БИТВА С НЕБЕСАМИ - Крис Банч

– И ты можешь в него войти?

– Когда я охотился за тобой, то работал непосредственно в Верховном Командовании. Мне дали специальный код прямого доступа. С его помощью можно обойти защиту, а дальше пользоваться стандартными кодировками и управлением, — сказал Таен. — У нас будет только одна сложность.

– Ты говорил. Если мы применим неверный код доступа, компьютер попытается нас убить.

– Не думаю, что сам компьютер. Наши разработчики понимали, что возможны нештатные ситуации, в которых пользователь не знает полного кода доступа. Полагаю, опасность будет ждать нас на подходах.

– Приятно слышать, — сказал Вольф. Он задумался. — Кажется, есть способ получше. По крайней мере, в ближайшую неделю я не буду чувствовать себя таким никчемным ослом.

Костный микрофон на груди у Вольфа задрожал.

– Никто не сказал этому человеку, что наши силы уничтожили его брата?

– Сказали, — коротко отвечал Вольфу — Он сошел с ума и воздвиг иллюзорный мир, в котором не получал рокового известия.

– И его оставили на свободе? Одного? Никто в вашем обществе не потрудился исправить его сознание? Или, если это невозможно, из жалости прекратить его жизнь?

– Мы, люди, не такие альтруисты. Куда нам до вас, — сказал Вольф на земном. — А теперь. Таен, заткнись, пожалуйста. Что-то не так.

Покосившийся старый дом был темен, пуст, мертв.

Вольф перешел улицу, остановился перед стальной трубой пневматической почты. Год назад новенькая нержавейка блестела, теперь она стала серой, тусклой. Кто-то мелом написал на ней нецензурное слово. Вольф тронул дверцу. Она была закрыта на палку.

Он прошел в покосившиеся ворота и по заросшей дорожке направился к осевшему в землю крыльцу. Тронул сенсор кома, раз, другой, стал ждать. Прошло не меньше получаса.

«Дыши… земля вздымается… ровно… неколебимо…»

Вольф вынул из кармана две гнутые железки, взялся за ручку и удивленно присвистнул: дверь оказалась открытой.

Он выхватил пистолет и прижался к стене. По ту сторону стояла мертвая тишина. Тишина, затхлость и приторный запах разложения.

– Совсем запустил дом, — пробормотал Вольф. — Ладно, проверим.

Он вынул из кармана фонарик, быстро перешагнул порог, прижался к стене.

Ничего.

Он провел рукой по краю двери, нашел зазубрины там, где поработала фомка, щелкнул фонариком, осветил прихожую, снова выключил.

– Мистер Даву, — позвал он громко. — Это я, Джошуа Вольф.

Молчание.

Он снова включил фонарик.

Прихожая была завалена скопившейся за долгие годы почтой. Даву хранил все в надежде, что брат вернется.

Вольф пошарил лучом фонарика. Вот коробка с музыкальными фишами — кто-то надорвал ее да так и бросил.

Он прошел по коридору к лестнице, держась ближе к стене, необычной походкой: высоко занося ногу, затем осторожно ставя ее сперва на носок, потом на пятку, затем перемещая на нее вес и лишь потом переставляя другую.

Кухня была по-прежнему завалена грязной посудой, но запах шел не отсюда. Даже плесень давно высохла, умерла.

Джошуа набрал в грудь воздуху, на минуту задержал дыхание и пошел к лестнице.

Газетами, тщательно хранимыми для брата, Даву маскировал ловушки — между разбросанными кипами тянулись незаметные глазу проволочки. Наступи на такую — и на голову тебе обрушатся тонны бумаги.

Лестница была завалена газетами. Из-под одного тюка торчали ноги. Отсюда и шел запах.

Вольф скривился, взял фонарик в зубы, поднял ближайшие тюки. Другие опасно зашевелились, но не упали.

На трупе были рваные брюки, не комбинезон, как у Даву, и черные ботинки со стоптанными подошвами.

Вольф коснулся сухой, сморщенной кожи.

– Лежит два, может быть, три месяца, — пробормотал он тихо, поднял еще несколько связок, готовый в любую секунду увернуться, если сверху посыплются новые.

Перевернул труп и посветил фонариком в лицо. Человек был незнакомый.

Вольф проверил карманы, нашел отмычки, пластиковые наручники, складной стилет, несколько купюр, флакончик с бурым порошком. Он понюхал порошок, наморщился, бросил флакончик на пол.

Постоял, освещая фонариком лестницу. В луче блеснул еще не очень ржавый металл. Длинная фомка.

Вольф перешагнул через тело взломщика и двинулся вверх по лестнице.

Даву жил в длинной комнате на втором этаже. Замазанные черной краской окна отгораживали его от внешнего мира. Посреди комнаты располагалась мешанина самой немыслимой электроники: компьютер Даву, собранный вручную из списанных, в основном военными, деталей. Тускло светились четыре экрана: по ним по-прежнему бежали колонки цифр.

Рядом, возле упавшего стула, лежал на спине маленький человечек.

Вольф подошел и посветил ему в лицо.

Кожа давно высохла, съежилась, губы растянулись в улыбке, глазницы почернели, кто-то — наверное, крысы — наполовину объели уши.

Судя по всему, Даву умер своей смертью.

Его правая рука лежала на груди, по-прежнему сжимая листок бумаги.

Вольф мягко разжал пальцы, вынул листок.

Он был бурый, иссохший, как и кожа Даву.

«Федерация с глубокой скорбью извещает, что ни на одной из отвоеванных планет следов пребывания Вашего брата, мистера Стивена Даву, не обнаружено. В связи с этим решено числить его не ПРОПАВШИМ БЕЗ ВЕСТИ, а ПОГИБШИМ.

Правительственный служащий и опытный врач посетят Вас и поддержат в минуту скорби. В случае, если Вы…»

Вольф опустил годичной давности извещение на грудь Даву, сложил ему руки крестом, постоял с минуту.

– Что, если он всегда знал…

Вольф не договорил фразы, убрал пистолет, быстро сбежал по лестнице и вышел из дома.

Разбитый эльярский линкор продолжал вращаться вокруг планеты, где когда-то бросили его победители. Тускло светило далекое солнце.

Смертоносный взрыв разрушил двигательный отсек серпообразного корабля, уничтожив почти всю команду.

Остальных эльяров даже не потрудились добить. На старой буровато-лиловой металлической обшивке еще чернели дыры, оставленные истребителями, которые подошли к бессильному чудищу и в упор расстреляли спасательные шлюпки.

Вольф выплыл из шлюза «Грааля», развернул окошко скафандра к мертвому исполину, повернул ручку на груди. Реактивные трубки выбросили белый пар, и Джошуа медленно поплыл к эльярскому кораблю. Преодолев разделяющие их полмили, он плавно перевернулся и встал на ноги возле овального люка.

Воспоминания нахлынули, стоило отыскать запор и коснуться рычагов управления. Ничего не произошло. Вольф ругнулся, ухватился за аварийный кран, потянул.

Мертвый механизм ожил, люк распахнулся.

Вольф увидел свое отражение в щитке скафандра — белое, осунувшееся лицо. В наушниках слышалось лишь собственное хриплое дыхание.

Джошуа вплыл внутрь.

Прошло довольно много времени, прежде чем он появился снова, толкая перед собой эльярский космический скафандр.

Он неловко опустился на колени, беззвучно шевеля губами.

Потом оттолкнулся от корабля, развернулся к «Граалю» и включил двигатели скафандра.

Назад он не глядел.

– Я не понимаю, зачем мне на родной планете скафандр, тем более — космический.

– Нужен. Молчи. Я не хочу сейчас говорить.

– Что тебя тревожит?

– Если так хочешь знать, — сказал Вольф, — высадка на этот корабль была не самым радостным событием в моей жизни. Там… трупы… Много. Не вся команда погибла сразу после атаки.

– Тебе-то что? — удивился Таен. — Там не было твоих сородичей. Мертвые мертвы. Наверное, ты просто расстроился из-за своего друга Даву.

Вольф в упор посмотрел на Таена.

Эльяр встретил его взгляд и отшатнулся, как от удара.

Он встал и вышел из каюты.

«Грааль» устремился к поверхности Сауроса и начал спускаться. Он завис футах в пяти над гладкой металлоидной площадкой, на которой эльяры когда-то исполняли свои многоугольные «танцы». Корабельный люк открылся.

На площадку шлепнулись два увесистых тюка, следом выпрыгнули двое в скафандрах. Люк закрылся, «Грааль» ушел в космос.

Двое подхватили тюки и неуклюже побежали к ближайшему строению, стараясь держаться извилистой дорожки.

Они исчезли внутри.

Эхо корабельных двигателей затихло в пустых улицах, в причудливом хитросплетении поблекших от времени цветного стекла, металла и камня.

В парках не бродили звери, на улицах не видно было живых.

Часа через два послышалось мерное гудение.

Маленький крылатый аппарат пронесся по высокому каменному туннелю, под эстакадой, через парк, который эльяры называли «местом для медитации». Здесь описал три быстрых круга, потом еще десяток медленных.

Оператор принял решение, и робот на полной скорости понесся назад, вдоль улицы. Гудение двигателей затихло вдалеке.