Письма. Дневники. Архив - Михаил Сабаников

Не успели мы проявить четыре снимка, как заметили, что мои желатиновые пластинки тают. Скорее кончаем работу и выносим их на холод (конечно, относительный – + 24°!), но уже поздно, одна совершенно пропала, а три сильно попорчены. Ночью мы стараемся перехитрить жару и устраиваемся в трюме на носу парохода, где и проявили остальные 8 негативов. Увы, и здесь то же, хотя и не так скоро. Последние три негатива тоже начинают таять и почти совсем пропадают. Чтобы ты могла видеть нашу работу, посылаю тебе, однако, все негативы, и хорошие, и плохие (10 штук, т. к. два брошены – один недопроявленным – совершенно размяк, другой оказался пустым.). Вот что эти негативы не изображают, а должны были изображать:

1) Вид верховьев долины Онона, на склоне скачет кавалькада бурятских девушек, которых, однако, не видно, хотя сначала и можно было еще различить. Эти бурятские девушки очень живописно разъезжают по долине на маленьких лошаденках, расфранченные в самые пестрые платья. Сидят по-мужски, без седел, кажется; я их встречал во множестве, но дикарки лишь завидят русского, завертывают куда-нибудь вбок и, как истые дети степей, скрываются с глаз в мгновение ока.

2) и 3) изображают взрослую «братчиху» верхом. Она наехала на меня прямо в упор, но я не успел её тогда снять. Затем она долгое время ехала за моим тарантасом на приличном, однако, расстоянии. Мне очень хотелось снять её на близком расстоянии, т. к. она и была недурна собой, и особенно из-за её наряда: на голове красный платок, ничем не привязанный и развивающийся по ветру, в ушах огромные серьги – кольца диаметром в вершок, одежда широкая, развивающаяся по ветру, с металлическими украшениями. Однако «братчиха», заметив мои намерения, стала, несомненно намеренно, придерживать своего коня и отставать от моего тарантаса. Здесь на мою выручку подъехали мы к реке, которую пришлось переезжать вброд. По берегу деревья. Переехав в брод, мы с ямщиком завернули немножко за кусты и подстерегли братчиху, когда она тоже стала переезжать речку вброд. Снимать было очень удобно. Я заранее приготовился, к тому же и конь ее, почуяв воду, стал посередь реки, вытянул шею и стал пить. В эту минуту я и щелкнул. Снимок вышел очень удачный, но сегодня утром, увы, я увидел, что и он стал таять. Сейчас почти ничего не разберешь. Другой, однако, вышел недурно. Я второй раз щелкнул братчиху, когда она, выбравшись из реки, погнала коня и обогнала нас. Здесь и конь, и её поза очень удачны. Мы остановились поить лошадей, и я поблизости снял еще двух бурят верхами (4 и 5 снимки), но, как ты увидишь, ничего не вышло.

В долине Онона. Фото М. Сабашникова.1902 г.

Паром через Онон. Фото М. Сабашникова. 1902 г.

Снимки 6 и 7 изображают паромы через Онон. На одном ты увидишь мой тарантас. Мне два раза (т. е. с обратным путем – четыре раза) приходилось переправляться на пароме через Онон. Паромы маленькие, без перил, тарантас – большой, едва умещается, а тут еще попадется лошадь «маленько сумасшедшая» (мне нравится это – «маленько»), да еще по пути прибавят двух, трех проезжих крестьян или казаков с их повозками и лошадьми – я прямо удивляюсь, как это в половодье никто не кувыркается в воду.

Переправа через Онон. Фото М. Сабашникова. 1902 г.

8-ой снимок свидетельствует о заботах нашего «деятельного правительства» о переселенцах. Это переселенческие бараки в Стретенске. Действительно, это целый поселок, хорошо отстроенный и оставляющий самое приятное впечатление на постороннего зрителя. При мне переселенцев не было и все было пусто. Говорят, уже прошло 30.000 человек, преимущественно в Уссурийский край.

Наконец, 9 и 10-й снимки изображают Шилку перед слиянием её с Аргунью.

Если бы желатина не потаяла, большинство снимков были бы не хороши, но, во всяком случае, интересны. Ну, а теперь дело другое. Впрочем, чем богаты, тем и рады, шлем вам, что есть, а вы смейтесь и критикуйте на здоровье. Я очень рад буду доставить вам тему для разговоров и веселья, и будь я с вами, сам не мало бы хохотал над «плакучей лошадью» в углу одного из негативов.

Да, я тебе обещал написать о бурятах или «братских», как их в Забайкалье называют. Достоверных сведений о том, что с ними затеяло наше правительство, я так и не смог собрать; уж очень все путают с одной стороны, а с другой – считают правительство способным на всякую глупость и пакость, и потому считают вещи самые неправдоподобные истиной и достоверными фактами, если это рассказывается про правительство. Хорошенькая репутация, не правда ли? Итак, передаю, что слышал, и за достоверность не ручаюсь. Самое невероятное и легендарное, конечно, откидываю.

Так вот. Буряты находились до сих пор на особом положении и числились инородцами. По указу Екатерины II все земли, ими в то время занятые, признаны их собственностью, и с тех пор буряты кочуют как бы на своих собственных землях, продают их, сдают в аренду и пр. Они принадлежат по религии к буддистам, но глава церкви для русских «ламаитов», как их официально признают, имеется особый, какой-то главный лама, живущий в Гусиноозерском монастыре и утверждаемый в сей должности самим государем. Закон об утверждении языческого епископа православным государем был издан в либеральное и более практическое, чем ныне, время Александра II, но не был никогда опубликован – «чтобы наших попов не дразнить», как, говорят, выразился государь. Этой реформой буряты – русские сразу были отделены от монголов и других соседей китайских подданных и попали под бдительный контроль нашей администрации. Очевидно, каких-нибудь сепаратистских козней бурятские ламы, всецело зависящие от русских властей и получившие только благодаря русским властям самостоятельное якобы положение, затевать не стали бы, да и в действительности подобных попыток не наблюдалось. Напротив, буряты, как оказалось, способнее других иноверцев к европейской культуре, и очень многие из них, бросив кочевать, занялись торговлей и пр. промыслами, конкурируя в этом с русскими. Впрочем, к земледелию они, кажется, очень мало склонны и, кто не перешел на ремесло и торговлю, тот ведет первобытный кочевой образ жизни. Таких, разумеется, большинство.

Так дело шло многие годы к взаимному, кажется, удовольствию русских и братских, очень нередко роднившихся между собой и вступавших друг с другом в браки. Кстати, любопытный факт. Русские женщины за бурят не идут, но русские мужчины сплошь да рядом берут буряток в жены и очень часто обурячиваются совершенно. В Благовещенске мне рассказывали как раз обратно про китайцев. Они с ума сходят от русских женщин, и наши казачки охотно идут за них замуж, при чем китаец для этого меняет веру, срезывает свою косу и, в восторге от оказанной ему чести, боготворит свою русскую жену и работает на неё, как раб. Говорят, многие казачки, зная это, и идут «из тяжелой жизни – на лёгкую».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});