Щенки и псы войны - Сергей Аксу

– Ты чего там, Серега, притих? – спросил старший прапорщик Стефаныч, обращаясь к младшему сержанту Ефимову, который у лица держал сухую веточку. – Все нюхаешь что-то.

– Запах женщины, – тихо пробормотал тот, виновато улыбаясь. – Вот веточку сорвал, запах обалденный.

– Ты что, рехнулся? Какой еще запах?

– Какая женщина?

– Совсем тут дошел до ручки, скоро на кусты будешь бросаться!

– Изголодался, молодой кобелек!

– Тут одними вонючими портянками может пахнуть да дерьмом с кровью, – счищая щепкой налипшую грязь с подошвы ботинка, резюмировал угрюмый лейтенант Трофимов, которого «собровцы» уважительно величали Конфуцием.

– Дай-ка сюда! – старший лейтенант Колосков, по прозвищу Квазимодо, протянул руку.

– Да, что-то есть неуловимое, – отозвался он, бережно возвращая Серегину драгоценность.

– Ну-ка, – мрачный Конфуций поднес к изуродованному шрамами лицу сухую веточку.

– Да ты ладонью прикрой от ветра. Выдувает. Ну, как? Теперь чувствуешь?

Подержав с минуту, Трофимов молча, как бы нехотя, вернул ее Ефимову. Веточка пошла по рукам.

– Дайте понюхать-то, – нетерпеливо канючил первогодок Привалов с протянутой рукой.

– Тебе-то зачем? Сопля еще зеленая!

– Где тебе знать-то, что такое баба! – вставил»«собровец»» Савельев, грубо отшивая мгновенно залившегося краской Привалова. – Да и насморк у тебя, шмыгалка-то не работает, все равно ни хрена не учуешь! Только добро переводить!

Рядовой Ведрин в свою очередь, уткнувшись носом в веточку, громко засопел, втягивая воздух.

– Ну, Джон Ведрин, ты даешь! – громко заржал Стефаныч, откидываясь всем телом на башню. – Это же запах женщины. Тут надо нежно, легонько вдыхать, а ты как портянку нюхаешь или лепешку дерьма, чудила! Всему вас, молокососов, учить надо.

– Да ну вас, козлов вонючих! – обиделся Ведрин и спрыгнул с БМП. Поправив бронежилет, он направился к Мирошкину и Свистунову, которые в стороне забавлялись с овчаркой Гоби.

– А что это за растение? – поинтересовался вдруг Конфуций.

– А черт его знает! Вчера отломил ветку с какого-то куста на зачистке в Курчали.

– Может, это мирт. Слышал, запах у него необыкновенный, – поделился своим предположением рядовой Самурский.

– Да, Ромка, надо было ботанику в школе лучше учить! – усмехнулся в густые усы прапорщик Филимонов.

– Ну-ка, Серж, дайка еще нюхнуть! – мечтательно протянул контрактник Головко. – А этим хорькам: Кнышу, Чернышову и Чахлому не давай! Тоже мне, эстеты нашлись! Знаю, я их как облупленных, те еще ловеласы, занюхают.

– Виталь, сунь Караю под нос, – посоветовал Приданцеву «собровец» Савельев. – Интересно, как он прореагирует.

– Как? Соответственно своему мужскому полу! Спустит, чего доброго! – нашелся тут же Филимонов.

– Сам, смотри, не спусти!

– Вот надышался до одури, сейчас и от козы безрогой не отказался бы!

– Ну, вы маньяк, батенька! Представляю, ужас, что будет, когда в родные пенаты вернемся!

– Надо нам, ребята, подальше от этого опасного кадра быть, а то вот так зазеваешься, и уже поздно будет, отоварит по первое число. Тот еще половой гигант. Шалунишка!

– Эх, мужики, – мечтательно потянулся Стефаныч. – Помнится, как-то в отпуске был, ну и решил к сестре в Подмосковье в гости смотаться на недельку-другую. Приехал, живу. Городишко небольшой, развлечений никаких, рыбалка с племянниками и все. И надумал сгонять в Москву, посмотреть белокаменную, прошвырнуться по Красной площади, по улице Горького. Это сейчас она Тверская. Встал пораньше, чуть свет. Сел на автобус. Еду. А рядом женщина в кресле дремлет. Миловидная такая. Блондиночка. Губки алые. Пухленькие. Щечки ну прям кровь с молоком. Ехать около двух часов. И тут, братцы, чувствую, как ее хорошенькая головка в беретике клонится к моему плечу. Так мы в Москву и приехали. Слово за слово, познакомились. У нее какие-то дела в одном из НИИ были. Договорились, что как только она освободится, встретимся у метро, и она покажет мне столицу. Прождал часа три. Нет ее. Побродил по магазинам и, расстроенный, вечером поехал электричкой обратно. Выхожу на привокзальную площадь, направляюсь к остановке такси. А там она, моя незнакомка. В очереди последняя стоит. Интересная, скажу вам, получилась встреча. Оказалось, она в институте задержалась и не успела на рандеву. Поехали, значит, на такси вместе. Довез ее до дома. Ну, и напросился на чай.

– Ну ты и жуир, Стефаныч! – хмыкнул Головко. – Не ожидал от тебя такого. Вроде весь из себя положительный. Так сказать, наш наставник!

– Поднялись на лифте на седьмой этаж, открывает дверь, приглашает войти. Представляете, братцы, вхожу и вижу… Чего вы думаете? У порога вот такие мужские башмаки стоят, размера эдак сорок шестого, сорок седьмого, не меньше. У меня сразу все внутри опустилось до прямой кишки. В жар бросило. Ну, думаю, приплыли! Сейчас будет с мужем знакомить.

– Да, Стефаныч, ну ты и влип! Не позавидуешь!

– И врагу такого не пожелаешь!

– Эх, будь я на месте ее мужа, – мечтательно отозвался прапорщик Филимонов, похрустывая пальцами.

– Вот когда вернемся домой, будешь! – съязвил, оборачиваясь к нему, Квазимодо.

– Да вы слушайте, что дальше было! Так вот, прошли мы на кухню. Маленькая такая, ухоженная. Спрашивает, буду ли я пиво с воблой. Я уж и не знаю, что и отвечать. В голове одна мысль витает, как бы ноги отсюда сделать. Перед глазами башмаки проклятые стоят. Сели, попиваем пиво, мило беседуем. Все согласно этикету, как в лучших домах Лондона и Филадельфии. Ничего лишнего себе не позволяю, никаких шалостей, никаких тебе вольностей. На душе, конечно, кошки скребут. Совсем не до пива мне. Тут звонок в дверь. Я как ужаленный подпрыгнул. Сижу весь в испарине. Она с милой улыбкой пошла открывать. Ну, думаю, кранты! Слышу, в прихожей бас чей-то, что-то без умолку бубнит. Уж представил себе, как с седьмого этажа в затяжном прыжке падать буду. Тут она возвращается и говорит, что пришел сын со своей девочкой. И заглядывает на кухню парень, вот такой верзила, косая сажень в плечах, повыше нашего Квазимодо, наверное, будет. Эдакий молодой бугаек. Я даже поразился, как такой громила еще мать свою слушается. Потом молодежь устроилась ужинать в комнате у телевизора, а мы остались на кухонке. В ходе беседы узнаю, что она на семь лет меня старше, что с мужем в разводе, вот воспитывает сына, которого осенью должны в армию забрать. Переживает страшно за него, уж больно характер у него мягкий. Вот такой случай приключился, братцы.

Конец ознакомительного фрагмента.