Смерть содержанки - Рекс Стаут

— Редьярд Киплинг.

Я подошел к столу, не веря своим ушам и не сводя глаз с Баллу.

— Стихи? — спросил Вульф, когда я усаживался.

— В основном стихи, — ответил Баллу, — но также некоторые рассказы. Еще Роберт Сервис и Джек Лондон. Кое-что другое, но эти трое, Киплинг, Сервис и Лондон, есть у меня целиком, в кожаных переплетах. И все хранится там. Кстати, я хотел вас спросить — могут ли они снять отпечатки пальцев с кожаных переплетов? Кожа — не гладкая, а пупырчатая.

Вульф повернул голову.

— Арчи?

— Возможно, не смогут, — сказал я. — Но ваши отпечатки могут быть на других предметах. У вас когда-нибудь брали отпечатки пальцев? Они где-нибудь хранятся?

— Не знаю. Просто не знаю.

Плечи Вульфа поднялись на одну четвертую дюйма, потом опустились.

— Тогда вам остается только надеяться. Но мне трудно поверить, мистер Баллу, что вы проводили там десять часов в неделю, или пятьсот часов в год в течение трех лет, и мисс Керр никогда не говорила, как проводит оставшиеся… почти двадцать пять тысяч часов. Куда ходит, с кем общается…

— Я уже сказал, — нервно ответил Баллу, — уступая вашему давлению. Кроме физической близости у нас не было ничего общего. Разве что еще обсуждение прочитанных стихов и рассказов.

— Все равно — не могу поверить. Она никогда не упоминала сестру?

— Нет, несколько раз невзначай упоминала, но ничего не рассказывала.

— И вы не знали, что сестра была резко против вашей связи?

— Нет, не знал. И сейчас не знаю.

— Тем не менее это факт. Мисс Керр когда-нибудь называла имя Джулии Джекет?

— По-моему, нет. Если и называла, то как-то между прочим, и я его не помню.

— Поразительно. Вы часто и помногу общались в течение трех лет. Я просил вас назвать мне хоть несколько имен, и вы назвали три: Джек Лондон, Роберт Сервис и Редьярд Киплинг. — Вульф отодвинул кресло назад. — Вопрос: почему вы хотели знать, когда мистер Кэтер впервые услышал ваше имя?

— Я… мне было просто любопытно.

— Вы сказали, что сейчас это уже не важно. А когда это могло быть важно и почему?

— Я имел в виду — важно только для меня, а не для вас и не для ваших целей. Какую цель вы преследуете? Вы говорите, что я не могу нанять вас или заплатить вам, но почему? Я не вижу противоречия между интересами Кэтера и моими. Что вы скажете, если я предложу вам десять тысяч в задаток? Двадцать тысяч?

— Нет. — Вульф поднялся. — Я уже связан обязательством.

И вышел.

8

В четверть девятого мы вновь сидели в кабинете, а Фриц убирал кофейные приборы; я еще этого не знал, но шла подготовка к одному из самых грандиозных представлений, которые когда-либо разыгрывались в нашем старом особнячке красного кирпича. Выпроводив Баллу, я отправился на кухню и рассказал Вульфу про звонок Саула. Конечно, Вульф получил бы большее наслаждение от лукового супа и мяса с овощами по-кентуккийски, если бы я подождал хотя бы до кофе. Но меня интересовал вопрос: что перевешивает у этого чревоугодника — аппетит или пищеварение. Оказалось, что испортить ему аппетит можно только чудом.

Впрочем, пищеварению тоже немного досталось. Вульф выпил кофе больше обычного, опустошив весь кофейник, и теперь, поскольку я был рядом — а обычно по вторникам я провожу вечера вне дома, — Вульф решил продолжить беседу, начатую за ужином. Речь шла о Вьетнаме, хотя он не слишком интересовался Вьетнамом. Во всяком случае в те минуты. Он готовился к встрече с женщиной, что само по себе уже портило ему настроение, но эта женщина к тому же пела в ночном клубе, что было выше его сил. Вечер обещал быть чудовищным. Когда в дверь позвонили, Вульф злобно зыркнул на меня, хотя виноват был не я, а Саул, о чем я не преминул напомнить Вульфу, отправляясь открывать.

Даже через одностороннее стекло ею можно было залюбоваться. Она возвышалась над Саулом на пару дюймов, и если шубка была из настоящего соболя, то на нее пошло не меньше сотни соболиных шкурок. Войдя, она сверкнула ослепительной улыбкой, которой я тут же удостоился вторично, повернувшись после того, как повесил шубку. Саул с трудом сдерживал ухмылку, предвкушая удовольствие. Редкостный негодяй. Взяв меня за руку, она нежно промурлыкала грудным голосом:

— Где он, Арчи?

После чего, не выпуская моей руки, устремилась прямехонько в кабинет. Там она освободила мою руку, протанцевала до середины комнаты, повернулась лицом к Вульфу, отбросила сумочку на пол и пропела:

Вперед, толстяк, вперед!Смелей, толстяк, смелей.Бери меня, толстяк,Смелей же, не робей.Любезный толстячок,Люби меня, люби.Я жду тебя, малыш,Приди ко мне, приди.Люби меня, любии-и-и-и-и-и…Смелей!

Потом протянула к Вульфу две длинные, изящные, оголенные руки и изрекла:

— Теперь орхидеи. Показывайте!

Признаться, зрелище было впечатляющее. Похоже, правда, Вульф тоже не собирался сдаваться, показывая, что и он не лыком шит. Он хмуро пялился на нее, причем на лице его было точно такое же выражение, которое я не раз видел, когда он никак не мог угадать нужное слово в кроссворде.

Вульф перенес хмурый взгляд на меня и рыкнул:

— Это ты подстроил?

— Нет, — звонко ответила она. — Со мной никто никогда ничего не подстраивает. Это ни к чему. Где орхидеи, толстяк? Смелей!

— Мисс Джексон, — произнес Вульф.

— Только не здесь, — отрезала она. — Я Джулия Джекет.

— Только не здесь, — жестко сказал Вульф. — Возможно, что много лет назад, при других обстоятельствах, я бы воздал должное этому спектаклю, но только не здесь и…

— Это не спектакль, парень, это я.

— Не верю. Создание, которое ворвалось сюда в прогнусавило сии скверные вирши, не способно есть, или спать, или читать, или мечтать… или любить. Вы способны любить?

— Ха! Это я-то!!

Вульф кивнул.

— Вот видите? Минуту назад вы бы сказали: «Это я-то, парень!» Вы прогрессируете на глазах. Что касается вашего желания посмотреть на орхидеи, его легко исполнить. Либо мистер Пензер, либо мистер Гудвин могут препроводить вас в оранжерею в удобное время, может быть, завтра. Сейчас у нас другие дела и совсем мало времени. Вы хотите, чтобы убийцу Изабель Керр изобличили и наказали?

— О да, еще как. Еще как, парень!

Вульф скорчил гримасу.

— Это уже атавизм. Я тоже хочу, чтобы убийца получил по заслугам, поскольку, только изобличив его, я могу освободить из-под стражи арестованного Орри Кэтера. Мисс Керр, должно быть, рассказывала вам о нем.

Джулия Джекет уставилась на Вульфа с высоты своих пяти футов и двух дюймов.

— Вы что, больны? — спросила она.

— Нет. Я зол, но я не болен. Если вы считаете, что ее убил мистер Кэтер, то вы ошибаетесь, и я собираюсь это доказать, найдя настоящего убийцу. Вы не убивали?

Саул и я стояли между ней и дверью. Джулия повернулась к нам и отчеканила:

— Ах ты, крыса!

— Не виновен, — ответил Саул. — Вы сразу сказали, что полагаете, что ее убил Орри. Вы также сказали…

— Вы пообещали, что Ниро Вульф попросит меня помочь уличить его.

— Нет. Я сказал, что Ниро Вульфу нужна ваша помощь. Вы же ясно дали понять, что мне ничего не скажете.

Она круто развернулась, словно ища, чем в нас запустить, потом прогарцевала к моему столу, уселась на мое место и уставилась на Вульфа. Не знаю, хватило бы у нас сил стащить ее оттуда, но я счел за лучшее сесть в красное кожаное кресло, а Саул разместился в одном из желтых.

— Значит, вы рассчитываете спасти его шкуру, потому что он на вас работает, — произнесла она. — Чушь собачья! Как вы это сделаете? Скажите мне.

Вульф замотал головой.

— Не могу. Я и сам не знаю. Вы, кажется, убеждены в вине мистера Кэтера и наверняка изложили свое мнение полиции, но там, похоже, еще не пришли к какому-то заключению. Во всяком случае мистер Кэтер задержан только как важный свидетель. Может быть, вы поделитесь со мной своей убежденностью? Почему вы так уверены, что убийца — мистер Кэтер?

— Черт возьми, ведь я ее предупреждала, — в сердцах проговорила Джулия.

— Предупреждали, что мистер Кэтер убьет ее?

— Нет, предупреждала, что от него можно ожидать всего, чего угодно. Вы, надеюсь, знаете, что он собирался жениться на другой женщине?

— Да.

— Так что понимаете, что они натворили? Такое случается, когда у кого-то крыша едет. Балбесы, им бы жить да радоваться. Тот, кто оплачивал ее счета — она никогда не говорила мне, как его зовут, — всегда мог прийти к ней в любую минуту, когда ему хотелось разнообразия, — это раз. У нее было свое гнездышко и был мужчина, который о ней заботился, — это два. Наконец у вашего Кэтера была женщина, которая ждала его и в любую секунду готова была за бесплатно лечь с ним в постель, — это три. Я и говорю — жить бы да радоваться. Нет, она вбила себе в голову, что должна выйти замуж, а он вбил себе в голову, что должен жениться та стюардессе. Это вы тоже знаете?

— Да.

— Будь у Изабель хоть капля мозгов, она бы оставила его в покое. Но ума не хватило им всем. Я предупреждала Изабель, чтобы она с ним порвала, что у него уже совсем котелок не варит и что он способен на все. Она и слушать меня не хотела. И вот, пожалуйста, — она на него надавила, и он ее пришил. Когда люди перестают соображать, надо от них бежать. Но он ее убил и теперь пусть расплачивается.