На запад, с жирафами! - Рутледж Линда

Он уселся за руль, опустил ружье на подставку, надвинул потрепанную шляпу пониже на глаза, ощупал все рычаги в салоне, пока не отыскал нужный, и тягач, дребезжа и пошатываясь, покатил кдороге.

А я опустился на землю, беспомощно глядя на мотоцикл с пучком оборванных проводков и опустошенным топливным баком. Я и сам был опустошен. Потому что понимал: мотоцикл не починить. Во всяком случае, мне. Я ничегошеньки не знаю о двигателях и умею разве что завести с ноги краденый мотоцикл. Я бы легко соврал Старику, сказав, что умею воскрешать людей, если б только от этого зависело, возьмет ли он меня с собой. Что же до дурацкой идеи сесть за руль тягача… Я верил — с упертостью юного дурачка, — что и впрямь справлюсь с любым транспортным средством. Не важно, что я в жизни не водил ничего крупнее старенького отцовского «Форда Модэл Ти-Ти». И что ездил я на нем самое дальнее двадцать миль по техасскому шоссе — такому прямому, что справилась бы и подслеповатая старушка. Грезы о Калифорнии не оставляли меня, да и с жирафами прощаться было рано, хотя в ту пору я и сам еще этого не знал.

Как ни крути, а каждый спасается как может.

Так я сидел у своего бесполезного мотоцикла и слушал, как тягач, за рулем которого был Старик, с ревом уезжает все дальше и дальше. Но спустя считание минуты, когда у меня уже голова закружилась — до того сильно я прищуривался, высматривая машину, — я снова вскочил и что было духу кинулся следом. Там, где не справлялся мой внутренний лжец, на помощь всегда приходил воришка, вот только ему не справиться, если я так и остался бы сидеть сиднем. Я снова припустил во весь дух, прямо в своих ковбойских сапогах, громко стуча по земле ногами, лишь бы только нагнать жирафов — и, к моему изумлению, мне это удалось.

Было еще темно — такой мрак всегда сгущается перед самым рассветом. Но я разглядел впереди, по ту сторону невысокого мостика через реку, фары полицейских. Однако тягач с вагончиком реку еще не преодолели. Старик остановился в нерешительности. В свете фар тягача серебрились речные воды — они захлестывали мостик, который представлял собой, по сути, большой кусок бетона, брошенный в водоем и закрепленный на дне. Жирафы, снова высунувшись в окошки, опять начали раскачивать вагончик, перепугавшись шума воды, — и тут вдруг почуяли меня. Оба тут же развернулись и стали смотреть, как я бегу к ним — так быстро, как только позволяла мне неудобная обувь. Мне не хватило буквально нескольких шагов, когда Старик ударил по газам. Я окинул отчаянным взглядом реку и заднюю стену вагончика.

А когда тебя охватывает отчаяние, в ход идут и планы под стать.

На глазах у жирафьей аудитории я разбежался, прыгнул, зацепился за пульман, как цеплялся порой за вагоны товарного поезда, стараясь удержаться и не соскользнуть с мокрого бампера, пока тягач переправляется через реку. Удивительно, но когда он, подскакивая, выкатил на дальний берег, я по-прежнему висел сзади. Но с каждым мгновением моя хватка слабела, и жирафы, высунувшие длинные шеи из окон так сильно, что чуть ли не весь вагон обогнули, ничем не могли мне помочь. Дикарь оказался так близко, что коснулся юрким, точно змея, языком моих волос. Я едва не свалился, пока пытался от него отбиться.

Тягач въехал в маленький сонный город, а я, с трудом удерживаясь на подножке, отчаянно выискивал взглядом что-нибудь, что можно было бы стащить, пока я не упал. Но тщетно. Рассвело. Мы проехали знак, указывающий, что город остался позади, а полицейская машина развернулась и уехала. Поверьте, я был в отчаянии. Хватка с каждым мигом слабела, а сапоги то и дело соскальзывали с опоры. Оставалось одно из двух: влезть на крышу или спуститься. Иначе, не ровен час, упаду в канаву, и на этом песенка моя будет спета: останется только зализывать раны и глядеть, как вагончик вместе с мечтой навсегда исчезает вдали. Так что я подтянул повыше свое изнуренное тело, стараясь не обращать внимания на Дикаря, который все вылизывал мне волосы, и влез на самую крышу вагончика. А потом разлегся на ней, раскинув руки, тщетно пытаясь нащупать, за что бы ухватиться, и то и дело отбиваясь от мошек, пока Старик увлекал нас дальше и дальше по дороге.

Так продолжалось до появления первых утренних зевак.

Один из водителей, потрясенный появлением жирафов на проселочной дороге в столь ранний час, подъехал к вагончику слишком близко, а Старик, вероятно, резко вывернул руль в другую сторону — и меня подбросило в воздух. Ударившись больным ребром, а потом еще и боком, я повалился навзничь в канаву — и, должно быть, громко взвыл при этом. Потому что в следующий миг увидел лицо Старика.

— Черт побери, малец, ты что, на крыше вагона ехал? Так ведь и шею свернуть можно! Признавайся, что за шутку ты эдак хотел провернуть, а? Хотя нет, лучше не отвечай. — Он рывком поднял меня на ноги. — Ничего не сломал?

Я умудрился порвать штаны, а из коленки текла кровь. Пока жирафы, пофыркивая, глядели на меня, Старик ощупал шершавыми пальцами мои руки и ноги. Потом достал черный чемоданчик от ветеринара, разорвал пошире дыру на моей штанине и перевязал окровавленное колено, а потом с нескрываемым удовольствием обработал все мои ссадины меркурохромом — мерзким красноватым антисептиком, от которого жутко драло кожу и который мы звали «обезьяньей кровью». Пока он возился со мной, я то и дело повизгивал от боли — на потеху жирафам, которые зафыркали еще громче.

— Жить будешь, — пообещал Старик и, достав из бумажника долларовую купюру, сунул ее мне. — Вот тебе доллар. Поймаешь попутку, — сказал он, собрал медикаменты и пошел к машине.

— Вы что, бросаете меня?

— Кто-нибудь да довезет тебя до города, а там позвонишь родным — они заберут тебя домой.

— Нет у меня ни родных, ни дома! — крикнул я ему вслед. — Я хочу в Калифорнию!

— Это не моя забота, — бросил он через плечо.

Жирафы шумно засопели и принялись нервно расхаживать из стороны в сторону, подергивая головами на длинных шеях. Заметив это, я натужно сглотнул, расправил плечи и крикнул:

— Ну да, ваша забота в другом: что вы искалечите жирафов своим неумелым вождением. Думаете, миссис Бенчли это понравится?

Услышав имя миссис Бенчли, которое я запомнил из телеграмм, он сбавил шаг. Надвинул шляпу пониже на глаза. Но потом пошел дальше.

— Вам нужна рука помощи! — крикнул я ему вслед.

Заслышав столь бессовестную и глупую формулировку, Старик замер как вкопанный, а потом резко развернулся и увидел, как я пялюсь на его искалеченную руку.

— А ну повтори, что ты сейчас сказал, — прорычал он, наградив меня убийственнейшим из взглядов, но тут уже мне хватило ума «захлопнуть варежку».

Он распахнул водительскую дверь, влез на сиденье и завел мотор. Тот зашипел и умолк. Старик повторил попытку.

— Полегче! Не давите так на педаль! — крикнул я. Когда двигатель все-таки ожил, я опять не сдержался: — А если бы он не завелся? Я вам нужен!

Хотя на самом деле мне хотелось сказать другое: они мне нужны, очень-очень.

Мотор натужно заревел, машина задрожала, жирафов затрясло, а Старик снова вырулил на дорогу. Я опять остался смотреть, как пульман катится прочь. Душа моя ухнула не то что в пятки — а глубоко под землю.

Но тут вагончик остановился. Старик помахал мне, подзывая к себе.

Я понесся к нему — так быстро, как только позволяло окровавленное колено. А когда поравнялся с водительской дверцей, он спросил:

— Ты и впрямь механик хоть куда? Только не лги.

— Да я просто гений! — солгал я.

— Водительские права у тебя есть?

— А то!

— А с такой машиной справишься?

— Ну раз двигатель и сцепление есть, так что ж не справиться!

— Ладно, посмотрим. Мне надо, чтобы ты довез нас до Вашингтона.

— Но… Вы ведь в Калифорнию едете.

— Мы — да. А ты — нет.

— Но почему именно до Вашингтона?

— Оттуда берет начало южная трасса. Останавливаться там я не хотел, но Эрл, сукин сын, поменял все мои планы, — ответил он. — Мы найдем нового водителя при помощи местного зоопарка. Но сперва мне предстоит разговор с Начальницей, и не то чтобы я сильно о нем мечтал. Но самое страшное — нам придется задержаться там на день, а то и дольше, а между тем любая заминка опасна для наших красавцев. Вот только выбора у меня нет, — добавил он, вновь обругав Эрла сквозь зубы «сукиным сыном». — Когда, точнее, если мы благополучно доберемся до Вашингтона, я куплю тебе билет на поезд до Нью-Йорка.