодой человек присутствовал на операциях в качестве умелого ассистента. Его гораздо чаще, чем сокурсников, приглашали к хирургическому столу, потому что опытные врачи считали Бреда отличным преемником их ремесла. Рука молодого врача никогда не дрожала. Эмоциональные переживания и долгие депрессии после неудачных операций парню были чужды. Казалось, что Бреда и вовсе не интересовал исход операции: он, конечно, делал всё возможное руками, но душа его оставалась незадействованной. Многих раздражало хладнокровие Бреда, но всё же большинство коллег ему завидовали.