Рыцарь желания - Маргарет Мэллори

— Кэтрин. — Он взял ее за подбородок, чтобы заставить взглянуть на себя. — Вы ведь знаете, что так не может продолжаться.

Его взгляд упал на холмики ее грудей под тонкой тканью. В горле у него пересохло, в паху вспыхнула боль. Он провел губами по ее щеке.

— Что мне сделать, чтобы вы перестали бояться? — выдохнул он ей в ухо. — Как мне быть?

Он откинул тяжелую массу ее волос, и его губы переместились дальше.

— Так поможет?

Его губы двинулись по ее шее к нежной ключице, при этом он продолжал говорить: «А это? А так? А так?»

Он забылся от аромата ее кожи, ощущения мягкости под своими губами. И предвкушения того момента, когда она, обнаженная, будет лежать под ним. Когда он наконец войдет в нее. Он провел языком по выпуклости ее груди выше края рубашки.

— Может быть, вы расскажете мне что-нибудь о своей семье?

Неожиданно прозвучавший напряженный тоненький голосок вывел его из забытья. Он резко выпрямился.

— Кэтрин, когда я спросил, что мне делать, я совсем не спрашивал, какую новую тему для разговоров вы могли бы предложить, и вы это знаете.

Она прижалась к стене позади себя. Но на этот раз он не собирался отступать. Он спустил рубашку с ее плеча и поцеловал обнажившуюся кожу.

— Мм, лаванда, — сказал он, водя носом у ее шеи.

Она оставалась все такой же застывшей и напряженной. Поскольку его попытки обольстить ее позорно провалились, он попробует другой подход.

— Вы трусиха, Кэтрин.

Глядя ей прямо в глаза, он положил руку на ее бедро. На этот раз он решительно провел рукой по ее телу от колена до бедра. Боже, как ему стало хорошо. Так хорошо, что стук крови в ушах мешал ему услышать ее слова.

— Я в самом деле хотела бы больше о вас узнать. Есть у вас братья? Сестры? Кто ваши родители? — Она говорила, не умолкая, навязчиво и горячо. — Я знаю, вы откуда-то с севера, но где именно ваш дом?

Он в ярости оборвал ее:

— У меня нет дома на севере.

Может быть, если бы она попросила его рассказать о чем-то другом, его терпение не иссякло бы. Но у него были собственные секреты, и он не видел причин, по которым мог бы открыть их своей жене. Он грубо поставил ее на ноги.

— Я ждал дольше, чем согласился бы ждать любой другой новобрачный, — сказал он; ему хотелось ее встряхнуть. — Вы дали мне клятву перед Богом. В качестве вашего мужа я мог бы приказать вам лечь в мою постель. Я мог бы волоком притащить вас в свою спальню, сколько бы вы ни кричали и ни отбивались. Это мое право.

— Я знаю, — прошептала она, не поднимая глаз.

Его гнев остыл. О Боже, она все еще его боялась.

— Я не хочу вас насиловать, — сказал он, и в голосе его прозвучали просящие нотки. — Я прошу вас прийти ко мне, Кэтрин. И поскорее.

Он хотел держать ее в руках, теплую и охотно идущую навстречу его желаниям. Он хотел, чтобы она приникла к нему, пока он нес бы ее в постель. Он хотел видеть ее изнемогшей от любви. Он хотел, чтобы утром она потянулась к нему, и все началось бы сначала.

Он хотел, он хотел, он хотел.

Она застыла, ожидая, пока он ее выпустит. Он с несчастным видом сделал это. Он пошел к себе в спальню, надеясь, что это будет последняя одинокая ночь. Не потрудившись снять халат, он упал на кровать лицом вниз.

Должно быть, он задремал, потому что его разбудили ее крики. С бьющимся сердцем он схватил меч, висевший на столбике кровати, и ворвался в ее спальню. В темноте он чуть не столкнулся со служанкой.

— У леди Кэтрин ночной кошмар, милорд, это с ней часто бывает, — пугливо сказала служанка. — ,Я позову Элис. Она знает, что делать.

— Скорее, — поторопил он ее и подошел к Кэтрин.

Она металась по кровати с криками: «Нет, пожалуйста, нет!» Когда он попытался успокоить ее, взяв на руки, ее движения сделались еще более неистовыми. Он отступил, чувствуя себя беспомощным.

Элис вбежала с такой скоростью, что ее широкое ночное одеяние развевалось, как от ветра. Кэтрин проснулась. Она села в кровати, закрыла лицо руками; ее трясло. Однако она явно не могла вынести его прикосновений.

Экономка успокаивающе приобняла его жену и поднесла к ее губам маленький пузырек. Кэтрин выпила его содержимое и положила голову ни плечо Элис.

— Этого дьявола Рейберна уже нет, благодарение Богу, — пробормотала Элис, поддерживая Кэтрин и поглаживая ее по волосам. — Он больше никогда не сделает вам больно.

Через какое-то время Элис опустила Кэтрин на подушки и с сердитым лицом спустилась по ступенькам с высокой кровати.

— Это лекарство поможет ей мирно уснуть, милорд, — шепнула Элис, когда они покинули спальню Кэтрин. — Теперь вы можете не беспокоиться.

Элис хотела уйти, но он удержал ее за руку.

— Но мне есть о чем беспокоиться. — Он указал на стул, и Элис покорно села. — Расскажи, что с ней делал Рейберн. Все, как есть. Сейчас.

Элис посмотрела в сторону и сказала:

— Лорд Рейберн жестоко избивал ее. Мы слышали ее крики. — В ее голосе зазвучали жалобные нотки. — Я ничего не могла поделать, только ухаживала за ней после.

Подолом юбки она утерла нос и глаза.

— Пусть он вечно горит в аду!

— Ты бы ее защитила, если бы могла, — сказал Уильям. — Он был могущественным человеком и ее мужем.

— Я говорила леди Кэтрин, что могла бы подлить яду ему в суп, но она мне запретила. — Элис с явным сожалением покачала головой. — Она не могла позволить мне погубить свою душу, совершив такой грех.

Женщина замолчала, чтобы снова высморкаться.

— Когда она забеременела, он перестал ее бить.

— И все кончилось? — Он надеялся, что она подтвердит это, но сам так не думал.

— Мы на это надеялись. Но случилось, что Джейми подхватил лихорадку и чуть не умер, бедная крошка.

Уильям не понимал.

— Ты хочешь сказать, что после болезни Джейми Рейберн снова стал истязать ее?

— Я знаю, так и было. — Элис кивнула. — Я слышала, как он кричал ей, что одного сына мало, что она должна родить еще одного. Она плакала и умоляла его, обещала, что с мальчиком ничего не случится. Я слышала ее крики, когда он тащил ее вверх по лестнице. — Элис прикусила губу и шмыгнула носом. — На следующее утро я приводила ее в чувство, как всегда.

Уильяма охватила ярость. Она бушевала в нем, затуманивала глаза. Хотел бы он, чтобы Рейберн был жив, тогда он смог бы снова прикончить его. Пусть Кэтрин и предала Рейберна, она не заслуживала такого обращения. Ни одна женщина этого не заслуживает.

Она могла бы увидеть, что он не таков, как Рейберн. Он никогда бы не поднял на нее руку. Он человек чести, он обязан ее защищать. Он решил, что должен проявить еще немного терпения. Со временем она убедится, что он не сделает ей больно. И придет к нему.