Маг Земноморья - Урсула Ле Гуин

— Отправляйтесь с нами, юноша. Мы ведь можем взять его, Ваша честь? — опомнившись, по-детски спросила она у мужа.

Морион же сказал на это:

— Когда я постигну искусство магии в совершенстве, чтобы заслужить вашу благосклонность и в дальнейшем, только тогда я смогу посетить вас.

Любезный ответ Мориона понравился собравшимся. Джед тоже на словах выразил своё восхищение, но для себя решил, что сделал бы всё гораздо лучше. Радостное и счастливое настроение растаяло как дым.

4. Утраченное равновесие

Этой весной Джед почти не видел ни Дрока, ни Мориона. Они посещали класс Учителя Согласия в Роще Единого, куда не имел права войти ни один непосвящённый. Джед по-прежнему оставался в Большом Доме и с усердием осваивал науку магии. Даже ночью, когда сияющий шар освещал келью вместо лампы или свечи, Джед продолжал изучать Древние Руны и Руны Ба. Наука давалась ему легко — о его успехах ходили легенды. Каждый из учителей называл Джеда лучшим из лучших. Поговаривали даже, что зверёк, которого принёс с собой Джед, и не зверёк вовсе, а некий дух, принявший столь странное обличье, дабы легче было общаться с хозяином и нашёптывать ему все премудрости науки. Говорили также, что ворон Архимага приветствовал Джеда на своём птичьем языке как будущего преемника ныне здравствующего Владыки. Так или иначе, но многие любили Джеда и с радостью избирали его своим предводителем во всех играх, особенно в те редкие минуты отдыха, когда в нём вдруг просыпался дикий норов, и он вспоминал, наконец, что он с острова Гонт. Но чаще всего Джеда можно было видеть за работой, и честолюбие и непокорный нрав свой направлял он тогда в другое русло.

Пятнадцать лет исполнилось ему — ранний возраст, чтобы быть посвящённым в Высокое Искусство, чтобы стать истинным магом и удостоиться Посоха; но таланты Джеда были так велики, что Учитель Превращений, сам человек молодой, вскоре выделил его из общей толпы и начал давать ему уроки. Раз за разом Учитель объяснял ему, как необходимо давать вещи новое имя перед тем, как изменить её. Если же маг собирается сменить собственное обличье, то здесь надо быть готовым к неожиданностям: в процессе трансформации он навсегда может потерять своё имя, что равносильно смерти. Вдохновлённый понятливостью мальчика, его самоуверенностью, молодой Учитель незаметно для себя увлекся настолько, что поведал Джеду самые сокровенные тайны искусства. Дошло до того, что он позволил Джеду изучить Книгу Форм, а вот этого делать уже не следовало, тем более без ведома Архимага. Так, не предвидя большой беды, Учитель втайне от всех передавал ученику знания, заключавшие в себе немалую опасность.

В то же время Джед учился и у другого Мастера. В отличие от первого, это был человек в возрасте, строгих правил, который полностью посвятил себя любимому делу. Этот Мастер не признавал иллюзий. Суть учения его заключалась в том, что он вызывал энергию света, тепла, направлял магнитные поля, то есть имел дело с такими силами, которые принадлежат самой Вселенной. Именно он обучал будущих повелителей погоды и при этом неизменно предостерегал их от излишнего увлечения своим искусством, ибо вызванный без нужды дождь может причинить вред всей Вселенной, частью которой является каждый, даже самый могущественный маг. «Слабый дождик на нашем острове, — любил повторять мастер, — может превратиться в цунами в другой части света, а штиль, вызванный на Востоке, принесёт невероятные разрушения на Западе. Поэтому знайте, Дети мои, зачем и для чего вызываете даже самое лёгкое дуновение ветра».

О спиритизме, или общении с Невидимым, Учитель вообще не упоминал, хотя именно это и было самым значимым в его искусстве. Раз или два Джед пытался выведать у него нечто сокровенное и тайное, но каждый раз всё кончалось ничем. На вопросы Джеда Учитель Заклинаний не отвечал и всем своим видом давал понять, что разговор окончен, а тема урока исчерпана.

Иногда Джеду становилось не по себе, когда в Книге Знаний он наталкивался на уже знакомые Руны, хотя Джед никак не мог вспомнить, где он видел их раньше. Попадались здесь некоторые фразы, которые странным образом напоминали ему то, что произошло в доме Огиона: казалось, что дверь опять наглухо закрыта, а из тёмного угла комнаты вновь крадётся огромная тень. Он старался отогнать воспоминания и оправдать страх собственным невежеством: чем больше будешь знать, тем меньше останется места для страхов, тем больше света будет в твоей душе. Наступит время, и он станет настоящим магом, и ему нечего будет бояться в этом мире.

На второй месяц лета вся Школа собралась вместе в Храме Мудрости, чтобы отпраздновать Ночь Полнолуния и День Великого Танца, которые совпали и пришлись на середину лета, что бывало не часто — всего лишь раз в пятьдесят два года. Две ночи следовало праздновать столь значимые торжества. В течение всей первой ночи — самой короткой в году — с окрестных полей доносились сладкие звуки флейт, а узкие городские улочки были ярко освещены факелами, барабан отбивал ритм, и пение раздавалось повсюду; звуки стлались над водами реки Роук, отливавшей серебром при свете Луны. С восходом солнца лучшие певцы начали выводить длинную Песнь о Великих Деяниях Эррет-Акбе, в которой повествовалось о том, как возвели белые башни Хавнора, а также о многотрудных подвигах самого Эррет-Акбе, о его путешествии от острова Еа через весь Архипелаг к Восточному Побережью, на край Света, где он встретил Дракона Орма и сразился с ним. Песнь росла, голоса поющих наполнялись удивительной силой, они рассказывали о том, как белые кости Эррета, омытые росой и высушенные солнцем, лежат теперь на одиноком берегу Селидора, а рядом покоится огромный остов Дракона, но нет здесь меча Эррет-Акбе — красный, как рубин, сверкает он в лучах солнца на самой высокой башне Хавнора. Когда Песнь прекратилась, начался Великий Танец. Простые горожане и Учителя, ученики и крестьяне, мужчины и женщины — все вместе, рука об руку, в тёплой пыли вели свой хоровод по дорогам острова под чёткий ритм барабана, под звуки флейт и пастушьих рожков. Так, танцуя, они вошли в воду, и только тогда музыка угасла в шуме морского прибоя. Всю ночь танец продолжался в воде при ярком свете Луны. Только с первыми лучами солнца все вышли на берег, опять вступили флейты, но барабаны умолкли до следующего празднества. И так в эту ночь на всех островах Архипелага — один танец, одна музыка сплетали воедино разбросанные в бескрайних просторах Океана маленькие клочки суши.

Обычно, когда Великий Танец кончался, люди отсыпались весь день, а вечером собирались вновь, чтобы есть и пить. В этот раз часть учеников решила ужинать отдельно от других, на свежем воздухе во дворе. Среди них были Дрок, Морион и Джед, а также шесть или семь других учеников, которых отпустил на празднество обычно неумолимый Курремкармеррук. Все они беззаботно веселились и развлекали друг друга пустяковыми трюками. Так, один из них осветил двор бесчисленным количеством звёзд — подобно причудливой сети, они повисли над головами собравшихся и отделяли теперь реальный небосвод от тверди земной; другие же гоняли по всему двору огромные шары, из которых вырывалось зелёное пламя. Дрок спокойно смотрел на эту суету и деловито закусывал жареным цыплёнком, висевшим в воздухе пред самым его ртом и послушно ожидавшим, когда тому захочется откусить ещё кусочек. Завистники хотели было отобрать цыплёнка, но добряк вместе с ужином взлетел над землёй на несколько футов и стал недосягаем. Сверху Дрок бросал обглоданные кости, в один миг они превращались в сов, которые начинали метаться по замкнутому пространству, натыкаясь на изумрудные звёзды. Джед охотился за совами и пускал в них иллюзорные стрелы. И как только птица, сражённая метким выстрелом, касалась земли, она вновь превращалась в обглоданную кость. Джед тоже хотел присоединиться к Дроку. Он махал руками, как крыльями, но, не зная нужного заклятия, только поднимался на несколько ярдов над землёй, а потом падал ко всеобщей радости собравшихся. Джеду нравилось веселить других. После двух долгих ночей празднества вновь пробудился его дикий нрав, и сейчас он был готов ко всему: и к доброму, и к злому.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});