Отравленная жизнь - Анна Малышева

Сегодня на ней был тяжелый синий балахон, плечи украшала пестрая вязаная шаль, а голову – все тот же уродливый пегий пучок. Увидев Сашу, она взмахнула огромной лакированной сумкой:

– Не проходите, ждите на улице, я сейчас запру!

Альбина вышла на улицу без пальто, что очень удивило Сашу – мороз стоял крепкий. Но оказалось, что у нее неподалеку припаркована машина.

Это был иссиня-черный «крайслер», новенький, но очень грязный. Альбина уселась за руль, Саша рядом, и занялась прогреванием мотора. Все это время она молчала, поджав губы и явно о чем-то задумавшись. Саше тоже не хотелось разговаривать. Она чувствовала себя очень неуютно. С одной стороны, Саша знала – сейчас ей предоставится возможность узнать еще что-то о Корзухине и его картинах. И эта возможность может оказаться последней. С другой стороны, ей вовсе не хотелось ехать туда, где совсем недавно случилась трагедия. «Я буду вынюхивать, высматривать, расспрашивать ту полоумную тетку… – подумала Саша. – А зачем? Картины, как та сказала, уничтожены. А тетка, чего доброго, узнает мой голос и опять примется меня проклинать. Интересно, за кого она меня приняла?»

Машина тронулась с места, и Альбина тут же заговорила:

– А скажите, Саша, почему вы так интересуетесь этим художником? Вы, между прочим, первая из его поклонниц, с которой я встретилась.

– Неужели он так плох? – уклонилась от прямого ответа Саша.

– Да вовсе не плох, – согласилась Альбина. – Но я бы не сказала, что и хорош. Лет через сто он будет представлять какой-то исторический интерес.

Старые картины все равно покупают, даже если они паршивые, вы это сами знаете. Но сейчас… Все его забыли. Он жил Бог знает на какие средства, потихоньку спивался, конечно… Измучил жену, довел до болезни сына. Они были счастливы, когда он от них сбежал. Где вы раньше были, поклонница? – И она рассмеялась своим отрывистым, резким хохотком.

Успокоившись, Альбина добавила:

– А в общем он был неплохим художником. Только каким-то надломленным. Работал через пень-колоду, особо себя не утруждал. Когда-то подавал большие надежды…

Но нет хуже несостоявшихся гениев! Все они, как правило, спиваются или еще хуже.

– А как он пропал? – Саша жадно ловила каждое ее слово. – Почему ушел из дома?

– Ну, это было уже не в первый раз, – пояснила Альбина. – С ним такое и раньше случалось. Исчезнет на месяц, на два. Потом является без гроша, ободранный, говорит, что ездил в Крым или в Среднюю Азию. Никаких картин не привозил, а говорил, что работал. Подработает на какой-нибудь халтуре и запьет. Проспится – и опять нормальный человек.

Катя, несчастная женщина, его любила. – Эти слова Альбина произнесла серьезно, без своей обычной насмешливой интонации. – Она только и мечтала, чтобы он бросил живопись, нашел нормальную работу. Она даже была согласна, чтобы он при этом пил, представляете?!

– А он? – спросила Саша.

– А он был не согласен, – кратко ответила Альбина и снова надолго замолчала.

Дорога не заняла много времени. Они проехали по Садовому кольцу, свернули на длинную улицу, застроенную серыми сталинскими домами, и Альбина припарковалась у какого-то супермаркета.

– Вылезайте, нам сюда. – Она кивнула на дом, где располагался магазин. – И гляньте-ка на шестой этаж – там нигде окна не обгорели?

Саша вылезла на тротуар и задрала голову, обозревая верхние этажи дома. На стенах не было заметно следов копоти. Но три окна на углу были приоткрыты, и это в такой-то мороз!

– Думаю, вон та квартира? – указала она Альбине, которая как раз заперла машину.

– Да. – Та тоже подняла голову и взглянула на окна. – Что эта старая дура наврала? Сильного огня не было!

Они вошли в дом, и старый, затхло пахнущий лифт поднял их на шестой этаж. Здесь Саша тоже легко определила, где именно жил художник. На площадке было три двери. Две – железные, аккуратно обитые дерматином, чистенькие. И третья – деревянная, выкрашенная малиновой краской, с выщербленным косяком.

– Значит, дверь ломали. – Альбина провела пальцем по косяку, из которого торчали свежие щепки. – Что же она, старая, так и живет с открытой дверью?

Значит, воровать нечего?

Альбина нажала кнопку звонка, но звука не последовало. Тогда женщина постучала. В конце концов из-за двери им ответил встревоженный женский голос. Саша узнала его – он принадлежал той самой женщине, с которой она говорила накануне вечером.

– Кто это? – тревожно спрашивала женщина. – Я никого не вызывала!

– Я Катина подруга, – громко крикнула Альбина. – Откройте, я все объясню.

– Не знаю никакой подруги, – испуганно отозвался голос.

– Она мне в магазин отнесла картины мужа!

Деньги хотите получить?

При слове «деньги» в замке повернулся ключ.

И через минуту Альбина и Саша уже стояли посреди разоренной комнаты и оглядывались по сторонам. Катина тетка прежде всего узнала их имена, а потом представилась сама:

– Нина, а если хотите по отчеству, то Нина Дмитриевна. Катя мне что-то говорила про картины, но я точно всего не помню. Так вы их продали?

– Да, – ответила Альбина, и Саша удивленно на нее посмотрела. Она не поверила, что Альбине за один вечер удалось сбыть с рук залежалый товар. Почему тогда она так ответила? Ведь ей придется отдать деньги!

– Продала и принесла деньги, – солидно пояснила Альбина. – Кому их теперь отдать? Вам?

Тетка протянула было руку, но тут же нерешительно ее опустила:

– А я не знаю. Может, и не мне.

– Как – не вам? – все тем же солидным, начальственным тоном переспросила Альбина. – Вы же наследница?

– Не знаю. – Тетка совсем растерялась. – Я наследница с Катиной стороны. А мне сказали, что, может, сам Иван вернется, тогда он и получит…

А если у него есть родственники…

– Так Иван же пропал!

– Ну и что? Все равно неизвестно, умер или жив!

Свидетельства о смерти у меня нег, значит, по закону он жив! Так, может, вдруг теперь вернется? – И Нина Дмитриевна быстро вытерла глаза костяшкой согнутого пальца. – Бессовестный! Ни на похороны не явился, никуда… Будто это его не касается.

– Ну, если вы его еще ждете, тогда конечно, – пожала плечами Альбина. – Я бы на вашем месте от денег не отказывалась. Или вы хотите, чтобы они Ивана дожидались?

Тетка наконец решилась. Она взяла деньги и, отвернувшись к окну, пересчитала их. Саша успела заметить только, что это были сторублевые купюры и было их совсем немного. Куда меньше, чем их эквивалент – двести долларов, который Альбина просила за три картины Корзухина. Но Саша опять промолчала. Она вообще старалась говорить поменьше, чтобы тетка не узнала ее по голосу. До сих пор этого не произошло, но Саша решила не искушать судьбу. Нина Дмитриевна вовсе не показалась ей сумасшедшей или даже просто глупой. Назвать ее старухой тоже язык не поворачивался, хотя женщине было явно за шестьдесят. Наверное, еще лет десять назад она была привлекательной. Сейчас же это была седая, опрятная, чуть полноватая женщина, очень уютная, с удивительно голубыми глазами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});