Тени в холодных ивах - Анна Васильевна Дубчак

вещь в комнате.

И тут он, выдвинув нижний и самый объемный ящик письменного стола, присвистнул:

– А вот и пирожные к чаю… – Он смотрел куда-то вниз, я не видела то, что видел он. Подошла, заглянула и не поверила своим глазам. Ящик был просто набит пластиковыми контейнерами со знакомой мне уже наклейкой расположенной буквально в двух шагах от нашего дома кондитерской «Крем-брюле». В верхнем прозрачном контейнере лежало ровно шесть эклеров.

Неужели она купила их для меня в знак примирения после ссоры с конфетами? Так хотелось бы думать мне, если бы не ряды пустых контейнеров, перепачканных изнутри мазками старого крема, безе, шоколадной глазури.

– Ваша сестра была сладкоежкой, – эти слова Родионов произнес, когда, открыв отделение большого книжного шкафа, увидел целую стопку коробок с конфетами (или уже без конфет?).

– Да уж, – проблеяла я, чувствуя, как наполняюсь странным чувством не то ледяной злобы, не то острой жалостью к той, которая так и недоест свои конфеты, потому что умерла.

В платяном шкафу, в самом низу, где хранилась обувь, мы откопали целые запасы спиртного и коробку с грязными, в красных и оранжевых потеках, фужерами. Так вот чем занимались здесь подружки-хохотушки, Марина с Зоей.

– Оказывается, я и не знала свою сестру, – сказала я, чувствуя, как перекашивается мой рот, не зная, то ли я сейчас заплачу, то ли расхохочусь. – Она читала мне целые лекции о вреде сладкого, отчитывала меня за каждый съеденный эклер. Мне приходилось… – я замолчала, потому что моей сестры уже не было в живых, и не было никакого смысла вспоминать мои тайные походы в кондитерскую. И вряд ли мои правдивые рассказы о том, какой на самом деле была моя сестра, помогут в расследовании ее убийства.

Мне вдруг захотелось поскорее уйти из этой душной и грязной комнаты, заполненной до краев подлым компроматом, мерзкими тайнами. Уж лучше бы она хранила здесь банки с заспиртованными сердцами своих любовников или орудия пыток. Или полный ночной горшок. Но только не эклеры, конфеты и купленное тайно от меня постельное белье с райскими птицами.

Но и это было не все. В комоде нашлось и нижнее белье, новое, с ценниками, при виде которых мне стало и вовсе нехорошо. «Черный пояс с подвязками «Kitty» от Lascivious. Примерка белья разрешена, только ручная стирка. 6 371 р.».

Зачем моей сестре подвязки? Или бюстгальтер за десять с половиной тысяч? Откуда деньги? Премиальные, которые она так тщательно от меня скрывала? Или просто копила, не тратя на продукты, которые всегда закупала я?

Да, забыла сказать, машину-то я в прошлом году купила. Кристина убедила меня сделать это «легко и весело». Когда моя сестра поняла, как же удобно иметь при себе бесплатного личного водителя, то оценила это по достоинству: всеми закупками теперь занималась исключительно я!

Неужели она и сумму зарплаты своей занижала? А спросить у Зои о зарплате сестры я просто бы не осмелилась. Да и зачем мне это было нужно? Моего заработка (у меня случались и частные занятия с учениками) вполне хватало на то, чтобы накормить нас обеих.

– У вас был такой вид, будто бы вы впервые увидели комнату вашей сестры, – сказал Сергей Родионов, когда мы с ним на кухне пили чай.

– Так оно и есть, – коротко ответила я.

Но ему нужны были подробности.

– Она воспитывала меня, сил не жалела, а со своей жизнью не церемонилась, видите, сколько сладкого ела, – истерично хихикнула я. – О мужчинах мечтала, но реально никого не встретила – белье-то, сами видели, не распаковано, новое. Постель купила стоимостью как чугунный мост. Получается, что ее мечты расходились с ее же собственными жизненными принципами.

– Катя, и все-таки: кто мог пожелать ей смерти?

– Только я, – грустно улыбнулась я. – Шучу. Я очень любила свою сестру. И теперь просто не представляю, как буду без нее. Она была моей опорой, она была сильной, а я – совсем другая. Думаю, я на самом деле как-то не так жила, хотя и старалась прислушиваться к ее советам. Думаю, она не зря меня так опекала. Чувствовала, что без ее наставлений я просто пропаду. Не зря же она говорила, что…

Но тут я поняла, что этому Родионову, перед которым я так разоткровенничалась, до меня нет ровно никакого дела. Что он просто выполняет свою работу, ему нужно найти убийцу моей сестры. Но я-то чем могла ему помочь? Только что он понял, что я и сестру свою совсем не знала. Что мы с ней жили в разных мирах. Что она была человеком скрытным и по отношению ко мне вела себя неестественно, желая подать мне пример. Но в чем?

Я окончательно запуталась. А еще мне было ужасно стыдно перед чужим человеком за то, что моя сестра держала меня просто за дурочку.

Представляя себе, как она, запершись в своей комнате, поедает, давясь, эклеры, я и вовсе не знала, как это объяснить и как ее оправдать. А оправдать ее мне почему-то захотелось очень скоро. Вот почему, запрещая мне что-то, она делает это сама тайно?!

И тут я вдруг расхохоталась, представив себе, что ночами моя сестра тайно рисует картины – это то, чем она запрещала заниматься мне, считая это глупостью и пустой тратой времени. К тому же ее выбешивало, что я трачу на краски и прочие художественные материалы кучу денег.

Безусловно, она ревновала меня к Кристине, с которой так и не успела познакомиться и которая так сильно влияла на меня, что убедила даже заняться живописью! Наблюдая за тем, как я рисую, Марина называла это мазней, говорила, что фиалки непохожи на фиалки, что это просто пародия на цветы. Что пейзажи, которые я училась писать маслом, и вовсе нагромождение масляных пятен, лишенных гармонии и какой-либо композиции. Что вместо того, чтобы разобрать лоджию или перемыть все банки для маринования огурцов, я изображаю из себя художницу, стараясь походить на какую-то «богемную сучку», действующую на меня как наркотик.

– Она колется, эта твоя Кристина, или нюхает кокаин? Мужиков наверняка водит толпами, и ты туда же!

Какими только эпитетами она не награждала мою прекрасную Кристину, мою свободолюбивую и полную любви к жизни подругу, к которой меня тянуло так, что я готова была мыть полы в ее мастерской, лишь бы только находиться там, видеть ее во время работы. К тому же мы подружились и с Валечкой. Правда, ее и дома-то было трудно застать, она вечно где-то пропадала, будучи студенткой художественного училища, ходила на этюды, ездила по области в поисках