Враг моего врага. «Песец» - Натали Р.

оплаты. За полгода ей необходимо выучить язык, у нас не преподают по-хантски. Судя по работе, – директор снова помахал листами, – девочка неглупая, справится. Посидит в седьмом классе, а осенью пойдет опять в седьмой, на общих основаниях, со скидкой за успешно сданный экзамен.

– Спасибо, – промолвил Иоанн Фердинанд и посмотрел на Теодору.

– Спасибо, господин директор, – застенчиво повторила она.

– Сейчас подойдет воспитательница. Вы можете подождать ее в холле. Не беспокойтесь, господин аль-Фархад. Ваша дочь… то есть, – он мысленно чертыхнулся: привык иметь дело с родителями, ну, иногда с бабками-дедками, в исключительных случаях с дядями и тетями; муж привел жену впервые в истории интерната. Он собрался: – Теодора м’Саень в надежных руках.

Потом они сидели в холле в мягких креслах. Мимо сновали земные подростки со странной, на взгляд мересанца, желто-розовой кожей, иногда с коричневой. Теодора будет здесь единственной голубой девочкой. Ему вдруг стало страшно за нее. Он бережно прижал ее к себе, обхватив одной рукой за плечи, шепнул:

– Ничего не бойся.

– Иоанн, мне будет без тебя плохо, – пробормотала Теодора. Она боялась, хотя старалась крепиться. – Неспокойно. С тобой спокойно, как за каменной стеной. Но ты будешь отсюда далеко…

– Тебя здесь никто не обидит, – пообещал он. – Здесь много девочек, таких же, как ты… только розовеньких. И они не боятся, видишь? Взрослые присматривают за ними. А если не досмотрят, я тут все разнесу, к электрикам, и директору кишки выпущу.

Теодора заулыбалась. Она и не подумала усомниться в его словах. Ему уже приходилось выпускать кишки тем, кто дурно с ней обошелся.

– Тебе здесь будет хорошо, – с надеждой произнес он.

Она шмыгнула носом.

– Иоанн, я тебя люблю. Ты такой чудесный! Я ведь не верила, что мне когда-нибудь еще удастся попасть в математическую школу. Я вообще не верила, что выживу. Я буду усердно учиться, я всегда училась на отлично. Я хочу стать навигатором… или программистом, пока не решила. Когда я выучусь, буду служить вместе с тобой, где бы ты ни был. И ты сделаешь меня настоящей женой¸ ведь правда?

– Правда, – он невольно улыбнулся. – Даже не надейся, что нет. Женщина лишней не бывает. Потом, когда вырастешь.

– А ты будешь ко мне приезжать?

– Каждый отпуск, только жди. Постарайся не грустить. Если что – звони Веронике.

– Она надутая, – Теодора выпятила губу.

– Она несчастная и растерянная. Она потеряла свое высокое положение, своего любимого мужа. Горя нахлебалась, как и ты. Она помнит, что аристократке не пристало выказывать неуверенность, пытается скрыть свои чувства за высокомерием. Глупости это все. Помоги ей, и она тебе поможет.

– Это ты – Теодора м’Саень аль-Фархад?

К ним подошла землянка в юбке до колен и шерстяной кофте, довольно молодая.

– Меня зовут Виктория Павловна. Я воспитательница.

Маленькая большеглазая мересанка с серебристыми волосами – челка и короткое каре – вскочила и почтительно поклонилась. Виктория с интересом покосилась на сопровождавшего ее мужчину – никак не ожидала, что пилот с «Ийона Тихого» окажется мересанцем, – и снова перевела взгляд на девочку. Тонкая, худенькая – такая уж раса миниатюрная. Гарнитура на изящном ушке, полускрытом волосами – бедное дитя, ей с этим всю жизнь жить. Одета по-земному: длинная коричневая юбка, синий топ под цвет глаз, серая вязаная кофта с одной пуговицей.

– Где твои вещи? – взгляд не находил чемодана.

– Вот, – мужчина выставил вперед полиэтиленовый пакет.

Виктория покачала головой. Чтобы все вещи девочки-подростка уместились в пакетик? Что туда могло влезть? Хорошо, если одна смена одежды и белья.

– Ну что же, Теодора, – она приветливо улыбнулась. – Я рада, что ты будешь у нас учиться. Преподаватели говорят, ты умница. Тебе тут понравится. Пойдем, я покажу тебе, где ты будешь жить, и познакомлю с одноклассниками. Давай, попрощайся с отцом.

– Это мой муж, – сказала девочка.

Виктория изумленно прижала ладонь ко рту. Не рано ли мересанки выходят замуж?

Теодора шагнула к пилоту и поцеловала в губы – ей пришлось привстать для этого на цыпочки, хотя мужчина был невысок. Прощебетала что-то по-мересански и повернулась к Виктории, взяв свой пакет – серьезная и решительная.

– Я готова.

– Как шнурогрызки поживают? – осведомился Гржельчик у Дьёрдя Галаци.

Не то чтобы он спросил только об этом. Он вызвал епископа вторым – после старпома, – и они беседовали долго и обстоятельно. Говорили о предстоящей операции и о роли, которую должны играть в ней епископы и прикомандированные к ним монахи. На этот раз капитанам не удастся сделать вид, что церковники – всего лишь досадная помеха у них на бортах. Впрочем, Гржельчик был далек от того поверхностного мнения, которое высказывал прежде. Пребывание в монастыре изменило его. Он обращался к святому отцу все-таки не как к старшему – это уже характер, – но как к равному, уважительно и серьезно. Дьёрдь был терпелив. Если контр-адмирал, руководитель операции масштабом с целую планету, считает тебя равным – это немало.

Как поживали шнурогрызки? Да нормально они поживали. Много ли надо неразумным тварям, причем не Господним? Чуть-чуть гаек, чуть-чуть проволоки. Им даже ласка не нужна, безмозглым. Тупой инструмент, бесполезный для Божьего промысла, но понадобившийся людям, чтобы вредить другим.

Со шнурогрызок мысль перескочила на Аддарекха. И он вспомнил о неоконченном разговоре с шитанн. Побеседовав с адмиралом, он отправился искать Аддарекха и нашел его, как ни странно, не в медблоке, а в тренировочном зале, где он занимался со своими подчиненными.

Дьёрдь дождался окончания тренировки и увязался за вампиром.

– Чего тебе, поп? – обернулся тот. – Опять Вилис на меня жалуется?

– А что, есть повод? – осведомился епископ. – Обижаешь рабов Божьих?

– Раба и обидеть не грех, – отмахнулся шитанн.

– Вот тут ты ошибаешься, – возразил Дьёрдь. – Грех, и еще какой. Но я не об этом хотел с тобой поговорить. Помнишь шнурогрызок и нашу беседу? Мне один вопрос покоя не дает: что же такого натворили ваши генные инженеры? Такого ужасного, что технологическая цивилизация, не отягощенная моралью, их прокляла во веки веков?

Аддарекх едва не сплюнул – удержало сознание, что он на корабле. Вещи, прямо скажем, не те, которых уместно касаться в светской беседе; память о них шитанн хотели бы изжить, да не получится. Так же, как с вторжением на Землю. Ошибки цивилизации, которая редко ошибается, помнятся долго, в назидание сотням поколений.

– Слышь, церковник, я вообще-то в душ шел, – намекнул он.

– Забота о чистоте похвальна, – согласился поп, – но не такой уж ты и грязный, потерпишь как-нибудь. Давай присядем и побеседуем. Что тогда произошло, Аддарекх?

– Ты же сам догадался, – буркнул шитанн. – Наши предки поправили гены кетреййи.

– И что? Они стали еще глупее? Хотя ты ведь упомянул, что эксперимент удался…

– Да, – нехотя признал он. – Масса мозга достигла килограмма, кора разрослась до среднего уровня шитанн или ба. Цель была достигнута.

– И?..

– И начались проблемы.

– Какие?

Нет, этот клещ не отстанет. Аддарекх вздохнул:

– Вот скажи, поп: у тебя в часах