База-500: Ягдкоманда - Алекс Берн

— Из Берлина, что ли? — недоверчиво ухмыльнулся Коровин.

— Нет, там гестапо будет очень сильно беспокоить, — скупо улыбнулся Судоплатов. — А вот столица нейтрального государства Стокгольм — это совсем другое дело.

— Я не совсем понял, — напряженно проговорил Коровин.

— Все очень просто, — начал объяснять Судоплатов. — Перед войной мы начали отрабатывать варианты связи с нашей агентурой в Европе, пользующейся портативными батарейными передатчиками. Они не могли обеспечить надежную двустороннюю связь с Москвой. Поэтому было принято решение задействовать радиостанции наших посольств, находящиеся в нейтральных государствах. Мы создали точку в Волковыске, откуда сумели обеспечить надежную связь с нашим посольством в Стокгольме. Канал отрабатывался в течение полугода. Когда началась война, я придерживал эту точку на крайний случай. И я хотел передать эту точку тебе, как твой личный канал связи на крайний случай. О нем должен знать только ты. Никто, даже твой заместитель по разведывательной работе, не должен знать об этом канале связи.

— Отлично! — обрадовался Коровин. — Вот это подарок так подарок!

— Погоди благодарить, — остановил его Судоплатов. — Неделю назад мы провели контрольный сеанс с точкой и получили подтверждение о готовности к работе. Но внезапно возник один нюанс…

Судоплатов достал из коробки папиросу и принялся тщательно ее разминать.

— Что за нюанс? — не выдержал Коровин.

Судоплатов закурил папиросу и сказал:

— Радист из нашего посольства в Стокгольме, который полгода работал с радистом точки Волковыск, представил официальный рапорт. Из рапорта следовало, что при сканировании эфира был обнаружен передатчик, работающий на Швецию предположительно с юго-восточного направления. Волна, на которой систематически осуществлялись передачи, не относится к тем волнам, что используем мы для связи с агентурой. Сообщения передавались кодом, неизвестным нашим шифровальщикам. Но главное вот что: радист посольства категорически утверждает, что он узнал почерк человека, передающего эти сообщения. За полгода работы он изучил почерк нашего радиста в Волковыске. И убежден, что не поддающиеся расшифровке сообщения на нештатной частоте посылает именно тот человек, который полгода отрабатывал с ним связь «Стокгольм — Волковыск».

— Подожди, — остановил его Коровин. — Получается, что тот радист, которого ты хочешь передать мне на связь в оперативном районе, в настоящее время работает на чужую разведку?

— Получается, что так, — жестко ответил Судоплатов.

Глава 5

Генрих Герлиак

5 июня 1942 года,

Генеральный комиссариат Вайсрутения, Минск

Я был ошеломлен признанием Баха. Дело приобретало совсем другой оборот. Вместо спокойной охранной службы предстояло противостоять не просто готовым на все коммунистическим фанатикам из местного подполья, но отлично подготовленным профессиональным диверсантам! Я сделал паузу, осмысливая заявление Баха, затем осторожно осведомился:

— Прошу прощения, обергруппенфюрер, но откуда это известно?

— Все очень просто, Герлиак! — усмехнулся уголками рта Бах. — Неделю назад гестапо задержало связного между подпольной группой в Минске и партизанским отрядом, оперирующим в районе Беловежской Пущи, между Слонимом и Пружанами. Партизаны только установили контакт с подпольем, имеющим связь с Москвой, и связной вез им первое задание. И знаете какое? Через подполье из Москвы партизанам передали приказ: установить назначение, систему охраны и подходы к объекту, находящемуся в Беловежской Пуще в девяноста километрах северо-восточнее Бреста. В качестве демаскирующих признаков объекта указана, в частности, железнодорожная ветка от магистрали Белосток — Волковыск. В Москве знают об объекте, Герлиак! Они знают о нем далеко не все, но знают его примерное местонахождение. Но главное: они всерьез им заинтересовались и теперь уже не остановятся!

— А что в Москве еще знают? — решился уточнить я. — Что по этому поводу сказали на допросах руководители подполья?

— К сожалению, их не удалось взять живыми, — помрачнел Бах. — Двое погибли при задержании, один умер в больнице, так и не приходя в сознание. А еще двое взорвали себя вместе с конспиративной квартирой. Они там накопили немало взрывчатки для диверсий, так что вместе с ними погибла вся группа захвата. Единственным источником информации был связной, при котором нашли зашитое в подкладку пиджака послание. Через три дня интенсивных допросов он запел как соловей.

— Я хотел бы с ним поговорить, — начал я делиться своими соображениями. — Я мог бы подсесть к нему в камеру в качестве беглого военнопленного или…

— К сожалению, он умер, — прервал мои рассуждения Бах. — После его признательных показаний охрана утратила бдительность, и он сумел повеситься на обрывке веревки. И где он ее только раздобыл?!

Бах раздраженно поиграл желваками, затем продолжил:

— Поэтому вопросами безопасности вам, Герлиак, лучше заниматься самому. У вас огромный опыт полицейской работы, так что действуйте сами, ни на кого не надеясь. Властей генерального комиссариата для вас не существует: здесь вы подчиняетесь мне и только мне. Итак, что следует вам иметь в виду?

Бах вскинул указательный палец, обращая внимание на важность его слов.

— Объект находится на краю Беловежской Пущи, населенной преимущественно польским или полонизированным населением. Поэтому сюда часто заходят отряды поляков, связанные с англичанами. Сюда заглядывают большевистские диверсионные подразделения из района Пинска, наверняка у них тоже есть здесь осведомители. В таких условия столь крупное строительство не может остаться незамеченным. Русские уже заинтересовались объектом, и я уверен, что и англичане не заставят себя долго ждать. Следует ожидать настоящей охоты, Герлиак!

Бах стал называть меня не по званию, а по имени: значит, уже записал в свою команду. Ну что же! Зная, какой гадюшник представляет собой наш тыл, всегда неплохо скрыться за широкой спиной полицайфюрера, который может в случае чего защитить своих подчиненных даже от гнева гауляйтера, а также имперского и генерального комиссаров.

— Кроме того, на расстоянии десять-пятнадцать километров от объекта находятся достаточно крупные населенные пункты, где может находиться большевистская агентура. Вы понимаете, Герлиак, что диверсанты легко могут тайно накопить силы в этих населенных пунктах? Пока наши полицейские части будут прочесывать леса, диверсанты отсидятся в подполье и нанесут удар в самый неожиданный момент с самой неожиданной стороны!

— Извините, обергруппенфюрер, — осмелился я прервать Баха. — Что означает «достаточно крупные»?

— Это означает, что данные населенные пункты не могут быть при необходимости обезлюжены, поскольку это может привлечь внимание противника, — последовал немедленный ответ. — Это деревеньку с сотней-другой жителей можно спалить под предлогом антипартизанской акции. А вот населенный пункт в пять-семь тысяч жителей уже не удастся просто так ликвидировать, поскольку сразу возникнет вопрос: зачем?

— Понятно, обергруппенфюрер, — кивнул я. Честно говоря, я не знал, с какой стороны подойти к делу: я никогда не занимался охраной объектов. Разве что охраной особняка в Шарлоттенбурге. Но там особняк располагался в центре рейха посреди участка площадью меньше гектара и для охраны вполне хватало десятка человек во главе с гауптшарфюрером. А здесь: двести гектаров в лесах и болотах, по которым до сих пор шляются окруженцы, партизаны и русские диверсанты!

— С чего планируете начать, пока не прибыли ваши люди? — спросил Бах.

— Для начала изучу обстановку вокруг объекта, обергруппенфюрер. Уровень активности партизан, надежность контроля над ближайшими к объекту населенными пунктами со стороны местных властей, подходы к объекту и прочее, — поделился я соображениями.

— Хорошо! — одобрил Бах. — Свяжитесь с офицером моего штаба штурмбаннфюрером Эрвином Штадле. Он хорошо знает отведенный вам оперативный район, и вместе с ним вы сможете определить порядок и последовательность выдвижения туда вашего подразделения. Следует при этом особое внимание уделить сохранению секретности. Штадле в курсе. Если у вас больше нет вопросов, Герлиак, то я вас больше не задерживаю.

* * *

Выйдя из кабинета Баха, я попробовал разыскать штурмбаннфюрера Штадле, но мне сообщили, что Штадле на выезде и появится лишь к вечеру. Я оставил для него сообщение у адъютанта Баха, пообедал в столовой СД, после чего направился отдохнуть в гостиницу.

Ланген и Махер с моего разрешения отправились развлекаться: я им уже сообщил, что, по всей видимости, нам очень скоро придется безвылазно сидеть в белорусских лесах, охотясь на партизан и вражеских диверсантов, — потому они спешили урвать как можно больше тыловых удовольствий.