Веселый мудрец. Юмористические повести - Борис Привалов

— Устал я, — вздохнул Насреддин. — Надо отдохнуть денька два… А потом…

— А что будет потом? — спросил Абдурахман, преданно глядя в глаза Насреддину. — Ты опять задумал что-то, о великий и мудрый?

Ходжа усталыми глазами оглядел длинноносого и вздохнул:

— Мы обязательно посоветуемся с тобой о наших будущих планах, о наш искренний друг!

История пятая, повествующая о том, как снова собрались в доме Абдуллы гости, как Абдурахман — Длинный Нос приехал к беку, как он убедил бека не бояться Насреддина, и как бек повелел доставить ходжу к себе

“Черные дела даже самая темная ночь не скроет”.

Татарская пословица

И снова одноухий слуга обошел богатые дома и снова под покровом темноты собрались в доме бая Абдуллы враги Насреддина. Не пришли только мулла да ростовщик Керим. Мулла сказал одноухому, что у него за последние дни разболелись раны, нанесенные разбойниками-грабителями, и аллах вразумил своего покорного слугу не выходить пока из дому. Керим же сослался на внезапно заболевшую ногу.

— Знаю я, как называется эта болезнь! — пробасил Улымас, когда все собрались и одноухий слуга вышел из комнаты. — Мулла боится Насреддина, а Керим считает муллу самым мудрым — после аллаха и пророка его — человеком на земле. Вот и подражает мулле во всем!

— Это приятно, когда кто-нибудь считает тебя мудрым, — сказал Абдулла. — А вот нас скоро весь город будет считать дураками!

— Мы погибнем, если этот нечестивец Насреддин не уберется из города! — скорбно покачал головой чайханщик Шараф.

— Ты твердишь, как попугай: — «Погибнем, погибнем!» — передразнил Шарафа караван-сарайщик Нурибек. — Ты лучше скажи, что нам делать?

— А он уже пытался поспорить с Насреддином, — подал голос из своего угла Абдурахман.

— Да-да, — запыхтел толстый судья, — Шараф решил на свой страх и риск расправиться вчера с ходжой… Разве вы ничего об этом не знали? Абдурахманчик, расскажи…

И Длинный Нос поведал собравшимся о деяниях Шарафа-чайханщика.

Шараф с несколькими друзьями явился во двор бедняка Пулата, где жил Насреддин, и зарезал последнего Пулатова барана.

Когда на крик женщин прибежал с соседней улицы Насреддин, то Шараф сказал ему:

«Мулла объявил, что завтра конец света. Зачем тебе баран? Лучше съедим его все вместе! Поедим хорошенько перед тем, как вся жизнь на земле прекратится!»

К удивлению Шарафа, Насреддин даже не нахмурился. Он улыбнулся и ответил:

«А я подумал, что произошло какое-нибудь несчастье, — прибежал с соседней улицы! Пусть хозяйки приготовят нам плов и шашлык, а мы пойдем покупаемся. Такая жара!»

Хозяйки стали разводить огонь в очаге, а вся компания пошла к пруду. Разделись, купались, плескались, а когда вылезли на берег, то обнаружили, что вся одежда пропала. Сохранилась, по странной случайности, лишь одежда Насреддина.

Выяснилось, что одежду Шарафа и всех прочих купальщиков, принимавших участие в убийстве барана, унесли в дом Пулата и сожгли на костре.

Чайханщик поднял было крик, но Насреддин, обращаясь к собравшейся толпе, сказал:

«Вы слышали, о правоверные, что сообщил мне мой Друг Шараф? Что завтра конец света и вся жизнь на земле прекратится!»

«Слышали!» — отозвались собравшиеся.

«А раз завтра конец света, — продолжал Насреддин, — так зачем же им сегодня нужна одежда? Не все ли равно, как умирать — раздетым или одетым?»

— Так в голом виде Шараф со своими дружками и бежал до самой чайханы. А народ улюлюкал и смеялся, — закончил рассказ Абдурахман.

Все поглядели на Шарафа. Тот смущенно потупился.

— Вот так случается всегда, когда считаешь себя мудрее всех, — назидательно сказал Абдулла.

— Но ты, достойный бай, — поднял голову Шараф, — тоже грозился справиться с Насреддином. А кто ходил за водой? Кто ждал орехов?..

Длинноносый Абдурахман забулькал от восторга.

— Не будем препираться, — сказал Улымас. — Давайте подумаем, как быть дальше с этим проклятым ходжой!

Но Шараф, которого очень обидели покровительственный тон Абдуллы и хихиканье Абдурахмана, жаждал мести. Поэтому он сообщил присутствующим, как на его глазах в чайхане был опозорен длинноносый.

— Абдурахманчик! — запыхтел судья. — Ходжа тебя уже подозревает?

— Пока еще нет, — печально покрутил носом подслушиватель.

— Что же произошло в чайхане? — забасил Улымас. И Шараф рассказал, как Насреддин начал писать письмо, а Длинный Нос расположился рядом и начал заглядывать через плечо: уж очень его интересовало, что пишет ходжа.

А ходжа писал так:

«…Мелкого и подлого врага человек должен остерегаться. Мелкий враг подобен скрытому под золой огню. Его не видно, но как начнешь разрывать золу — обожжешь руку… Я, дорогой друг, написал бы тебе и больше, но возле меня сидит нехороший человек, который так старательно заглядывает в мое письмо, словно он получает за это деньги от самого Абдуллы…»

«Это я получаю деньги от Абдуллы? — возмутился Абдурахман. — Правоверные! — заорал он на всю чайхану — Будьте свидетелями: ходжа, человек, которого я люблю больше всего на свете — после аллаха и его пророка, — подозревает меня! Оскорбляет! Будто я слежу за ним! Заглядываю в его письма!»

Все собрались вокруг Насреддина и Абдурахмана, а когда Насреддин рассказал, как он провел длинноносого и как тот сам себя разоблачил, то посрамленному Абдурахману ничего не оставалось, как удрать подальше.

— Значит… — запыхтел толстый судья, когда Шараф кончил свой рассказ, — значит, ты теперь уж не можешь принести нам никакой пользы? Ты стареешь! Ты потерял свои способности! Теперь, Абдурахман, я понимаю, почему тебя выгнали из дворца…

— Не надо ругать меня! — молитвенно сложил руки подслушиватель. — Ведь этот дьявол Насреддин кого хочешь проведет… Ведь ты сам, о справедливейший из справедливых…

— Хватит! — пропыхтел судья. — Я не об этом хотел говорить… Я предлагаю Абдурахману придумать план гибели Насреддина.

— Он есть у меня, о мудрейшие! — прогнусавил Абдурахман. — Мы освободим город от Насреддина и погубим ходжу. И я тоже исчезну на некоторое время из города, чтобы не попадаться пока на глаза ходже… Вот что я придумал. Слушайте!

И чалмы сомкнулись в круг.

…В это же утро Абдурахман выехал в путь. Его верблюд шагал по дороге, ведущей к городу, в котором правил один могущественный бек — любимец самого пресветлого эмира.

Абдурахман приехал к дому бека вечером. Мешочек с серебром, врученный ему толстым судьей перед отъездом как талисман от всех бед, помог ему сразу проникнуть к любимцу эмира.

Бек уже собирался смотреть сны и докуривал последнюю трубку.

Абдурахман хорошо изучил все придворные обычаи: он рухнул на пол, лежа произнес приветствия и, дождавшись разрешения, встал.

— Мне сказали, что ты назвался сказителем, — лениво проговорил бек. — Так расскажи мне какую-нибудь забавную историю… Только она должна быть смешной!

О любимец аллаха! — ответил Абдурахман, взволнованно шевеля кончиком носа. — Я знаю великое множество историй о ходже Насреддине — короле глупцов и знаменитом шуте!

— Я слышал о нем, — молвил бек.

— Многие не понимают его шуток, — осторожно начал Абдурахман, — или рассказывают о ходже только плохое… Я же буду говорить лишь правду… то, чему свидетелем был сам…

У длинноносого подслушивателя была трудная задача: расположить бека к Насреддину, заинтересовать богатея личностью ходжи, убедить его в Насреддиновой глупости. И тогда бек непременно захочет, чтобы ходжа находился в его свите. А когда Насреддин окажется у бека, то он своими поступками и суждениями непременно вызовет гнев любимца эмира. И горе тогда нечестивцу ходже! Бек жестоко расправлялся с теми, кто был ему неугоден.

Таким образом, Абдурахману удавалось на одной ладони держать сразу два арбуза: избавиться от ходжи и подготовить над ним расправу в доме бека.

Бек — длиннобородый крепкий старикашка с глазами, которые казались подслеповатыми, а на самом деле прекрасно все видели, — был весьма почитаемым человеком. Но только потому, что владел большими богатствами. Его советы очень ценил сам пресветлый эмир — повелитель правоверных. Поэтому перед беком заискивали даже самые влиятельные дворцовые вельможи.

— Ну, что же ты замолчал? — спросил бек Абдурахмана. — Начинай. Нет ничего приятнее хорошего рассказа перед сном.

И бек устало откинулся на подушки, приготовился слушать.

«Сначала нужно представить Насреддина в самом лучшем свете, — подумал длинноносый. — А потом уже я начну поносить его как глупца, негодяя, мошенника. Пусть бек сперва посчитает меня другом ходжи — тем больше потом он будет доверять моим словам».