Великая легенда - Рекс Стаут

— Смог, — ответил я, — но сейчас у меня нет настроения для шуток. Пойдем со мной, Кисеей, я должен многое рассказать тебе.

Он взял меня за руку, и мы направились в мои покои.

Я ожидал — как мне казалось, не без оснований, — что столкнусь с серьезными проблемами, объясняя свой визит во вражеский лагерь и возвращение во дворец в доспехах греческого воина. Очевидно, я переоценил собственную важность, так как никто не обратил внимания на мое отсутствие, за исключением царя Приама, но и он ограничился равнодушным вопросом, почему я не пришел к нему в обычное время утреннего совещания, и даже не удостоил меня вниманием, чтобы выслушать мой красноречивый ответ.

После краткого разговора с царем в его покоях я вернулся к себе, чтобы отдохнуть до послеполуденного заседания совета. Я мог думать только о Гекамеде.

Уже поделившись с Киссеем моим планом на будущую ночь, я взял с него обещание помочь мне. Кисеей отправился заручиться помощью двоих-троих наших общих друзей, на которых мы могли положиться.

Сегодняшнее заседание совета было скучным и утомительным. Все ощущали реакцию на вчерашние великие события, поэтому присутствовали только старшие советники — Антенор, Панфой, Ламп, Клитий, толстяк Гикетаон, Фимоэт, Укалегон и еще полдюжины. Воины либо отдыхали, либо находились в поле.

Было много разговоров, которые ни к чему не привели. Я покинул зал с чувством, что если троянцы победят, то не благодаря этим старым болтунам и пьяницам, а несмотря на них.

Одно дело, откладываемое мною до сих пор, больше не могло ждать: следовало сообщить Елене о провале моей миссии к грекам. Сразу же после заседания совета я направился в дом Париса.

Среди причин, по которым мне не хотелось наносить этот визит, был страх встретиться с Гортиной.

Сегодня настал пятый день после нашей первой встречи — день, назначенный для исполнения моего обещания. Я знал, что собой представляют грейские девушки — свирепые маленькие дьяволицы с острыми языками и поразительной отвагой, — а Гортина, как я уже говорил, была типичной греянкой.

Но делать было нечего, и я решительно постучал в ворота.

К счастью, я застал в верхнем холле только Эфру и Климену. Гортины не было видно. В ответ на мою просьбу повидать Елену Климена ответила, что это невозможно.

— Почему? — осведомился я.

— Приказ госпожи. Парис с ней в ее покоях.

— Это не имеет значения. Я должен ее видеть. Пойди к ней и доложи о моем приходе. — Видя, что Климена колеблется, я добавил: — Разве ты не знаешь, что я вестник царя Приама? Повинуйся! Сообщи своей госпоже, что Идей хочет поговорить с ней насчет жертвоприношений.

Пожав плечами и выпятив подбородок, девушка отправилась выполнять поручение. Наглость некоторых служанок просто поразительна, но что можно с этим поделать? Разве только надрать им уши, но толку от этого не будет никакого.

Вскоре Климена вернулась и сказала, что Елена примет меня немедленно. Я последовал за ней по длинному коридору. У двери в переднюю она остановилась и громко произнесла мое имя.

Шагнув через порог, я услышал голос Елены из соседней комнаты:

— Можешь войти, Идей.

Я ожидал застать с ней Париса и вошел с сугубо официальным видом. Но Елена была одна, очевидно отослав мужа после сообщения о моем приходе. Она сидела на мраморной скамье, откинувшись на подушки; золотистые волосы падали ей на плечи.

— Ну? — нетерпеливо осведомилась Елена, когда я приблизился к ней. — Какие новости?

— Только плохие, — ответил я. — Мне удалось побывать в греческом лагере…

Она прервала меня:

— Ты видел Менелая?

— Нет. Я отправился в шатер Нестора и поговорил с ним. При этом присутствовал Аякс. Они притворились, будто послали по моей просьбе за Менелаем, но вместо него ворвались солдаты и схватили меня. Теперь я точно знаю, что греки не согласились бы на мир с Троей ценой твоего возвращения. Моя миссия была бесполезной.

Последовало молчание.

— Говоришь, они схватили тебя? — наконец спросила Елена.

— Да, и бросили в грязную палатку, как простого пленника. Твое желание исполнилось — я пострадал за свое предательство.

— Как же тебе удалось бежать?

— Какое это имеет значение? — отозвался я. — Ведь я ничего для тебя не значу — достаточно того, что я в Трое. Коротко говоря, я убил моих стражей их же копьями, украл доспехи Менестона из шатра Нестора и поскакал через поле.

С губ Елены сорвался удивленный возглас — она приподнялась на локте и устремила на меня взгляд, в котором светилось нечто похожее на восхищение. Нетрудно понять, почему я предпочел не упоминать имени Гекамеды.

— Убил стражей? — воскликнула Елена. — Афинских воинов? И я должна верить этой чепухе, Идей?

— Мне безразлично, веришь ты или нет, — спокойно ответил я.

— Ха! — Елена выпрямилась. — Что я слышу? Тебе безразлично? А ведь не так давно ты заявлял, что любишь меня!

— Человек нередко стыдится вчерашней глупости.

Со мной происходит то же самое.

В глазах Елены появился знакомый опасный блеск, который притягивал к ней мужчин, обретающих в результате лишь смерть и бесчестье. Я чудом избежал того и другого, и она, должно быть, считала меня слабоумным, думая, что я снова могу попасться в ловушку.

— Если я правильно поняла, твоя любовь к Елене была всего лишь глупостью? — спросила она, глядя на меня сквозь ресницы.

— А чем еще я могу ее считать? — отозвался я. Разговор меня забавлял, но я старался не слишком оскорблять Елену, из-за ее недавней угрозы сообщить о моей измене царю Приаму. — Не знаю, любил ли я тебя, Елена, — скорее просто был увлечен тобою. — Я притворился испытывающим колебание. — Сказать тебе правду? Я просто хотел развлечься. Ты ведь знаешь, каким унылым стал наш город после начала осады — ни театров, ни состязаний, ни танцев. Я ужасно скучал, а флирт с тобой обещал хоть какое-то развлечение. Нет, я не любил тебя.

Я стоял, не зная, чего ожидать — вспышки гнева или ледяного презрения.

Но вместо этого Елена разразилась смехом. Она раскачивалась взад-вперед — ее веселье явно было искренним.

Я удивленно посмотрел на нее и осведомился:

— Что в этом смешного?

— Право, это так забавно! — Елена с трудом перевела дыхание. — Идей, ни один из мужчин не осмеливался на подобное заявление, но я это заслужила. Признаюсь, что была не права, принимая тебя за глупца, и прошу прощения. Я бы хотела стать твоим другом.

Передо мной была новая Елена, о существовании которой я никогда не догадывался. Теперь я понимал, почему такие разумные люди, как Гектор и Рез, водили с ней дружбу, не становясь при этом жертвой ее чар.

Она забавлялась за счет дураков вроде Париса и Менелая — и я едва не оказался в их числе.

Ты не хочешь быть моим другом, доблестный Идей? — продолжала Елена, очевидно принимая мое молчание за неуверенность. — О любви больше не может быть и речи — я уважаю тебя так же глубоко, как презирала раньше.

— Я охотно стану твоим другом, Елена. Давай забудем прошлое.

— Отлично. Скрепим наш договор? — Она хлопнула в ладоши и, когда появилась Климена, послала ее за вином и сыром. — Пусть это будет неразбавленное прамнийское вино[70]].

Когда принесли вино, мы наполнили золотую чашу и отпили из нее по очереди, скрепив нашу дружбу.

Веселье Елены уступило место серьезности — как только унесли сосуд и чашу, она повернулась ко мне и сказала:

— Ты должен гордиться, Идей. Во всем мире у меня только три друга — теперь ты четвертый. Если бы ты знал имена троих остальных, то не устыдился бы такой компании.

— Кто же они?

— Этого я не могу тебе сказать. Но ты говорил, что ужасно скучаешь. Я тоже. Попробуй меня развеселить.

Ты назвал себя философом, так научи меня философии.

Я сел рядом с ней на подушки, и мы провели час в интересной беседе. Елена была отнюдь не глупа и вполне могла сама обучать философии. Доктрина Ферсикла мелькала у нее на языке, как солнечные блики в волосах. Но в вопросах религии она оставалась твердокаменной фанатичкой. Елена не сомневалась, что Леда родила ее от Зевса, заявляла, что находится под особым покровительством Афродиты, и насмехалась над моими естественными теориями.

Я так увлекся разговором, что едва не забыл, что договорился встретиться с Киссеем в моих покоях, как только истечет последняя клепсидра. Вспомнив об этом, я поднялся и сказал Елене, что у меня назначена встреча во дворце. Она сама удивилась, что уже почти ночь.

— Приятный был день, — вставая, заметила Елена. — Впрочем, обрести друга всегда приятно. Не стану тебя задерживать. До свидания, и пусть боги вдыхают дым твоих жертвоприношений.

Я вышел и быстро зашагал по коридору, так как дело, ради которого я собирался увидеться с Киссеем, было крайне важным.

Но нашей встрече не суждено было состояться в назначенное время. Почти дойдя до конца коридора, я услышал, как меня окликнул женский голос, и обернулся. У открытой двери стояла та, кого я меньше всего желал видеть, — Гортина собственной персоной.