Фронтовое милосердие - Ефим Смирнов

— А то, что ему однажды показали лежавшую в клинике более двух недель без диагноза молодую женщину, и профессор, выслушав сообщение лечащего врача и начальника отделения, приказал подготовить больную на следующий день к операции. Все немало удивились этому решению. На следующее утро больной вскрыли брюшную полость и обнаружили туберкулез забрюшинных желез.

— Хорошо, убедили, — удовлетворенно кивнул К. Е. Ворошилов. — Оставим эту кляузу без последствий…

* * *

…Наступил завершающий период советско-финляндской войны. Наши войска перешли к штурму линии Маннергейма. Части и соединения, уничтожая многочисленные доты и дзоты противника, несли значительные потери.

К неодновременности и неравномерности возникновения боевых санитарных потерь прибавился резко возросший средний уровень их по сравнению с прошлыми периодами. Если принять за 100 % боевые санитарные потери 7-й армии за всю кампанию, то на долю первого периода, длившегося с 30 ноября по 31 декабря 1939 года, приходилось 26 %, на второй период (1 января — 10 февраля 1940 года) — 9,4 %, а на третий период, с 11 февраля по 13 марта 1940 года, — 64,6 %. Это не могло не сказаться на объеме хирургической помощи в войсковом тыловом районе и на работе ГБА и ГБФ, в частности на лечении раненых по специальностям армейской и фронтовой баз. Коечная сеть осталась такой, какой она определилась во втором периоде войны, а количество поступивших раненых возросло по сравнению с ним в 7 раз.

Это явление само по себе не было ни новым, ни исключительным. Оно имело место в войнах прошлого. Так, например, за первый период Отечественной войны 1812 года, с 28 июня по 25 октября (бои под Малоярославцем), потери ранеными и контужеными в русской армии составили 34 708 человек, из них только на Бородинскую битву, длившуюся двое суток, приходилось 19 339 человек, то есть больше половины. За время русско-японской войны, считая от первого пограничного сражения под Тюренченом и до заключения Портсмутского мирного договора, боевые санитарные потери составили 146 519 человек, из них на сражение на реке Жахэ (7 суток) приходилось 30014 человек.

Но одно дело — война прошлого, когда медицина имела главной задачей призрение больных и раненых, другое — война нашего времени, когда многомиллионные армии несут многомиллионные потери. Без четко поставленного лечебно-эвакуационного, противоэпидемического и санитарно-гигиенического обеспечения действий войск невозможно быстрое возвращение обратно на фронт раненых и заболевших солдат и офицеров и поддержание на должном уровне санитарно-противоэпидемического благополучия действующей армии, что играет огромную роль в победе над врагом. Кроме того, характер начавшейся второй мировой войны давал все основания предполагать неизбежность повышения среднего уровня боевых потерь вообще и за определенные периоды войны в особенности.

Все это вместе взятое изменило мой взгляд на возможность точного определения потребности в коечной сети специализированных отделений эвакогоспиталей во фронтовом тыловом районе и в глубоком тылу страны. Становилось очевидным, что ее нельзя правильно определить, основываясь только на учете процентов ранений отдельных областей тела и на какой-то усредненной цифре общих боевых санитарных потерь. Этот вопрос оказался куда более сложным и трудным. Упомянутые выше три особенности возникновения боевых санитарных потерь не так-то просто поддаются учету, как казалось на первый взгляд. Совершенно невозможно представить уровень колебаний поступления раненых в армейские, а следовательно, и во фронтовые госпитальные базы, а также в госпитали глубокого тыла определенных эвакуационных направлений, когда главным средством эвакуации являются железные дороги. А резкие количественные колебания поступления раненых не только обусловливают перегрузку специализированных отделений, но и вынуждают содержать в общих хирургических отделениях раненых, которым требуются специализированные виды хирургического лечения. Это с неумолимой логикой вытекало из анализа данных о ежедневном поступлении пораженных в ходе третьего периода войны в госпитальную базу 7-й армии и неизбежной ежедневной эвакуации из нее во фронтовую базу. Если принять среднесуточное поступление пораженных за единицу, то их поступление в отдельные дни колебалось от 0,5 до 6, то есть максимальное увеличение было в 12 раз. Бесспорно, подобная картина неравномерного поступления была и в отношении отдельных категорий пораженных, которым требовалась соответствующая специализированная хирургическая помощь.

Меня обнадежило предположение, которое, по моему глубокому тогдашнему убеждению, могло помочь успешно решить этот сложный вопрос. Речь шла об изменении соотношения коечной сети между глубоким тылом и районами армейского и фронтового тыла. В первом намечалось иметь 25–30 %, а во втором и третьем — 70–75 % всех коек, необходимых для медицинского обеспечения действующей армии. Тогда я не учитывал слабых сторон этого соотношения, хотя и понимал, что самое лучшее решение содержит в себе и отрицательные стороны. Главная слабость такого соотношения заключалась в резком ограничении маневра коечной сетью армейского и фронтового подчинения. В этом пришлось убедиться позже, во время Великой Отечественной войны, когда, по данным учета, свободных коек, казалось бы, было много, а эвакуировать раненых с фронтов, которые вели тяжелые, кровопролитные бои, было некуда: тыл страны имел свободных коек меньше, чем армии и фронты, которые в это время не вели боев. Избежать слабой стороны такого решения, казалось бы, можно было, увеличив общее количество коечной сети, но это было нереальным делом: не хватило бы не только врачей, медицинских сестер, санитарно-хозяйственного и медицинского имущества, но и зданий для развертывания госпиталей.

Учимся на опыте…

Советско-финляндская война закончилась. Военно-санитарное управление готовилось к совещанию медицинских работников Ленинградского военного округа и разрабатывало предложения для рассмотрения и одобрения их участниками совещания. При этом мы руководствовались не только опытом боевых действий на реке Халхин-Гол и последней кампании, но и данными первой мировой войны, ходом и результатами начала второй мировой, а также реальными возможностями для удовлетворения потребностей военно-медицинской службы на случай большой войны.

Главной целью совещания являлось обсуждение тех мероприятий, которые направлялись на обеспечение лечения раненых по специальностям и эвакуацию их по назначению, В этом аспекте не последнее место занимала организация специальных госпиталей для лечения легкораненых. Организация эвакуации и лечения их с незапамятных времен занимала умы военно-медицинских деятелей. Однако этот важный вопрос не был должным образом решен, хотя насущная потребность в этом диктовалась необходимостью резкого увеличения числа воинов, возвращенных после ранения в действующую армию.

Готовилось для обсуждения и предложение изъять госпитали из штатов дивизий.

Мобилизационная работа, которая проводилась в интересах военно-медицинской службы частями и учреждениями, а также немедицинскими организациями, как показал опыт, нуждалась в дальнейшем совершенствовании. Среди вопросов, относившихся к этой области, были учет, предназначение, приписка и подготовка медицинских работников кадра и запаса, а также формирование медицинских учреждений, храпение, учет и обновление медицинского и санитарно-хозяйственного имущества. В то время медицинские кадры находились в системе Главного управления кадров Наркомата обороны, а не ВСУ. С формальной стороны эта система привлекала своей стройностью организации сверху донизу и сравнительно незначительной численностью работников, занятых учетом, подбором и распределением кадров, а также мобилизационной работой. Что же касается военно-медицинской специфики, без знания и строгого соблюдения которой нельзя заниматься мобилизационной работой, то она меньше всего учитывалась и принималась во внимание. Особенно оставляло желать лучшего дело приписки медицинского состава с учетом специальности врачей и сестер. Нередко можно было видеть хирурга на должности младшего или старшего врача полка или врача стрелкового батальона, а в медсанбате или ППГ вместо хирурга педиатра, психиатра и т. д. Кроме того, анализ эффективности использования дезинфекционной и обмывочной техники в частях, в частности в медсанбатах, батальонных и полковых медицинских пунктах, приводил к заключению о необходимости сосредоточения ее в армейском звене, для чего нужно было внести существенные изменения в табели медицинских подразделений войсковых частей — батальонов, полков и дивизий.

Значительный некомплект врачей вообще и медицинских специалистов в частности заставил руководство ВСУ подумать о реальности мобилизационных планов, а главное — о степени обоснованности такого большого количества врачей, предусмотренного в штатах на военное время, особенно в звене батальон — полк. Мы пришли к мысли ликвидировать часть врачебных должностей, например, врача в стрелковом батальоне заменить фельдшером, поскольку ни условия работы батальонного пункта, ни его медицинское оснащение, как правило, не позволяли врачу применять свои знания.