Повседневная жизнь Египта во времена Клеопатры - Мишель Шово

Во времена Клеопатры Египет — это уже древняя страна, чья история насчитывает около трех тысячелетий. Его границы, определившиеся в силу исключительных географических условий, не претерпели никаких изменений со времен постройки пирамид. Эти рубежи не смог преодолеть и современный Египет, а, с точки зрения античного мира, линейность его определившихся к концу прошлого века границ, опоясывающих пустыню подобно параллелям и меридианам, выглядит удивительно. Основное полезное пространство составляют долина и дельта Нила. К нему следует также отнести оазисы западных пустынь, обширные низины, в которых грунтовые воды Сахары выходят на поверхность, иногда даже образовывая в глубине впадин постоянные озера, как, например, в провинции Фаюм, в дельте одного из рукавов Нила. К полезному пространству на востоке страны, где простирается Аравийская пустыня с ее сильно пересеченным рельефом, можно добавить только рудниковые месторождения. Побережье Средиземного моря, окаймляющее дельту на севере, подобно водам Красного моря на востоке, негостеприимно и малоблагоприятно для мореплавателей. На юге граница традиционно проходит в окрестностях Асуана, в том месте, где поднимающиеся от самого моря вверх по реке лодки встречают первое препятствие на своем пути в виде порогов, образующихся водопадом. По другую сторону расположена Нижняя Нубия, территория естественным образом присоединенная к Египту и обозначаемая как Додекасхен, исходя из того расстояния (12 схенов = примерно 120 километрам), на которое она простирается от острова Элефантина. Этот район был отвоеван у нубийского царства Мероэ при правлении Птолемея II.{61} Последний смог также вернуть золотые рудники Вади Аллаки, печально известные своей эксплуатацией рабов и тем самым навеки запятнавшие память о Лагидах.{62}

В III веке Птолемей I и трое его преемников, кроме Египта, владели огромной империей. Она включала как зоны традиционной экспансии фараонов в Палестине и Сирии, так и регионы, куда до сих пор власть фараонов не распространялась: на западе — Киренаику, на севере — Кипр, Крит, Ионийские и Кикладские острова, многочисленные города в Малой Азии и даже далекую Фракию. Точнее говоря, речь шла не о чисто «египетской» империи, а скорее о личных владениях правителя Египта, рассматривавшего каждую из этих территорий в отдельности в соответствии с традициями ее населения, с уважением относясь к автономии греческих островов и обычаям местных общин, как, например, к евреям в Палестине. Династия Лагидов постепенно утратила эти земли в течение последующих двух веков. Это произошло в период между правлениями Птолемея IV и отца Клеопатры, который был вынужден лишь беспомощно наблюдать за завоеванием Римом последнего оплота Птолемеев — Кипра. Довольно быстро Клеопатра вернет часть империи своих предков,{63} но это произойдет уже по доброй воле одного из римских императоров, Марка Антония, распоряжавшегося по своей прихоти завоеванными Римом территориями. Даже если бы все эти области, одна за другой покоряемые и утрачиваемые, позволили бы Лагидам усилить их мощь, единственным оплотом последней всегда бы оставалось бесспорное владычество над странами Нила.

Население

Египет времен Клеопатры представлял собой страну с очень высокой плотностью населения, являясь, без всякого сомнения, самым густонаселенным государством античного мира. Исключительная плодородность его почвы, орошаемой и удобряемой паводками, изобилие и регулярность которых вызывали удивление и восхищение всех древних авторов, позволяла прокормить быстро разрастающееся население. Такая ситуация тем более заслуживала восхищения, что сводилась она только к орошаемым Нилом землям. Плодовитость местных женщин, которая объяснялась поразительной частотой рождения близнецов, была к тому же общеизвестным фактом. Что касается самой численности населения, то мы не обладаем совершенно никакими достоверными средствами для ее подсчета. Конечно, при Лагидах в целях сбора налогов проводились переписи населения, но только один из недавно опубликованных греко-демотических папирусов дает нам представление об одном из трех подразделений Фаюма времен правления Птолемея III.{64} Сделав поправку на опасность обобщения, опираясь на данные только по одному региону, можно тем не менее сделать вывод о вероятной величине народонаселения.

Определяя общее количество подданных, облагаемых соляным налогом — в действительности своего рода подушная подать, составитель папируса, о котором идет речь, включил в перепись 229 года около 11 тысяч жителей, переступивших порог совершеннолетия, мужчин и женщин западного района Фаюма. Если добавить в соответствующей пропорции не включенных в эти списки детей и военных, а также учесть сопоставимые величины по северным и южным регионам, вводя дополнительную поправку для городского населения столицы Арсинои, Фаюм мог бы насчитывать от 50 до 100 тысяч жителей. Таким образом, Фаюм, который, кажется, фигурировал среди самых густонаселенных регионов, в соответствии с занимаемой площадью, по сравнению с остальным Египтом, насчитывал от 20 до 25 тысяч человек. Высказываясь в пользу самых высоких показателей, мы в этом случае получили бы цифру в 2,5 миллиона жителей страны за исключением Александрии.

Диодор Сицилийский, опирающийся в своих расчетах численности населения птолемейского царства 60-х годов на жреческие источники, выдвигает следующие цифры: население Египта в этот период (без сомнения, включая Александрию) могло составлять 3 миллиона человек,{65} что хорошо согласовывалось бы с тем максимумом, который был предложен в локальной переписи населения 229 года. Основываясь на этих расчетах, которые большинство ученых склонны рассматривать как заниженные, в качестве средней плотности населения долины и дельты мы получим примерно 125 жителей на квадратный километр. Подобная величина, превосходящая плотность населения современной Франции, не должна вводить в заблуждение: ее следует, скорее, сравнивать с плотностью современного внепустынного Египта, превосходящей ее в 12–14 раз. С этой точки зрения, а именно занимаемой площади, соотношение между Египтом времен Клеопатры и различными странами средиземноморской Европы, находившимися под господством Римской империи, следует рассматривать как соотношение между современным Египтом и странами Западной Европы, то есть примерно в соотношении десять к одному.

Для приезжего иностранца египетская сельская местность должна была показаться почти бесконечной чередой густонаселенных деревень, отстающих друг от друга максимум на три-четыре километра, дающих приют до тысячи жителей, хотя также хорошо известна деревня в Фаюме, насчитывавшая всего три человека. Теокрит{66} при Птолемее II насчитывал 33 333 таких деревни, что примерно соответствует количеству общин в современной Франции. Такие цифры, кажущиеся невероятными, конечно, не имеют в своей основе официальных данных, несмотря на то, что Диодор{67} и Плиний Старший{68} приводили сравнимые величины. В любом случае они прекрасно иллюстрируют то впечатление, которое оставляла о себе египетская провинция. По сравнению с последней города должны были часто казаться разросшимися селами, отличавшимися друг от друга только своей административной ролью и значительностью религиозных сооружений.

Столица Лагидов{69}

Большие потрясения, отразившиеся на экономической географии и распределении населения Египта в период между правлением фараонов и эпохой Клеопатры, определили само появление Александрии. Город, основанный Александром в январе — апреле 331 года на насыпном валу, отделявшем Средиземное море от озера Мариотис, а на западе от канопского устья Нила, становится при царствовании Птолемеев центром власти. Переезд царской резиденции в новый город не был по своей сути чем-то революционным для Египта. Многие фараоны прежде решали вопрос о выборе столицы, а иногда и строили ее в какой-нибудь девственно чистой местности, до этого необитаемой, как, например, Эхнатон — Амарну или Рамзес II — Пер-Рамзес. В то же самое время прежде никто никогда не помышлял превратить столицу Египта в порт. Почти за три тысячи лет существования Египта ни один из фараонов не основал ни одного настоящего порта на Средиземноморье, чьи низкие и зыбкие берега практически не представляли никакого естественного убежища от опасных течений и ветров. Если создание большого портового города сразу открывало Египет миру средиземноморских стран, то его выдвижение как центра царской власти понижало уровень всей остальной страны до статуса сельскохозяйственной провинции, поддерживающей его торговлю. С этой, строго говоря, экономической точки зрения Птолемеи превратили Египет в сельскую местность для одного греческого города. Последний, построенный внутри обширного пространства по гипподамовскому плану, начерченному самим Александром, стал очень быстро развиваться, что вскоре превратило город в самый крупный населенный пункт античного мира. И только Рим во II веке смог затмить его.