Не спать! Стихи, сказки, басни - Сергей Михалков

Лист бумаги

Простой бумаги свежий лист!Ты бел как мел. Не смят и чист.Твоей поверхности покаНичья не тронула рука.

Чем станешь ты? Когда, какойИсписан будешь ты рукой?

Кому и что ты принесешь:Любовь? Разлуку? Правду? Ложь?Прощеньем ляжешь ли на стол?Иль обратишься в протокол?Или сомнет тебя поэт,Бесплодно встретивший рассвет?

Нет, ждет тебя удел иной!Однажды карандаш цветнойПройдется по всему листу,Его заполнив пустоту.

И синим будет небосвод,И красным будет пароход,И черным будет в небе дым,И солнце будет золотым!

Уточка

На вечерней зорькеУточку убили,Уточку убили —Метко подстрелили:Лишь одна дробинкаВ сердце ей попала —За кустом в болотоУточка упала.

Как она упала —Клювом в воду ткнулась,Так она лежала,Не пошевельнулась,И ее по ветруОтнесло в осоку.Не нырять ей больше,Не летать высоко.

Не нашел охотникУточки убитой,За кустом болотнымКамышами скрытой,Не достал добычи,Зря искал, бранился…Долго над болотомСелезень кружился…

СКАЗКИ

Как старик корову продавал

(Русская народная сказка)

На рынке корову старик продавал,Никто за корову цены не давал.Хоть многим была коровенка нужна,Но, видно, не нравилась людям она.

— Хозяин, продашь нам корову свою?— Продам. Я с утра с ней на рынке стою!

— Не много ли просишь, старик, за нее?— Да где наживаться! Вернуть бы свое!

— Уж больно твоя коровенка худа!— Болеет, проклятая. Прямо беда!

— А много ль корова дает молока?— Да мы молока не видали пока…

Весь день на базаре старик торговал,Никто за корову цены не давал.Один паренек пожалел старика:— Папаша, рука у тебя нелегка!Я возле коровы твоей постою,Авось продадим мы скотину твою.

Идет покупатель с тугим кошельком,И вот уж торгуется он с пареньком:— Корову продашь?— Покупай, коль богат.Корова, гляди, не корова, а клад!— Да так ли! Уж выглядит больно худой!— Не очень жирна, но хороший удой.— А много ль корова дает молока?— Не выдоишь за день — устанет рука.

Старик посмотрел на корову свою:— Зачем я, Буренка, тебя продаю?Корову свою не продам никому —Такая скотина нужна самому!

Суеверный трусохвостик

Повесть-сказка

ЗАЯЦ, по прозвищу Трусохвостик, был, как вы, очевидно, догадались, не из храброго десятка. Наоборот, это был самый трусливый и суеверный зайчишка из всех известных нам зайцев. Он верил во всякие глупые приметы, и всегда ему казалось, что с ним что-то должно случиться и он непременно попадет в какую-нибудь беду.

Так оно и случилось.

Самолет, на котором Трусохвостик должен был лететь, вылетал в понедельник, тринадцатого числа. Ни один из суеверных зайцев не рискнул бы подняться в воздух в понедельник, да еще тринадцатого числа! Ведь не зря понедельник считается тяжелым днем, а тринадцатое число — числом роковым. Но делать было нечего: билет на самолет взят и отложить полет по многим причинам невозможно.

Трусохвостик машинально взглянул на номер билета: 2353. Он сложил в уме цифры: два плюс три, плюс пять, плюс еще три… Получалось — тринадцать! Ощущая легкую дрожь в коленках и хвостике, он сложил цифры в обратном порядке: три плюс пять, плюс три, плюс два… Получилось то же самое! Кругом тринадцать.

А когда на аэродроме по радио объявили посадку на самолет № 13–13, отлетающий тринадцатым рейсом, бедный Трусохвостик совсем упал духом.

Заняв в самолете свое место, Трусохвостик огляделся. Далеко не все кресла были заняты пассажирами.

Первые места занимали Козел и Коза. На вид им обоим можно было дать больше ста лет. У Козла был очень ученый вид, и, судя по его белой бородке, можно было предположить, что он по крайней мере капустный профессор.

Справа, возле окна, сидела Кенгуру. Из сумки на ее животе выглядывал маленький Кенгуренок, очень похожий на мать.

Позади Кенгуру расположилась толстая Хавронья. Хрюшка едва помещалась в своем кресле. Не успев сесть, она раскрыла голубой мешок на «молнии» и начала с аппетитом чавкать, поглощая взятые в дорогу продукты.

Наискосок от Хрюшки сидел Мопс. Он был из породы собак, отличающихся самонадеянным видом. Трудно было определить его возраст. Глаза у него слезились, однако он был еще достаточно молод для того, чтобы принимать участие в собачьих выставках. Трусохвостик, сидевший недалеко от него, обратил внимание на несколько серебряных медалей, звеневших на ошейнике тупоносого пассажира. Откинувшись на спинку кресла, Мопс читал «Ветеринарную газету».

Дальше сидели Кот и Кошка. Усатый Кот с первого взгляда не понравился Трусохвостику. Во-первых, он был черным, а черные коты, как известно, приносят несчастье. Во-вторых, он не умел себя вести. Он бесцеремонно громко мурлыкал и мяукал, обращаясь к своей спутнице, которая, в отличие от него, была рыженькой и производила впечатление вполне воспитанной Кошечки. Однако мурлыканье и мяуканье соседа, по-видимому, доставляли ей удовольствие. Она томно щурилась в его сторону и нежно мурлыкала что-то в ответ. Что именно, Трусохвостик так и не успел расслышать из-за шума двух заведенных моторов.

Пассажирский самолет № 13–13 медленно выруливал на стартовую дорожку, с которой он должен был подняться в свой тринадцатый рейс. Наконец он вырулил, круто развернулся на месте и, как бы собираясь с духом, на мгновение замер. Затем один за другим взревели оба мотора, машина рванулась вперед и помчалась по летному полю. Еще одно мгновение — и она уже повисла в воздухе, оставив далеко внизу под своими крыльями быстро уменьшающиеся постройки аэродрома.

Трусохвостик сидел ни жив ни мертв. Он вообще первый раз в своей жизни летел в самолете. Только крайняя необходимость, только неотложные дела заставили его воспользоваться этим видом транспорта.

«Ну вот и я лечу! — думал Трусохвостик, обеими лапками крепко держась за пряжку ремня, которым он предусмотрительно пристегнулся при взлете. — Теперь мне осталось только благополучно приземлиться! Если бы не противный понедельник и не тринадцатое число, я бы мог признаться, что все это в конце концов не так уж страшно. В самом деле, летают же другие…»

Немного успокоив себя, Трусохвостик попробовал осторожно выглянуть в окно. Это ему легко удалось. Откровенно говоря, землю он не узнал. Если раньше, прыгая и скача по ней, он, можно сказать, не видел дальше собственного носа, то из окна самолета он увидел землю почти всю сразу, со всеми ее лесами и полями, озерами и дорогами. Это было удивительное зрелище!

«Какая несправедливость! — подумал Трусохвостик. — То, чем какой-нибудь ничтожный Воробей или глупая Галка могут запросто любоваться каждый день, стоит им лишь взмахнуть крыльями, мы, зайцы, можем увидеть, только купив билет на самолет!»

Не успел он так подумать, как самолет вдруг сильно качнуло. Потом его так же неожиданно подбросило вверх.

— Кажется, начинается! — прошептал Трусохвостик, почувствовав легкое головокружение. — Надо постараться заснуть. И чем скорее, тем лучше.

Трусохвостик откинулся поудобнее на спинку кресла и закрыл глаза.

Полулежа с закрытыми глазами, Трусохвостик стал думать о разных разностях. Мысли путались, громоздились одна на другую и переплетались в маленькой заячьей голове. Мерный шум двух моторов нагонял сладкую дремоту, и в один момент Трусохвостику показалось, что он уже спит. Он решил проверить, так ли это, и попробовал открыть глаза. Каково же было его удивление, когда глаза легко открылись, и Трусохвостик понял, что он вовсе не спит. Зато почти все пассажиры спали, сладко посапывая и похрапывая на своих местах. Спали Козел и Коза. Дремала Кенгуру с Кенгуренком. Доверчиво положив голову на плечо своего соседа, тихо посапывала рыженькая Кошечка. Громко храпела Хавронья. Во сне ее мучали какие-то кошмары, и она поминутно вздрагивала всем своим грузным телом. Только Мопс продолжал читать газету.

Трусохвостик выглянул в окно. Теперь самолет летел на большой высоте. Он спокойно плыл между безоблачным голубым небом и толстым слоем белых облаков, похожих на огромную заснеженную равнину.