Обреченные эволюцией, Или новые приключения мусоров - Дмитрий Черкасов

“Не про этих ли бандюков неуловимых упоминал служака из патруля? – удивленно подумал оперативник. – Но как бы то ни было, ребята явно не симпатизируют власти и могут быть полезны”.

Рассудив таким образом, Игорь отошел подальше и начал дожидаться, пока чистильщик, закончив работу, соберется домой. Тогда, где-нибудь в безопасном месте, можно будет и пообщаться или, на худой конец, для начала выяснить адрес, где искать “мстителей”…

* * *

– Не пойдет! – Вникающий во все тонкости оформления своей продукции Трубецкой перечеркнул черным маркером принесенный ему для утверждения рекламный плакат.

– Почему? – поинтересовался художник.

– Мало красного цвета, – принялся перечислять генеральный директор “Фагота”. – Нет золотой рамки… И вообще, почему здесь нет голых женщин?

– Это же учебники для пятого класса! – удивился младший редактор, готовивший книги к печати.

– И что? – Василий Акакиевич сложил пухлые губки бантиком.

– Ну-у… – Редактор не нашелся, что ответить.

– Какая-нибудь женщина должна быть. – Грузный Трубецкой тяжело поднялся из кресла, подошел к шкафу, достал парочку журналов “Пентхаус” и развернул. – Вот такая… Или такая… Или это, – палец издателя ткнул в глянцевые фотографии полуголых див. – Да, вот это подойдет.

– Но как мы это обоснуем, если будут вопросы от министерства образования? – спросил художник, потрясенный широтой взглядов Трубецкого.

– Что? – Василий Акакиевич отвлекся от своих дум и недовольно скривился.

– Ничего, – сказал художник.

– Нечего класть мне на стол неподготовленные проекты. – Издатель в очередной раз показал свою принципиальность. – Переделайте и принесите.

– Можно журнальчик? – попросил художник.

– Нельзя, – отрезал Трубецкой.

– С возвратом, – изрек художник. – Мне только отсканировать…

– Через полчаса зайдешь. – Издатель прошел к своему креслу, прихватив с полки еще три журнала, рассыпавшихся на отдельные страницы от частого перелистывания и подклеенных скотчем. – Мне надо поработать…

Редактор, думая, что реклама с голыми женщинами на обложке обязательно вызовет скандал с другими издательствами, чьи продажи тут же упадут, попытался образумить генерального директора.

Но не рассчитал твердости характера Трубецкого.

Василий Акакиевич, возмущенный тем, что его великолепная идея не нашла поддержки в массах, минут десять выговаривал подчиненному, иногда брызгал слюной, заикался и в результате оштрафовал редактора на четверть зарплаты с мотивацией “за наглое оспаривание приказов руководства”.

Затем издатель схватил остальные принесенные художником плакаты и вперил в них взор.

– Это что?! – Трубецкой стукнул кулаком по столу. – Где женская натура?

– Это энциклопедии и французско-русский словарь, – пояснил изрядно потрепанный художник.

– Так, где натуры? – доведенный почти до нервного срыва глупостью редактора, выкрикнул генеральный директор “Фагота”.

– Будут, – пообещал мастер компьютерной графики, решивший больше не приставать к Василию Акакиевичу с просьбами выделить от щедрот несколько эротических журналов, а скачать фотографии из Интернета. – Геи потребуются?

– Вот это подход! – похвалил строгий, но всегда поддерживающий разумную инициативу Трубецкой. – Одобряю. О “голубых” тоже не стоит забывать. Подготовишь два варианта плакатов… Нет, три.

– Ясно, – кивнул художник. – А с животными?

Издатель задумался.

– Ты еще о мазохистах не забывай, – встрял редактор.

– Проснулся! – язвительно произнес генеральный директор. – Я раньше тебя о них подумал. Так что стой и молчи… Этих охватим с помощью учебников.

– Зоофилов – посредством энциклопедии. – Художник пошел в разнос. – Там есть статьи о животных. Можем хорошо проиллюстрировать.

– Да-а, – довольный Трубецкой откинулся в кресле. – Можно копеечку заработать…

– Нельзя забывать и о любителях фаллоимитаторов, – продолжил художник.

– Это важное дополнение, – согласился издатель. – Не забудем…

– А также о свингерах.

– А их много? – озаботился не сильно подкованный в новомодных сексуальных веяниях Трубецкой.

– Очень, – проникновенно сказал художник.

– Вот! – Василий Акакиевич поднял палец. – Вот что значит – нормально подумать!

– Так мне на все темы плакаты готовить? – осведомился оформитель.

– Да, – закивал генеральный директор. – С такой рекламой я вижу по двести тысяч прибыли с каждой торговой точки… Нет, даже по триста пятьдесят.

* * *

Беседа Васи Рогова с куплетистом продолжилась дома у Бубы. Правда, беседой это общение можно было назвать с очень большой натяжкой. Скорее, все напоминало длиннющий монолог хозяина, а Вася, несмотря на все усилия, едва успевал вставить слово-другое.

Для начала Буба, приложив руки к сердцу и преданно заглядывая гостю в глаза, начал уверять, что он, гениальный артист, “именно тот, кто вам нужен”.

– Родненький вы мой! Да я же всю жизнь ждал этого момента! – тараторил артист, отчаянно жестикулируя. – Я согласен… Что? Разве ж я таки неправильно угадал, что мне придется работать под прикрытием?… Поверьте, это будет гениально!… Представьте: я пою свои куплеты в небольшой таверне где-нибудь на вилле Рива. А пока соседняя вилла Баджо пытается отчистить свои противни, вместо того чтобы, как все порядочные люди, сначала отпраздновать, а уж после заниматься мытьем посуды… так вот, пока вилла Баджо отдирает противни, вы приходите в таверну и говорите пароль… Например. Вы: “Вам не нужен импортный унитаз с патентованным смывом?” Я: “Был нужен, уже взяли”. Вы: “А может, и я на что сгожусь?” Я: “Может, и сгодишься”… Ну как? По-моему, замечательно!… – Касторский рассмеялся и фамильярно похлопал гостя по плечу. – Затем я передаю вам секретное сообщение…

Васе с большим трудом удалось прервать это словоизвержение, и то лишь благодаря тому, что артист слишком долго смаковал стакан вина, провозгласив прежде тост за победу.

“За НАШУ победу”!

Рогов быстро выпил, чтобы гостеприимный хозяин, не дай Бог, не успел опять начать болтать, и постарался объяснить Бубе его задачу.

В последующее время Васе еще несколько раз удавалось успешно подобным образом останавливать словоохотливого куплетиста. Предпоследнее, что запомнил оперативник из встречи со своим новым агентом, – обещание Касторского помочь организовать встречу со штабс-капитаном Овечкиным. Только для этого почему-то требовалось, чтобы Вася сплясал канкан. В чем был смысл пляски, Рогов понять оказался не в силах. Он уже едва различал широкую улыбку куплетиста, точнее, две улыбки, напоминавшие мультик об Алисе и Чеширском коте. Буба вроде бы еще успел сказать, что видел нынче в кабаре какого-то полицейского, ужинавшего с начальником контрразведки. Кажется, он интересовался также, на кого работает “журналист”…

Потом в Васиной памяти случился провал.

Уставший оперативник даже не почувствовал, как Буба осторожно извлек из кармана его пиджака злополучную фотографию и, вздохнув над ней, разорвал снимок на мелкие кусочки. Так же осторожно артист ознакомился с остальным содержимым карманов спящего гостя. При этом он крайне удивился, рассматривая поочередно то серпасто-молоткастый паспорт, то “двуглавоорлое” служебное удостоверение. В конце концов, сунув документы на место, Касторский прихватил свое канотье и спешно удалился, осторожно прикрыв за собой двери.

Приблизительно через час в квартиру артиста так же осторожно пробрались двое вооруженных револьверами незнакомцев, чьи лица скрывали маски. Один из них, с черными кучерявыми волосами, был одет в ярко-красную рубашку.

Другой, светловолосый и худощавый, шлепал по полу босыми ногами.

Только Васи там уже не было.

– Мы поможем, – как заклинание, шептал оперативник, – мы все время на посту…

В это время он, как говорится, на “автопилоте”, пошатываясь, брел на встречу с Игорем Плаховым, твердо сжимая в руке початую бутылку вина, прихваченную в качестве сувенира из квартиры Касторского. Незнакомый ночной город обдавал неприятным холодом, так что Васе приходилось то и дело отхлебывать вина, чтобы не замерзнуть окончательно.

Он честно и целеустремленно шел на связь, временами представляя себя пастором Шлагом.

Впрочем, оперативнику двигаться после тяжелого дня по колдобинам чужих улиц было не легче, чем старичку на лыжах по горам. Через некоторое время мужественные слова песни “мы поможем” сменились более лирическими и соответствующими моменту:

– Помоги мне! Помоги-и мне…

Но зовущая “желтоглазая ночь” центра города ближе к городской окраине сменилась непроглядной теменью улиц разбитых фонарей. В конечном итоге, так и не обнаружив морского берега, Рогов, очередной раз споткнувшись, без сил свалился в какой-то кустарник и забылся тяжелым сном…