Рим. Роман о древнем городе - Стивен Сейлор

Они бегали по холмам и долинам, от поселка к поселку, завывая, рыча и размахивая полосками окровавленной кожи. Всякий раз, когда им попадалась девушка, они бежали прямо на нее, соревнуясь, кто первый настигнет ее и ударит своим ремешком. Они были как бы волками, а девушки – как бы овечками: во всяком случае, они, как овцы, выходили по своим утренним делам в основном не поодиночке, а группами. При появлении «оборотней» некоторые из них визжали, другие покатывались со смеха.

Никогда в жизни Потиций не делал ничего столь волнующего, и его плоть, понятное дело, возбудилась. Возможно, иных девиц его торчавшее и качавшееся мужское достоинство пугало больше, чем ремешки из волчьей шкуры, хотя одновременно и забавляло. Во всяком случае, они хоть и делали вид, будто отводят глаза, но на самом деле косились на него с немалым интересом. Ромул же и Рем, углядев торчавший фаллос приятеля, стали еще пуще привлекать к нему внимание, со смехом и криками указывая на него ремешками из волчьей шкуры.

– Зря ты оставил амулет дома сегодня, – прошептал Ромул. – Может быть, болтайся у тебя золотой фаллос на шее, не стал бы болтаться тот, что между ног.

– Кончай прикрываться, – вымолвил, задыхаясь от смеха, Рем. – Лучше повяжи на свою штуковину волчий ремешок – то-то и между ног у тебя заведется волчья сила.

Насмеявшись досыта, близнецы отстали от него, и вся троица снова принялась гоняться за визжавшими девушками.

* * *

Как близнецы и предвидели, это происшествие сделалось предметом разговора во всем Риме. В тот же вечер отец Потиция обсуждал его в кругу самых близких – со своей женой, сыном, дочерьми и сестрами.

– Три юнца, обнаженные, если не считать волчьих шкур и масок, прикрывающих их трусливые лица, бегали по Семи холмам, пугая всех, кто попадался на их пути, – возмутительная наглость, вот как это называется!

– Неужели никто не попытался их остановить? – спросила мать Потиция.

– Несколько старейшин решились было сделать им замечание, но мерзавцы стали кружить вокруг бедных стариков со звериным воем и напугали их до полусмерти. Ну а когда им на помощь пришли мужчины помоложе, негодяи сбежали – их и след простыл.

– Но как они выглядели, муж? Неужели их никто не мог опознать?

– Мне-то откуда знать, я их не видел. А вы?

Потиций отвел глаза и промолчал. А когда одна из дочерей заговорила, нервно прикусил губу.

– Я видела их, отец. Шла навестить подругу на Виминал, когда они с воем и рычанием пронеслись через деревню.

Лицо отца одеревенело.

– Кто-нибудь из них приставал к тебе?

Она покраснела.

– Нет, отец! Разве что…

– Говори, дочка!

– У каждого из них было что-то вроде ремня, по-моему, узкая полоска, вырезанная из волчьей шкуры. Они щелкали этими ремешками в воздухе, как маленькими кнутами, и… И они…

– Продолжай!..

– Всякий раз, когда они встречали девушку или молодую женщину, они ударяли ее этим ремнем.

– Ударяли?

– Да, отец. – Она покраснела еще больше. – По груди.

– И тебя, дочка, тоже ударили по груди?

– Я… Я не помню, отец. Это было так страшно, что я ничего не запомнила.

«Лгунья!» – захотелось сказать Потицию. Сам-то он отчетливо запомнил этот момент и ничуть не сомневался, что сестрица тоже запомнила, поскольку, когда Рем хлестнул ее по груди, она ничуть не испугалась, а сама погналась за ним, норовя шлепнуть по голому заду.

Ему едва удалось скрыть ухмылку.

Отец Потиция покачал головой:

– Как я уже говорил, это возмутительно! Но еще возмутительнее то, что не все разделяют наше негодование.

– Что ты имеешь в виду, отец? – спросил Потиций.

– Я только что говорил со старшим Пинарием. Похоже, что это происшествие его забавляет! Представь себе, он говорил, что возмущаются случившимся только занудные старики, а молодые люди завидуют этим диким волчатам, да и девушки от них без ума. Ты ведь не завидуешь им, правда, Потиций?

– Я? Конечно нет, отец.

Потиций нервно коснулся амулета на шее. Он надел его, как только вернулся домой в тот вечер, желая, чтобы Фасцин был рядом с ним. Сейчас он успокоил свою совесть мыслью о том, что не так уж и солгал отцу, – не может же человек завидовать сам себе.

– И ты, дочка, не восхищаешься этими смутьянами, правда?

– Конечно нет, отец. Я презираю их!

– Хорошо. Другие могут хвалить этих дикарей, но наша семья обязана соответствовать самым высоким требованиям. Потиции показывают пример всему Риму. Вообще-то, так должны вести себя и Пинарии, но я боюсь, что наши родичи забыли о том, какие обязанности накладывает на них высокое положение. – Он покачал головой. – Но вот ведь что интересно – беспутных мальчишек было трое. Насчет двоих волчат сомневаться не приходится, это Ромул с Ремом. Но кто третий? Какого невинного юношу эти паршивцы, приемыши свинопаса, втянули в свою отвратительную игру?

Он в упор посмотрел на побледневшего Потиция.

– Как ты думаешь, сын, может, это твой кузен, юный Пинарий?

Потиций сглотнул комок в горле:

– Нет, отец. Я совершенно уверен, что это не Пинарий.

Отец хмыкнул и бросил на него проницательный взгляд.

– Хорошо. Достаточно об этом. У меня есть кое-что более важное, что стоит обсудить. И ты имеешь отношение к этому, сынок.

– Да, отец?

Потицию с трудом удалось скрыть облегчение в связи со сменой темы.

Старший Потиций прокашлялся:

– Как жрецы Геркулеса, мы играем в обществе очень важную роль. Люди с уважением прислушиваются к нашим суждениям о явлениях божественной природы. Но когда дело доходит до толкования воли богов и нуменов, есть многое, чему нам следует поучиться. Скажи мне, сынок, когда у земледельца высыхает колодец, кого он зовет, чтобы умиротворить злобного нумена, иссушившего источник? Когда рыбак хочет найти новое место для ловли, кого он призывает, чтобы обозначить границы на реке и прочитать молитву, задабривающую духа воды? Когда удар молнии поражает быка, к кому пастух обращается за советом, чтобы определить, проклято ли пораженное мясо и следует ли ему быть поглощенным огнем на алтаре, или же его можно благословить и с удовольствием подать на семейный стол?

– Если люди могут позволить себе это, то они зовут гадателя-этруска, из тех, кого этруски называют гаруспиками, – ответил сын.

– Именно. Наши добрые северные соседи, этруски, весьма сведущи по части гаданий и предсказаний. Их гаруспики неплохо на этом зарабатывают. Однако гадание – это не более чем умение, которому можно обучиться, как и всякому другому. В этрусском городе Тарквинии есть школа предсказателей – не сомневаюсь, лучшая из подобных школ. Так вот, сынок, я договорился, чтобы тебя приняли туда на обучение.

Долгое время ошарашенный Потиций молчал, пока не выдавил из себя:

– Отец, но я же не говорю по-этрусски…

– Очень даже говоришь.

– Говорю, конечно, но лишь в той степени, какая нужна, чтобы объясниться на рынке. А изучать гадание – это совсем другое дело.

– Значит, тебе нужно выучить их язык как следует, а уж тогда этруски научат тебя всему, что следует знать о знаках и знамениях. Подумай, ведь, завершив обучение, ты вернешься в Рим не только наследственным жрецом, но и гаруспиком!

Потиций и сам не знал, какое чувство в нем сильнее: радостное волнение или страх перед неизвестностью, перед разлукой с близкими и друзьями.

– И долго продлится обучение?

– Как мне сказали, три года.

– Так долго! А когда мне отправляться, отец?

– Завтра!

– Так скоро?

– Чем скорее, тем лучше. Как показала сегодняшняя история с волками, мы тут не свободны от дурных влияний. Конечно, сынок, твое благонравие сомнений не вызывает, но все же благоразумнее будет удалить тебя от этих влияний. И чем скорее, тем лучше.

– Но, отец, ты ведь не думаешь…

– Я думаю, что Ромул и Рем, несомненно, очень настырные молодые люди. Их вредное влияние может вовлечь даже самого воспитанного и рассудительного юношу в большие неприятности. Отцовский долг обязывает меня проследить, чтобы с тобой, сынок, ничего подобного не случилось. Ты поедешь в Тарквинии и во всем будешь слушаться своих наставников. Ты овладеешь этрусским искусством предсказаний. Сдается мне, у тебя есть способности к подобным вещам и учение будет даваться тебе легко. И ты больше не будешь вспоминать о Ромуле и Реме. Эти свинопасовы выкормыши годятся только для одного – возмущать спокойствие. Они появились из ничего и канут в никуда.

754 год до Р. Х

Как оказалось, насчет природных способностей сына к учению и ремеслу предсказателя отец Потиция был прав. Что же касалось судьбы близнецов, тут он ошибся так, что дальше некуда.

Потиций был первым из юношей, подпавших под влияние близнецов, но далеко не последним. История с волками снискала Ромулу и Рему уважение и даже восхищение со стороны самых неуемных парней Рима, которые стали искать их дружбы. Очень скоро вокруг близнецов собралась шайка молодых людей, которых отец Потиция назвал бы смутьянами. Бесшабашные выходцы из бедных семей с темным прошлым не чурались порой ни кражи скота, ни тайной стрижки чужих овец с последующей продажей шерсти.