Новогодний Подарок (СИ) - Лав Нинель

— А если серьезно?

— Серьезно… Я считаю, что связывать свою жизнь надо только с тем человеком, без которого ты не мыслишь себе дальнейшей жизни, без которого сердце твое останавливается и ты перестаешь дышать, и которому ты доверяешь даже больше, чем себе — когда тебя предают любимые это так больно, что даже жить не хочется. Такого человека я не встретила — поэтому холостая.

— Значит, мне повезло, а насчет предательства мне ли не знать о нем, — Дорохов вздохнул — страшно хотелось курить.

Но Инна истолкована его вздох по-своему и погладила Дорохова по щеке — пожалела. От неожиданной нежной жалости Дорохов снова задохнулся — раньше он думал, что жалость бывает только принижающей и оскорбительной, но оказывается… Эта женщина открывала ему новый мир чувств!

— А родители твои живы? — хрипло спросил он, выторговывая для себя небольшую передышку.

— И родители, и две бабушки, и два дедушки. У меня есть еще младшая сестра Галина — только знакомить я тебя с ней не буду.

— Почему?

— Она моложе и красивее меня: талия у нее тоньше и ноги длиннее. Ты не знаешь, почему младшие сестры вырастают всегда такими высоченными и ногастыми?

Дорохов покачал головой и подумал:

«— А может быть так и надо вести себя после всего случившегося: не признаваться в любви, не петь дифирамбы друг другу, не строить несбыточные планы на совместное будущее, а просто быть вместе столько, сколько отмерено, говорить о пустяках и быть счастливыми оттого, что Судьба подарила нам это время…»

— А вот у меня родителей нет, — без предисловий начал рассказывать о себе Дорохов. — Сначала отец умер, потом мать — я тогда по гарнизонам мотался и взять ее к себе никак не мог, но деньги посылал. И письма писал, и в отпуск ездил только к ней — теперь понимаю, что мало всего этого было, а тогда казалось…

— Молодые жестоки к старикам, — согласилась Инна и отвернулась, чтобы не смущать его своим пристальным взглядом.

— Мне почти тридцать пять, разведен, детей вроде бы нет… Полковник, вернее, бывший полковник ГРУ.

— Так вот почему ребята из охраны так заботливо тебя отряхивали от снега — начальство берегли.

— А они отряхивали? — удивился Дорохов.

— И отряхивали, и за ноги из собачьего лаза тащили.

— А ты не врешь? — не поверил «бывший полковник». Инна замотала головой — мягкие шелковистые волосы щекотали лицо Дорохова, но он стойко терпел. — Что-то я этот момент плохо помню.

— Возможно, потому что я огрела тебя сковородкой по голове, — прыснула Инна в ладошку. — Подумала, воры в дом лезут — вот и расстаралась.

— А я все гадаю: отчего у меня голова, как чугунная.

Инна погладила Дорохова по голове и, как маленького, поцеловала в лоб, приговаривая:

— У кошки болит, у собачки болит, у Сереженьки заживет! Почему ты не позвонил в дверь, как все нормальные люди?

— Думал никого нет в доме, а ключи не нашел, — оправдывался Дорохов, хотя никогда не оправдывался перед женщинами — даже если был виноват со всех сторон. — Один раз я так уже делал, только тогда лето было и в собачьем лазе я не застрял, а сейчас про дубленку забыл… А знаешь, Инн, меня со службы турнули, — рубанул Дорохов правду-матку и почувствовал, как гора свалилась с плеч — теперь она все о нем знает (ну, почти все). — Обвинили в растрате денежных средств в крупном размере, но шум поднимать не стали — предложили уволиться из армии по-тихому.

— А ты растратил? — в лоб спросила Инна, не признавая окольных путей.

— Нет. Конечно, взятки и откаты давал — без этого сейчас никак нельзя: все хотят хорошо жить.

— И себе брал?

— Брал, — честно признался Дорохов, и Инна ему сразу же поверила, что брал, но «не растрачивал». — Но в разумных пределах, конечно, — на свою квартиру три года копил, да и то не хватило, крестный одолжил.

— Тогда кто растратил?

— Не знаю.

— Не зна-аю! — передразнила Инна и, приподнявшись на локте, сочувственно заглянула в глаза Дорохову. — А выяснять не пытался?

— Пытался, но факты против меня.

— Неоспоримый факт для тебя должен быть только один — ты не растрачивал! — все остальные «факты» подлежат сомнению и проверке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Я служил в серьезной организации — там ошибок не бывает.

— Значит, они правы — ты растратил.

— Нет. Не растрачивал, — набычился Дорохов.

Инна засмеялась и потормошила «бывшего полковника» за плечи.

— Ты себя слышишь, Сереж? В этой ситуации либо врешь ты, либо врут они — третьего не дано! Вопрос в том, будешь ли ты отстаивать свою правоту. Лично меня мнение других людей мало волнует — главное для меня собственная внутренняя уверенность и сознание своей правоты, а как поступишь ты — тебе решать, вмешиваться я не буду. Военная служба, наверно, очень отличается от гражданской — там свои правила, свои порядки.

— А ты права! — Дорохов сел на кровати и сжал кулаки. — Либо вру я, либо врут они! Но я точно знаю, что я не вру… Надо бы все еще раз проверить… — он посмотрел на сигареты и вздохнул — полцарства за сигарету!

— Ладно уж, иди — кури, — засмеялась Инна и подтолкнула Дорохова к краю кровати. — Я тебя подожду.

13

Натянув брюки на голое тело, Дорохов вышел из комнаты, немного постоял в коридоре и спустился по лестнице в прихожую. Сунул ноги в ботинки, надел дубленку на голый торс, нахлобучил шапку и осторожно вышел из дома.

Огромный черный тупомордый джип, спрятавшись под рыхлыми снежинками, отдыхал от работы и на сигнализацию отреагировал довольно вяло. Дорохов не жалел машины, гонял ее по стройплощадкам и бездорожью, а теперь неожиданно проникся к нему жалостью.

— Загонял я тебя, друг, — произнес он, смахивая снег с ручки двери. — Вот сейчас быстренько слетаем в Москву и опять отдыхай.

Счищая с машины снег, Дорохов ожесточенно работал щеткой. Он не замечал таявших снежинок в ботинках, не вздрагивал от пробравшегося в дубленку морозца, все мысли его были заняты собственной реабилитацией, но садясь в машину, он почувствовал «тяжесть» во внутренних карманах, достал маленькие плоские бутылочки коньяка и, глядя на них, осуждающе хмыкнул.

«— Надо же, чуть не спился, — огорчился Дорохов, убирая коньяк в бардачок, — если бы не Инна…»

В Москву Дорохов «долетел» за полчаса, ворвался в свою квартиру и, не обращая внимание на вскинувшихся на разобранном диване Людмилу и какого-то бородатого мужчину, стал лихорадочно рыться в ящиках письменного стола.

— Где мои рабочие диски с копиями расчетов всех проектов? — поворачиваясь, взревел он, не найдя их в ящике своего стола.

— Дис-ки? — испуганно переспросила Людмила и натянула одеяло на упавшего на подушки мужчину. — Какие диски?

Пытаясь взять себя в руки, Дорохов стал объяснять, какие именно диски ему понадобились в столь неурочное для визита время. Взгляд его случайно упал на стул около дивана, и он замер на полуслове.

На спинке стула аккуратненько висел военный китель с новеньким блестящими погонами. На погонах красовались три большие звезды. Дорохов взглянул на петлицы и удивленно вскинул брови — его «заменитель в постели» был из его бывшего ведомства.

Любопытства ради Дорохов шагнул к дивану и, взявшись за конец одеяла, рванул его на себя.

Людмила вскрикнула и закрыла лицо руками. Нехотя посторонний мужчина поднялся с разобранного дивана, с ненавистью глядя на хозяина квартиры.

Дорохов подошел к мужчине, вгляделся в его лицо и…

И все понял.

Теперь ему стало ясно, кто подставил его на работе, и кто присвоил больше десяти миллионов долларов казенных денег.

— Где мои диски? — очень четко произнес Дорохов и медленно взял «постороннего» мужчину за горло.

— Ты что, Сережа! — вскочив с дивана, Людмила вцепилась в руку Дорохова и попыталась оторвать ее от шей любовника. — Ничего Вадик не брал.

— А я думаю, брал, — возразил «бывший полковник» и, размахнувшись, влепил бывшему другу и бывшему соратнику увесистую пощечину. — Где мои диски, Вадик?

— В портфеле, — прохрипел новоявленный полковник Осипов, занявший место уволенного друга.