Ромул - Сергей Житомирский

   — Ты оставишь их жить здесь? — спросил Никанор.

   — Нет, это неудобно. Лучше бы ты поселил их у себя.

   — Хорошо, — кивнул тот, сделал заметку палочкой на вощёной дощечке и продолжил: — Срок обучения три года. За это время я научу их счёту, письму, чтению. Могу даже немому чтению, но это за особую плату.

   — Не надо, — вмешался Плистин. — Это же бесполезно!

   — Как знать, — возразил Никанор. — Иногда очень даже полезно, например, если нужно передать на людях тайное сообщение. Впрочем, как хочешь. Греческий язык?

Плистин покачал головой:

   — Вряд ли он им пригодится. Но хорошо бы этрусский.

   — Кто же учит этрусский? Его и так все знают.

   — Это в Габиях, — заметил Агис, — а Альба стоит на отшибе.

   — Хорошо, будет этрусский, у меня помощник этруск, — Никанор сделал очередную отметку.

   — Ещё я бы хотел, чтобы ты преподал им историю Энея.

   — Да, конечно, на уроках чтения мы изучаем историю богов и героев, в том числе и Энея.

   — Это хорошо, — кивнул Плистин. — Но из трёх городов, где правили прямые потомки Энея, только в Альбе Лонге они правят до сих пор.

   — Правда, у них самих не осталось прямых потомков, — хмыкнул Агис.

   — Это не важно, — возразил Плистин. — Отец хочет, чтобы племянники знали о славных корнях своего города.

   — Ладно, будет им Эней, — согласился Никанор, сделал пометку и продолжил: — Пеший бой на мечах, метание копья и диска, лук. Начала выездки, обращение с конями, скачки с препятствиями, основы конного боя.

   — Тут всё будет в порядке, — улыбнулся Плистин, — они выросли среди лошадей.

Потом пошли денежные разговоры, в которые Ромул и Рем не стали вникать.

Глава 6. ШКОЛА

...шествуй смелее,

Шествуй, доколе тебе позволит

Фортуна.

Вергилий. Энеида

Длинный дом, выходящий глухой стеной на улицу, а окнами на истоптанный, пыльный двор. Каменный забор, хозяйственные постройки и единственное дерево посередине. Ромул оглядывается. Невесёлое место. Неужели здесь придётся провести несколько лет? Но если отец велел, значит, так нужно... Братьям отводят каморку рядом с комнатой учителева помощника Авла, худого высокого старика с совершенно седыми длинными волосами и клочковатой тоже белой бородкой. В его владениях царствует сабинянка Нумия, большая, громогласная, ведущая себя как хозяйка.

Она устраивает постели из соломы, накрытой козьими шкурами, и братья, уставшие за день, засыпают на новом месте.

   — Утро, утро! — кричит Нумия.

Братья поднимаются, суют ноги в сандалии и бегут во двор. Умывшись у бассейна с проточной водой, они завтракают вместе с Авлом, подпоясываются, поправляют одежду, приглаживают волосы. Им слышно, как приводят учеников, как местные мальчишки возятся и задирают друг друга. И вот в комнату заглядывает Авл и зовёт:

   — Ну что, отроки, пора идти класть руку под розги!

Учебный зал — большая комната с квадратным столбом посередине. Слева высокие окошки, за ними двор. В торце зала помост и кресло учителя, рядом справа стол помощника, где лежат папирусные свитки и вощёные дощечки, а напротив скамейки учеников. Их человек сорок, разного возраста, от малышей лет шести до пятнадцатилетних юнцов. Ромулу с Ремом досталась задняя скамья в правом углу — самое тёмное место. Ребята переговариваются, хихикают, играют на щелчки в «сколько пальцев?». Время от времени учитель вызывает кого-нибудь к себе и занимается с ним, потом отпускает на место и зовёт другого. В комнате стоит равномерный гул, словно в лесу во время сильного ветра...

Иногда, повторяя хором, все учат наизусть короткие стихи о героях или обращения к богам. Порой Авл раздаёт вощёные дощечки и острые палочки. Сверху на воске нацарапана буква или слово, и надо аккуратно повторять надпись, пока не заполнится вся табличка. Но главные занятия проходят во дворе. В чём Никанор действительно мастер — так это в искусстве боя. Он увлечённо показывает ученикам приёмы обращения с мечом, щитом, копьём. Оружие, конечно, деревянное; Никанор подбирает его по росту и силе питомцев, которые для этого разделены на три группы. Старшие орудуют настоящими, но притупленными мечами.

Часто ребята занимаются борьбой и бьются на кулаках, причём по греческому обычаю обматывают руки ремнями, правда, без свинцовых грузов, и Никанор следит, чтобы братья никогда не сражались друг с другом. Раз в несколько дней они отправляются за город на гипподром заниматься с конями. Никанор любит устраивать соревнования и объявлять победителей. Рем чаще других становится чемпионом средней группы. Ромулу это удаётся реже.

Ромул чувствует, как от этой бесконечной возни растут его силы и ловкость, как уходят в прошлое страхи перед опасностью. Теперь он уже смело сам бросается на противника, готовый ради победы вытерпеть любую боль.

Авл в разговорах с постояльцами часто переходит на этрусский, и они начинают понемногу осваивать этот язык. Быстро идёт дело с чтением и письмом. У каждого языка своя азбука — греческая, латинская, этрусская, некоторые буквы похожи, другие нет, но буква «А» у всех одинаковая. Авл говорит, что она и у карфагенян такая же, только пишется вверх ногами, потому что там это не ножки, а рожки — у них «А» изображает «алефа» — «быка». Интересно, что Ромул сам, не зная как, овладел искусством немого чтения. Как-то он смотрел в свиток и вдруг почувствовал, как у него в сердце сами собой произносятся написанные слова. Сперва он испугался, но потом вспомнил слова Никанора о немом чтении, успокоился и решил пока хранить это своё умение в тайне.

Хорошо, что они живут у Авла, он даёт им дома читать школьные книги. Большинство из них греческие, и хотя Плистин не просил учить ребят греческому языку, они понемногу осваивают его, слушая, как Никанор учит других. Есть и латинская книга, которая называется «Наставление отца молодым сыновьям». Там рассказано, как младший сын всё делал, как велел отец, а старший поступал по-своему, и старший попал в рабство, а младший прославился, стал царём, выкупил старшего, и тот сказал, что надо слушаться отца. А большинство греческих книг написаны стихами, других учеников Никанор заставляет многие места учить наизусть.

Это случилось в первый день учёбы, давно, хотя, может быть, и не очень (однообразная жизнь скрадывает время). Ромул, впервые попав на занятия, переглядывается с Ремом, стараясь понять, что происходит. Ученики шумят, учитель расхаживает по помосту, потом останавливается и велит всем замолчать. Наступает тишина, и он возглашает:

   — Слушайте и запоминайте, — он делает паузу и с расстановкой произносит: — «Воин верен командиру, гражданин — закону. Стена защищает город снаружи, закон — изнутри». Запомнили, пеньки глазастые? Сейчас проверим. Что скажут новички из Альбы? Эй, Ромул, встань и повтори!

Ромул вскакивает и без запинки, стараясь точно воспроизвести интонацию Никанора, выкрикивает:

   — «Воин верен командиру, гражданин — закону. Стена защищает город снаружи, закон — изнутри». Запомнили, пеньки глазастые?

Зал сотрясается от дружного хохота. Ромул растерян, кажется, он повторил всё правильно...

   — Авл, научи невежу порядку, — обращается Никанор к помощнику.

   — Ромул, сюда, — зовёт старик.

Зал затихает, Ромул пробирается к помосту. Авл поднимает пучок тонких прутьев, спокойно подсказывает, что надо положить левую руку на стол, и больно хлещет Ромула по запястью. Тот помнит слова отца достойно сносить наказания и сжав зубы молчит с гордым видом.

   — Хватит, — говорит Никанор.

Экзекуция кончается, и Ромул с покрасневшей распухшей рукой отправляется на место.

Когда занятия кончаются, и дети обедают вместе с Авлом, Ромул спрашивает его, за что был наказан — ведь он точно выполнил всё, что велел учитель!

   — Тебе не надо было повторять последней фразы, — отвечает Авл и добавляет, — а Никанору не надо было её говорить.

Но через небольшое время после позорного провала Ромула честь Альбы восстановил Рем. Учитель вызвал второго новичка и спросил, сколько нужно секстариев, чтобы заполнить ведро ёмкостью в одну урну. Рем, давно помогавший Фаустулу в подсчётах, не задумываясь, ответил: «Двадцать четыре».

   — Как ты это узнал? — удивился Никанор.

   — Ну как же, — стал объяснять Рем, — в урне четыре кувшина-конгия, в кувшине шесть секстариев, это и по названию видно. Я быстро-быстро налил в урну четыре раза по шесть секстариев молока, и она заполнилась.

   — Тогда вот что. Сколько будет овец, если соединить стадо из трёхсот семидесяти четырёх овец со стадом из двухсот девяноста восьми.

   — Шестьсот семьдесят две овцы, — выпалил Рем.