Притяжение любви - Памела Кент

Сегодня же все было по-другому. У него не было даже никакой возможности общаться с ними. Даже на симфонических концертах — в перерывах — он имел возможность разговаривать с ними, но сегодня они говорили только с собакой и между собой. Они обращались к Стефану, только когда им требовалась его помощь в купании пса или в его дрессировке.

Никто из них не беспокоился, что сказать, никто не думал, что он должен делать. Центром всего этим вечером был Конг. Ему представлялось, что таким и должен быть спокойный дружеский день в кругу семьи, каким наслаждается большинство семей.

Только он, Джеф и Мэнди не были в действительности семьей. Не совсем.

— Мама сидит на веранде, — сказал Джеф.

Сын был прав. Линдсей тихонько покачивалась на качелях, лунный свет подчеркивал шелковистость ее светлых волос. Он остановил машину и позволил детям первыми подойти к ней. Она приласкала собаку и уверила Джефа и Мэнди, что Конг просто великолепный пес. Затем она отправила их готовиться ко сну.

Дверь за детьми и собакой захлопнулась, и Линдсей обернулась к Стефану. Пространство между ними, казалось, было наполнено электрическими искрами. Он понимал, что ему надо попрощаться и уйти, но не мог себя заставить сделать это.

— Ты выглядишь усталым. — Она улыбнулась, и эта улыбка нашла отклик где-то глубоко в его душе.

— Ты тоже. — Он подошел поближе. Она казалась измученной, что было большой редкостью. Ее энергия казалась безграничной. Она мало спала, для отдыха ей хватало пары часов. — С тобой все в порядке?

— Мне казалось, что у вас выходной, доктор Дэниелс?

— Старая привычка. — Он приблизился к ней. Казалось, что она плакала. В нем росла тревога, а может, ему просто кажется? — Линдсей, я не хочу вмешиваться. Я знаю, у меня нет никакого права. Но с тобой все хорошо? Или что-то случилось?

Она опять опустилась на качели. Это было странно. Обычно она шла с детьми наверх, смеялась и шутила с ними, пока они укладывались в постель.

— Со мной все хорошо. Просто я слишком много думала сегодня.

Он оказался возле нее, совершенно не собираясь этого делать.

— Можно, я сяду?

Вместо ответа она подвинулась. Он сел рядом, старательно избегая прикасаться к ней. За время, проведенное вместе, они редко так сидели. Но один такой случай всплыл сейчас в его памяти, напоминая о ярких и незабываемых минутах прошлого.

— В нашем первом доме были качели на веранде. Помнишь? Все жители соревновались, кто будет первым качаться в теплые летние вечера!

— Помню. Мы никогда не были первыми.

— Затем в доме Паттерсона тоже были качели.

Она не ответила, и они надолго замолчали.

— Я думала о том дне, когда мы встретились, — наконец произнесла она. — Еще до того, как вы вернулись. Я была на пляже, любовалась закатом.

Он хранил в памяти все случившееся той ночью, но не стал говорить ей об этом.

— Это был красивый закат?

— Великолепный! Я чувствовала... — Она не закончила.

Он положил руку на спинку качелей, все еще старательно избегая прикосновений.

— Ты совсем не изменилась с той ночи.

— Это не так.

— Мамочка. — Мэнди появилась на веранде, одетая в длинную хлопковую ночную рубашку. — Джеф говорит, что Конг должен спать с ним.

Линдсей встала и пошла к двери.

— Я с ним поговорю.

Стефан тоже поднялся.

— Мне лучше уехать.

— Подожди. — Линдсей обернулась к нему. — Побудь еще немного.

Он не был уверен, что правильно угадал напряжение за простой фразой.

— Ты уверена?

— Поступай как хочешь. Если ты торопишься, то уезжай, я не хочу тебя задерживать.

— Я не тороплюсь.

— Тогда я приготовлю кофе. Садись и расслабься.

Он снова уселся на качели. На лестнице послышался стук каблучков Мэнди, затем до него донесся приглушенный мягкий звук голосов на верхнем этаже. Ему казалось, что это опять его дом, что Линдсей укладывает детей спать и что скоро он поднимется наверх, в спальню, и она будет в его объятиях.

Она вспомнила ту ночь, когда они встретились. Что вызвало эти воспоминания? Когда она попросила его о разводе, он предполагал, что она вычеркнет из памяти воспоминания о тех радостных мгновениях, которые были у них раньше. Так ли это было на самом деле? В первые шесть месяцев после развода он не мог даже оставаться с ней в одной комнате. Ему было трудно пережить эту боль. А воспоминания? Он старался хранить их тщательно спрятанными в глубинах сознания. Он отгонял эти воспоминания, с головой уйдя в работу. Он не был уверен, что даже сейчас воспоминания будут менее болезненными. А как же Линдсей? Она плакала, он был уверен в этом. Сколько же еще она сможет вынести и не сломаться?

Качели под ним мерно покачивались. Ему хотелось бы не вспоминать о других качелях. Она права: они редко качались на качелях в их первом доме, он был всегда слишком занят. Но были и другие качели.

Качели в доме Паттерсона. Он ясно вспомнил одну ночь вскоре после того, как они с Линдсей встретились. Ему было двадцать четыре года, и он был настолько очарован ею, что не мог думать ни о чем другом. Он пытался отогнать эти воспоминания, но они были настойчивыми, и их невозможно было изгнать из памяти. Именно с этим Линдсей столкнулась на пляже? Неужели это судьба, рок и они навсегда связаны воспоминаниями о своем прошлом?

Он подумал о дисциплине и самосохранении. Но в конце концов, под звуки голосов Линдсей и детей, перестал сопротивляться. И начал вспоминать.

— Я рада, что наконец-то мы сможем пообедать одни без твоих друзей. Паттерсон был очень мил, что разрешил тебе пользоваться квартирой в свое отсутствие.

— Кто-то же должен кормить его рыбок. — Стефан смотрел, как Линдсей медленно обходит однокомнатную квартиру его лучшего друга, трогая вещи просто ради чувственного удовольствия.

Там было на что посмотреть. Чего только не натаскал в дом эксцентричный Паттерсон! На каждой горизонтальной поверхности в комнате располагались пепельницы — все из разных штатов, хотя Паттерсон был яростным противником курения. Все стены были оклеены различными предметами повседневного обихода. На одной теснилось множество этикеток химчисток, на другой — использованные чеки. На полке в углу стояли фигурки танцоров хула. Противоположный угол был занят чучелом пеликана, покрытым, как татуировкой, фальшивыми бриллиантами. И из уважения к наступающему Рождеству голова его была украшена праздничной пластиковой звездой.

Паттерсон собирался стать психиатром.

— Эта квартира может свести с ума! Ты не находишь? — Линдсей резко повернулась и обняла Стефана.

Он любил чувствовать гибкое тело Линдсей возле себя. Держа ее в объятиях, он как бы обнимал саму музыку, сам свет. Когда он держал ее в своих объятиях, он забывал обо всем на свете.