Бархатные коготки - Эрл Гарднер

– Запомню, – заверила она.

Мейсон осмотрелся в комнате.

– Вы говорили, что наверху осталась сумка. Поищите ее.

Ева Белтер подошла к столу и открыла один из ящиков. Сумка была внутри. Она достала ее.

– А что с револьвером? – спросила она. – Мы не должны что-нибудь с ним сделать?

Мейсон проследил направление ее взгляда и заметил револьвер, лежащий на полу, в тени стола, так что сразу не бросался в глаза.

– Нет, мы не должны даже прикасаться к нему, – ответил адвокат. – Это для нас счастливая случайность. Полиция установит кому он принадлежит.

Она нахмурилась.

– Странно, что кто-то стрелял, а потом оставил револьвер на полу. Мы не знаем, чей это револьвер. Вы не считаете, что с ним лучше что-то сделать?

– Что именно вы предлагаете? – усмехнулся Мейсон.

– Спрятать его куда нибудь.

– Только попробуйте, – предупредил он. – Вот тогда вам действительно будет, что объяснять полиции. Нет, лучше, чтобы полицейские сами его нашли.

– Я доверяю вам безгранично, Перри, – воспользовалась она предложением адвоката называть его по имени. – Но хотела бы сделать это иначе. Чтобы осталось только тело.

– Нет, – сказал он, тоном показывая, что разговор исчерпан. И спросил напоследок: – Вы все запомнили?

– Да.

Мейсон снял трубку телефона.

– Соедините меня, пожалуйста, с Управлением полиции, – сказал он.

9

Сержант Билл Хоффман, который возглавлял оперативную группу полицейских, был высоким, флегматичным мужчиной, с медленными движениями, и внимательными глазами. Он имел привычку многократно обдумывать все, прежде чем сделать выводы. Хоффман сидел в одной из комнат в доме Белтера и наблюдал за Мейсоном сквозь клубы дыма.

– Мы нашли бумаги, свидетельствующие о том, что Белтер был владельцем «Пикантных Известий», – сообщил полицейский адвокату. – Вы знаете, того самого бульварного издания, которое шантажировало всех и вся вот уже пять или шесть лет.

– Я знал об этом, сержант, – ответил Мейсон спокойно.

– Давно? – спросил Хоффман.

– Нет, недавно.

– Как вы узнали?

– Этого я не могу вам сказать.

– Как вы оказались здесь до полиции?

– Вы слышали показания миссис Белтер, господин сержант. Она позвонила мне. Я был склонен предположить, что у ее мужа не выдержали нервы и он выстрелил в мужчину, который находился в его кабинете. Она сказала мне, что не знает, что собственно, произошло и боится одна пойти наверх.

– Чего она боялась? – спросил Хоффман.

Мейсон пожал плечами:

– Вы видели Белтера. Вы наверное догадываетесь, каким беспринципным человеком нужно быть, чтобы издать газету типа «Пикантных Известий». Можно смело предположить, что рука у него не была легкой. Меня не удивило бы также, если он не был слишком вежлив даже по отношению к женщинам.

Билл Хоффман какое-то время взвешивал слова адвоката.

– Мы будем знать значительно больше, когда выясним, кому принадлежал этот револьвер, – наконец сказал он.

– Вы думаете, что это удастся? – спросил Мейсон.

– Надеюсь. Номер не спилен.

– Да, я видел, как ваши люди его записывали. Кольт, калибр восемь, правда?

– Верно, – ответил Хоффман.

На минуту наступила тишина. Полицейский молча курил, Мейсон сидел неподвижно, в позе человека, который либо абсолютно свободен, либо боится сделать малейшее движение, чтобы не выдать себя. Один или два раза Билл Хоффман поднял свой внимательный взгляд на Мейсона.

– Во всем этом деле есть что-то странное, мистер Мейсон, – заметил Хоффман. – Я не знаю, как вам это объяснить.

– Это уже ваши проблемы, господин сержант. Я обычно встречаюсь с убийствами гораздо позже, когда полиция закончит следствие. Для меня найти труп и наблюдать следствие в самом начале – дело новое и неосвоенное.

Хоффман посмотрел на собеседника и усмехнулся:

– Да, это довольно необычный случай, когда адвокат оказывается на месте преступления раньше полиции, правда?

– Действительно, – дипломатично признался Мейсон. – Я думаю, что могу согласиться на это определение «необычный случай».

Хоффман минуту курил молча.

– Вы нашли уже этого племянника? – спросил Мейсон.

– Еще нет. Мы проверяли в местах, где он обычно бывает. Мы знаем, что вечером он был с одной красоткой в ночном заведении. Мы без труда нашли ее. Она утверждает, что он расстался с ней до полуночи. По ее словам она видела Карла Гриффина в последний раз около половины двенадцатого.

Вдруг у подъезда раздался шум машины. Дождь уже прекратился, среди туч появился месяц. Сквозь шум мотора машины раздавался мерный грохот – стук-стук-стук. Машина остановилась, и послышался резкий звук клаксона.

– Что это такое, черт возьми? – сказал Хоффман, медленно поднимаясь с места.

Мейсон наклонил голову, прислушиваясь.

– Звучит так, словно кто-то приехал со спущенной шиной, – сказал адвокат.

Билл Хоффман двинулся к выходу, Перри Мейсон не замедлил последовать за ним. Сержант открыл дверь на крыльцо. У подъезда стояли четыре или пять полицейских машин. Автомобиль, который только что подъехал, остановился на наружной стороне машин, стоявших полукругом. Это была открытая спортивная, двухместная машина, с поднятыми боковыми стеклами. Человек за рулем сидел, повернувшись в сторону дома. Сквозь боковые стекла видно было белое пятно лица и руку на трубке сигнала, из которого извлекался непрерывный, оглушающий рев.

Когда сержант Хоффман вышел на освещенное крыльцо, звук клаксона тотчас же прекратился. Дверца машины открылась, и пьяный голос пробормотал:

– У м-меня с-спустила шина, Дильи. М-мне самому не справиться. Не м-могу нагнуться. Ч-чувствую себя не очень. Иди, отремонтируй, с-смени колесо.

– Это наверное племянник, Карл Гриффин, – нехотя бросил Мейсон. – Послушаем, что он сможет сказать.

– Если судить по его голосу, то немного, – буркнул в ответ Хоффман.

Они оба двинулись в сторону машины. Молодой человек выкарабкался из машины, неуверенно нащупал ногой подножку и повалился вперед. Он бы упал, если бы не ухватился рукой за корпус автомобиля. Он стоял неуверенно, качаясь вперед и назад.

– С-спустила ш-шина. Н-нужен Дильи. Т-ты не Дильи. Вас двое. Н-ни один из вас не Дильи. К-кто вы, черт побери? Что ищите здесь в такое время? Это время не для визитов.

Билл Хоффман сделал шаг в его сторону.

– Вы пьяны, – сказал он.

Молодой человек глянул на него, и заметил раздраженно:

– К-конечно пьян. Ч-что вы себе воображаете? З-зачем я выходил из дома? Ясно, ч-что пьян.

– Вы Карл Гриффин? – спросил терпеливо Хоффман.

– Ясно, ч-что Карл Гриффин.

– Тогда возьмите себя в руки. Ваш дядя убит.

На минуту наступила тишина. Молодой человек, все еще держась за машину, качнул раз головой, как будто пытаясь разогнать чад, окутывающий его мозг. Когда он заговорил, его голос звучал уже трезвее.

– Что вы сказали?

– Ваш дядя, потому что кажется, что Джордж Белтер был вашим дядей, убит час или полтора тому назад, – повторил сержант.

Молодой человек от, которого на расстоянии пахло алкоголем, сделал два или три глубоких вздоха, пытаясь как-то встряхнуться.

– Вы п-пьяны? – спросил Карл.

Сержант Хоффман усмехнулся.

– Нет, Гриффин, мы не пьяны, – терпеливо объяснил полицейский. – Это вы пьяны. Это вы весь вечер шлялись по каким-то злачным заведениям. Лучше войдите в дом и постарайтесь придти в себя.

– Вы сказали, что он убит? – спросил молодой человек.

– Да, я сказал, что он убит, – подтвердил сержант.

Молодой человек неуверенно двинулся к дому. Спина у него была неестественно выпрямлена, плечи отброшены назад.

– Если так, – заявил Карл Гриффин ни к кому не обращаясь, – то убила его эта сука.

– Какая сука? – быстро спросил сержант.

– Эта проститутка с невинной мордочкой. – Карл с трудом повернул к сержанту голову. – Его жена.

Хоффман взял его под руку и обратился к Мейсону.

– Мейсон, будьте так добры, выключите двигатель и погасите фары.

Карл Гриффин остановился и неуверенно повернулся назад.

– И с-смени ш-шину, – сказал он. – П-правую п-переднюю. Я ехал н-несколько миль на ободе. Н-нужно сменить.

Мейсон выключил мотор и фары, захлопнул дверцы, после чего быстро двинулся вперед за Хоффманом и молодым человеком, повисшем на руке полицейского. Он успел еще открыть перед ним входную дверь.

При свете, в прихожей, Карл Гриффин оказался довольно красивым молодым человеком, несмотря на раскрасневшееся от алкоголя лицо, отмеченное разгульной жизнью. Глаза у него были опухшие и налитые кровью, но осанка была врожденная, выражающая достоинство и воспитание светского человека, умеющего приспособиться к любой ситуации.

Хоффман обернулся к молодому человеку и критично осмотрел его с головы до ног.

– Сколько времени вам нужно для того, чтобы протрезветь, Гриффин? Мы хотим с вами поговорить.

Гриффин кивнул головой.