Соблазнительный шелк - Лоретта Чейз

Марселина встала. Герцог тоже. В любой ситуации он оставался джентльменом.

— Вы показываете свою решительность? Хорошо получается, отдаю вам должное. Но я же знаю, что вы передумали. И поскольку я благородная женщина, и все, чего я хочу, глупый вы человек, это одевать вашу супругу, я освобождаю вас от условий пари, которое вы не должны были заключать. Я делаю это, потому что вы мужчина, а мужчины временами думают не мозгами, а совсем другим органом.

Мадам Нуаро взяла ридикюль и поправила шаль, некстати вспомнив мимолетное прикосновение его пальцев к своей коже.

Усилием воли отбросив непрошеное воспоминание, она направилась к двери.

— Прощайте, — сказала она. — Надеюсь, несколько часов сна вернут вам здравый смысл, и мы с вами останемся друзьями. В этом случае я с нетерпением жду нашей встречи в пятницу. Возможно, мы увидимся на набережной Вольтера.

Кливдон пошел за ней к двери.

— Вы привыкли распоряжаться, — сказал он. — Я не привык, чтобы женщины мной командовали.

— Мы, буржуа, все такие, — усмехнулась она. — Никакой утонченности и такта. Деловые люди. Что с нас взять?

Марселина вышла в пустой коридор. Из одной комнаты слышалось невнятное бормотание. Значит, кто-то все еще играл. Откуда-то донесся храп.

Она слышала шаги герцога за спиной.

— Я задел ваши чувства, — сказал он.

— Я портниха, — усмехнулась Марселина. — Мои клиентки — женщины. Если вы хотите задеть мои чувства, вам придется приложить такие большие усилия, что вы сочтете их для себя неприемлемыми и умственно, и физически.

— Я чего-то не понимаю, — сказал герцог. — Вы были исполнены решимости одевать мою герцогиню и готовы были не останавливаться ни перед чем. Но вы остановились. И готовы сдаться.

— Вы меня недооцениваете. Я никогда не сдаюсь.

— Тогда почему вы предложили мне убраться к черту?

— Вовсе нет, — возразила Марселина. — Я просто разрешила вам не выполнять условия пари — это право победителя. Будь вы способны мыслить здраво, вы бы его никогда не предложили. А если бы я не поддалась на вашу провокацию, то ни за что бы не согласилась. Вот так.

— И все-таки вы боитесь, — констатировал герцог.

Марселина резко остановилась и оглянулась. Мужчина улыбался. На его слишком чувственных губах играла самодовольная улыбка.

— Что вы сказали? — тихо спросила она.

— Вы боитесь, — повторил он. — Это вы думаете, что о вас скажут люди и как они станут к вам относиться. Вы готовы проскользнуть на бал тихо и незаметно, как вор в ночи, надеясь, что вас никто не заметит, но вас приводит в ужас мысль о возможности войти в зал под руку со мной, когда все станут на вас глазеть.

— Мне жаль лишать вас иллюзий, ваша светлость, но то, что вы и ваши друзья думаете и говорите, важно по большей части для вас, а вовсе не для других людей. Я рассчитываю, что меня никто не заметит, по единственной причине: шпион предпочитает действовать незаметно. Вам даже в голову не пришло, что возбуждение, связанное с тайным проникновением туда, где тебя никто не ждет, и столь же незаметное возвращение обратно сделает для меня эту вечеринку забавной.

Марселина продолжала идти по коридору, и лишь участившееся дыхание выдавало ее волнение. Ее самоконтроль был достоин всяческого уважения, но все же она позволила мужчине себя спровоцировать. Она всего лишь хотела одевать его будущую жену, и ничего больше, но каким-то образом оказалась втянутой в совсем другую, ненужную ей игру.

За спиной снова раздался негромкий голос:

— Трусиха.

Слово эхом прокатилось по пустому коридору.

Трусиха? Она, которая в возрасте двадцати одного года отправилась в Лондон с жалкой горсткой монет в кошельке и непомерной ответственностью на плечах — больным ребенком и двумя юными сестрами, поставив на карту все ради иллюзорной мечты. Только ее смелость позволила им всем выжить.

Марселина остановилась и повернулась к герцогу.

— Трусиха, — тихо повторил он.

Она бросила ридикюль, схватила мужчину за шейный платок, рывком притянула к себе и жадно поцеловала.

Глава 4

«Мисс Кларк, как обычно, постоянно получает модели от одной из законодательниц парижской моды, что позволяет ей каждый месяц представлять покупательницам модные новинки, что, безусловно, понравится тем дамам, которые окажут ей честь, выбрав ее магазин».

«Ла бель ассамбле». Бел-Корт энд фэшнэбл мэгэзин[1]. Объявления за июнь 1807 года

Это было не подчинение. Поцелуй больше походил на пощечину.

Ее рот был требовательным, сильным и уверенным. Напор оказался таким неожиданным, что Кливдон едва устоял на ногах. Создавалось впечатление, что они давние любовники, которые ненавидят друг друга, и в результате две страсти слились в одну. Они могли сражаться или любить друг друга — большой разницы не было.

Марселина держала его крепко. У герцога промелькнула мысль, что теперь она должна впиться ногтями в его физиономию — такое развитие событий показалось ему естественным.

Вместо этого она сокрушила его своим мягким чувственным ртом. Настойчивость ее губ, игра языка — все это было похоже на дуэль. Но больше всего Кливдона поразил ее вкус — он был словно дорогой бренди, богатый, глубокий и темный. Этот вкус наводил на мысль о сладостном запретном плоде.

Короче говоря, это был вкус больших проблем.

В первый момент герцог среагировал инстинктивно и ответил на поцелуй в той же манере — уверенно и напористо. Его тело напряглось и одновременно ослабело — в разных местах. Самыми слабыми в одночасье стали колени — так и норовили подогнуться. Женщина была восхитительно красивой и изумительно теплой, и герцог почувствовал, что перестает соображать. Ее вкус, тонкий запах кожи, ощущение прижатых к нему грудей и шелест шелковой юбки… Все это туманило разум и пробуждало физическое желание, настолько сильное, что бороться с ним не было никакой возможности.

Его сердце забилось быстро и мощно, по венам растекся жар. Кливдон крепко обнял женщину, его руки скользнули по затянутой в шелк спине вверх, нащупали кружевную отделку декольте, а затем и бархатистую кожу над ней.

Потом его руки опустились ниже и обхватили ягодицы. Конечно, очень мешали многочисленные слои одежды, но герцог сильно прижал ее к себе, дав почувствовать животом твердость его мужского естества, и женщина издала какой-то невнятный глубокий звук, очень похожий на стон удовольствия.

Ее руки, прежде обнимавшие мужчину за шею, пришли в движение. Они скользнули по его шейному платку, затем по жилету, опускаясь все ниже и ниже.