Железные Волки. Время секир - Александр Кудрявцев

– Хорошо, – сказал Улл, – но я должен знать, на что ты способен, Сигурдсон. Ты с другом и слугой можете отдохнуть с пути в яме для пленников во дворе. Вечером вернутся с задания мои двенадцать берсерков. По этому случаю я накрываю здесь столы, за один из которых сядешь ты. Если выживешь после встречи с моими воинами, я разрешу тебе попытать удачи с Тенью. Хотя, сдается мне, ты просто хочешь улизнуть под благовидным предлогом.

Ратмир сплюнул сквозь зубы себе под ноги. Рю беспокойно шевельнулся – за время северных странствий он видел, на что способны эти воины.

– Ты говоришь о забавных глупцах, что носят медвежьи шкуры и грызут щиты? – спросил Ратмир и улыбнулся. – Так скоморохов я с детства бояться не приучен.

– Вот и посмотрим, – сказал конунг и повернулся к притихшим воинам. – Открыть кладовые и откупорить бочки! Встретим моих лучших храбрецов в Медовом зале как подобает!

Луженые глотки дренгов дружно и одобрительно рявкнули, люди потянулись к выходу, торопясь исполнить поручение.

– Вели страже вернуть наши мечи, – сказал Ратмир, которого всегда раздражала легкость пустых ножен на поясе.

– На мои пиры приходят без оружия. Все, кроме берсерков, – ответил Медведь и кивнул улыбнувшемуся командиру стражи. – Гуннар, уложи их в нашей гостевой яме с навозом и приведи сюда на вечерний пир.

Глава 7. Берсерки возвращаются

Сияющий от предвкушения новой забавы за пиром Гуннар выпустил их из зловонной тюрьмы как только сгустились сумерки.

– Чем это здесь пахнет? – притворно удивился он, зазвенев ключами в замке тяжелой двери-крышки.

– Пока ты не пришел, не воняло, – ответил Однорукий.

Ратмир с ронином покатились со смеху, глядя на вытянувшееся лицо охранника.

– Давай быстрее, умник, – так и не нашел ничего достойнее ответить тот.

– Так мне твоя мамаша говорила, когда твой папаша отлучался в хлев свою родню кормить, – не унимался Эйнар.

Стражник побагровел и взялся за меч.

– Ты не забыл, что нас ждут в Медовом зале? – с усмешкой уточнил Однорукий.

Тот что-то пробормотал, больше не смея поднять глаза на Пересмешника.

– Тролль бы подрал этого Медведя, – вполголоса сказал Эйнар по дороге. – Он играет с нами, как с добычей.

– Плевать, – ответил Ратмир. Он шел, о чем-то глубоко задумавшись, и, казалось, совсем не слушал товарища.

– Берсерки не любят новых людей, – говорил Однорукий. – У них есть такой обычай: на пиру они подходят к каждому и спрашивают, не считает ли тот себя равным им по храбрости. И все должны жидко гадить под себя, целуя их в задницы. Медведь знает, что ты так не сделаешь. Они убьют тебя.

Он оглянулся на надувшегося стражника, глядевшего себе под ноги, и прошептал:

– Беги прямо сейчас. Я беру на себя этого олуха, а ты рванешь отсюда прочь.

Ратмир поморщился.

– Плевать, – повторил он и вдруг улыбнулся, будто наконец что-то решив про себя.

Ронин важно кивнул в поддержку господина и с хрустом размял пальцы. О смерти красивее, чем гибель при безоружном противостоянии лучшим воинам севера, можно было только мечтать.

Места за столами в дальнем конце Медового зала оказались забиты людьми. Ближе ко входу было пусто. Похоже, что прибытия берсерков опасались все, кто собрался под украшенными щитами стенами. На этот раз потное море из бородатых лиц, широких плеч и крепких кулаков с рогами и кружками не шумело привычными шутками и похвальбой.

Ели и пили дренги, как всегда, обильно и с удовольствием, но не было в пиршественном зале человека, который бы хоть раз нет-нет да и не взглянул на широкие двери, откуда должны были показаться важные гости.

Второе почетное сиденье и места рядом с конунгом Медведем пустовали. Здесь, видно, и пировали любимцы конунга.

Ратмир, Эйнар и Рю не стали тесниться в дальние углы. Выбрав свободное местечко поближе к очагу, каждый из них не спеша принялся за трапезу. Ратмир старательно обгрыз большую свиную кость так, чтобы остался заостренный конец и удобная для хвата «рукоять». По левую руку он поставил в ряд несколько кружек с крепкой брагой. Однорукий и ронин поняли план и неторопливо последовали его примеру.

Сдержанный гул Медового зала затих. Десятки глаз уставились на распахнувшиеся двери, откуда дохнуло ночной прохладой. На порог вместе с холодом шагнули двенадцать лучших убийц морского конунга.

– Как было сказано, зовут волчьешкурыми тех, что кровавый щит в сечу несет, в сражении окрашенный. Только таким отважным доверяет конунг, их видевший в битве, щиты врагов разрубающих! – Улл Медведь поднялся с почетного места и поднял позолоченный кубок.

Кольчуги с ног до головы одетых в железо берсерков тускло отливали красным отблеском от развешанных на стенах факелов. Они шли без щитов, ступая бесшумно и мягко, будто гигантские волки из багрового льда. Косматые гривы были связаны в хвосты на затылках, с жестких лиц смотрели холодные голубые глаза. Воины молча заняли места напротив и подняли кубки, красотой и отделкой не отличавшиеся от чаши конунга.

Первый из них, занявший второе почетное сиденье, поднялся, разгибаясь во весь гигантский рост, и вытянул вперед руку с напитком.

– Конунгу слава, дружине хвала! – негромко сказал вожак берсерков.

Свет факела выхватил из полумрака его лицо, и Ратмир увидел Шлем Ужаса, вытатуированный на задубевшей от морских ветров коже.

– Рад приветствовать, Ульв, тебя и твоих людей! – качнул в ответ кубком Улл Медведь, и остальные воины взревели, приветствуя возвращение удальцов.

– Кто считает себя равным нам по храбрости? – зарычал Ульв, осушив чашу, и одним прыжком оказался у начала длинного стола. – Может быть, ты? – Он навис над вжавшимся спиной в стену дренгом. Тот попытался что-то ответить, но было похоже, что слова застряли в глотке, и он просто помотал головой.

Вожак посмотрел на его соседа, подскочившего на месте, будто ужаленный.

– Никогда и нигде! – выпалил он положенную ритуалом фразу.

Ульв посмотрел на сидевшего рядом Ратмира, хрипло расхохотался, увидев его нехитрый наряд.

– А у тебя, сиволапый, невесть как попавший на этот пир, и спрашивать нечего! – сказал он под хохот остальных.

Он принюхался и снова рассмеялся.

– Да и несет от тебя навозом и соломенной смертью.

– И правильно, что не спрашиваешь, – спокойно сказал Ратмир и неторопливо поднялся. – Потому что я считаю себя не равным тебе по храбрости, а гораздо храбрее, в чем бы нас ни испытали.

Ульв на миг застыл на месте, а потом задрал голову и взвыл от смеха.