Моя желанная студентка (СИ) - Чи Майя

— Сорок три тысячи рублей, — произносит он с неопределенным тоном и зовет маму. — Алла, у нас дочь зарабатывать стала! Гляди-ка, почти со мной наравне!

Я поднимаюсь как раз в тот момент, когда в комнату заходит абсолютно равнодушная мать. Она подходит к плите и как ни в чем не бывало ставит чайник.

— Ну что ты молчишь? Гордись! Девятнадцать лет, а голова вон как хорошо работает! Хотя что-то мне подсказывает, что все это она заработала жопой.

— Прекрати, Сережа, — одергивает его мама.

— Что значит, прекрати? Я на тебя дочь оставил, можно сказать, а ты вместо того, чтобы выполнить свою прямую обязанность, затыкаешь мне рот?! — Он швыряет купюры, и те медленно оседают на пол.

Честно говоря, мне становится их бесконечно жаль. Да, не совсем приличные деньги, но как вспомню о бессонных ночах, проведенных в работе… О маленькой лжи, которая переросла в аферу. О том, что стоило остановиться уже после первого выступления, когда щеки пылали от стыда и вырученные деньги показались грязными. Совесть грызет до сих пор, вот только я очерствела. Мне жаль деньги. Мне жаль свое время. И, пожалуй, все.

Я снова опускаюсь на колени и начинаю собирать бумажку за бумажкой, складываю их в конверт… Однако отцу мои действия не нравятся, поэтому он хватает меня за руку и тянет вверх, заставляя встать.

— Отстань! — кричу ему в лицо, понимая, что сдержаться вряд ли получится. — Это мои деньги! И только мне решать, швырять ими или беречь!

— Как ты смеешь мне перечить? — Папа нависает надо мной осадной стеной, и я, будучи очень маленькой, пугаюсь. — Все эти годы мы вкладывали в тебя только лучшее! Репетиторы, дополнительные уроки, красный диплом, олимпиады, гимнастика, рисование, чертово пианино, которое меня бесило день ото дня, но даже оно поселилось в гостиной для тебя, и что взамен?! Я тридцать лет строил блестящую карьеру, работал над репутацией, и ты на всем этом ставишь крест! Неблагодарная!

Он отталкивает меня, и я чуть не падаю, но вовремя успеваю схватиться за край столешницы. На глаза наворачиваются жгучие слезы.

Обида. Она за долю секунды нарастает до размеров огромного шара и тут же лопается.

— Если ты так печешься о своей репутации, тогда, может, начнешь с себя? — говорю в ответ, замечая тень страха в его глазах. — Думаете, я не вижу, как вы строите из себя примерную семью, а по факту мама глотает успокоительные, а ты один ездишь по симпозиумам? Может, дело не в том, что пригласительных билетов мало, а совершенно в другом? Точнее в другой…

— Ника! — предупреждающим тоном говорит мама.

— Я не слепая, в отличие от вас. Все эти годы вы вкладывали в меня деньги, потому что того хотели сами. Мои желания не учитывались ни разу. Я, как запрограммированный робот, выполняла каждую вашу прихоть! — Подбородок трясется, и я замолкаю на несколько мгновений. — Вспомни, как к нам пришел профессор Родионов, папа. Ты начал хвалиться, что растет ученый нового поколения, который без ума от биологии и инженерии. А меня ты спросил хоть раз, так ли это на самом деле?

— Не переводи стрелки! — говорит он сурово. — Даже если мы в прошлом ошиблись, то только из добрых побуждений, а что ты взамен? Стриптиз-клуб! Сколько мужчин за это время успели облапать тебя?

— Не надо…

— Почему не надо? Может, ты давно не девственница?! — Он медленно разводит руки в стороны, и резко захлопывает ладони в неприличном жесте. — А может, ты за деньги с ними еще и спишь?

— Сережа! — Мама прикрывает руками рот, и я впервые за долгое время вижу ее в слезах.

— Молчи! Мне через три дня снова ехать на международную научно-практическую конференцию. Ребята из двадцати стран будут ждать от меня наставлений, а что я им скажу, если по новостям показывают, как моя дочь с полуголым задом машет флагом? Или того хуже, трясет сиськами перед какими-то стариками!

Я прикрываю глаза и пытаюсь хоть на какое-то время уйти в себя. Он прав. Неважно, какой он на самом деле отец, важно то, какая я дочь. И я не оправдала их надежд.

— Что ты ревешь?! — Видимо, нотации только начинаются, потому как папа подходит к бару и достает ополовиненную бутылку с виски. — Давай, расскажи мне, что я о тебе еще не знаю? Может у тебя и хахаль есть? После последних новостей сомневаюсь, что ты с кем-то остановилась на стадии поцелуев! Блять, какого хрена ты не родила мне сына, Алла? — Он берет из шкафчика стакан и плескает в него янтарную жидкость. Потом присматривает и заливает до краев. — Так и знал, что бабу растить — себе дороже.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я сглатываю и ощущаю прилив небывалой боли. Только во время ссор можно услышать истинное отношение человека к тебе. Сколько бы он твердил о любви, какую бы обиду не таил, если опустился до подобных заявлений, то ты мало что для него значишь. И да, в горячке можно много чего наговорить, но потом подойти и извиниться…

Папа никогда не умел извиняться. Он вообще не умел слушать. Впрочем, как и мама. Хотя сейчас, стоя на кухне и смотря на дрожащую мать и развалившегося на стуле злого отца, я кое-что четко осознаю. Она выполняла всё, что он ей говорил. Все ее требования учится, забить на мечты и прочее — это попытка угодить отцу. Уверена, будь на моем месте сын, он почувствовал бы тоже самое, если бы сам не влюбился в дело отца. С таким отношением, вряд ли это произошло.

Почувствовав укол в сердце, я словно во сне хватаю рюкзак, чтобы направиться к себе. Но стоит мне снова дотронуться до конверта, как щеку жжет от яростной оплеухи.

Не будь рядом опоры, то я несомненно упала бы. Видимо, обидных слов мало, и папа решает опуститься ниже меня.

— Не смей их брать в руки. С этого дня даже не думай о чем-либо другом, кроме учебы. И не дай Бог, я увижу рядом с тобой хотя бы одного мужика…

Давя в себе рыдания и понимая, что так больше не смогу, я делаю вид, будто выхожу в коридор и направляюсь к себе, а сама, пока он отвлекается на очередной стакан, тихо надеваю кроссовки и, прежде, чем родители успевают понять, что произошло, выбегаю из квартиры. В спину доносится окрик мамы, но из-за обстоятельств, которые небывалым грузом лежат на моих плечах, из-за чувств, давящих грудь, не оборачиваюсь и не останавливаюсь. Не могу.

Глава 11. Развод

Граф

Жизнь парадоксальна. Вчера она сулила тебе удачу, богатство, семейное благополучие, а сегодня ты стоишь у дверей ЗАГСа и ждешь своей очереди на развод. Я думаю, что ненавижу свою жену, готов в любое мгновение поставить подпись и навсегда расстаться с ней, вычеркнуть из прошлого, закрыть дорогу в будущее… Но стоит увидеть ее, и уверенность начинает колебаться. С каждым ее шагом, моя ярость утихает, и когда я уже чувствую знакомый душный аромат, могу протянуть руку, дотронуться до белой бархатной кожи, заглянуть в большие серые глаза, то она исчезает вовсе. Злости больше нет. Остается только пустота.

Да, я мужчина. Мне следует быть сильным и непоколебимым. Но прежде всего я человек, и мне не чужда боль. Наоборот, я весь переполнен противоречивыми эмоциями. Хочется всего и сразу: то сомкнуть пальцы на ее шее и обрушить на нее всю свою обиду, то порывисто обнять, ощутить прежнюю душевную наполненность и уверенность в будущем. Вот только я продолжаю стоять, словно каменное изваяние.

Аня дежурно улыбается, словно перед ней просто знакомый или чужак. Я возвращаю ей такую же мертвую улыбку, которая не более, чем условность.

— Идем? — спрашивает она.

— Там сейчас другая пара.

— Хорошо, подождем.

Ее удаляющиеся шаги меня успокаивают. Чем дальше женщина, делившая со мной постель, будет находиться, тем легче потечет время. А оно, как известно, способно притупить любую боль.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Черт! Я не могу отвести от нее взгляд, Смотрю на строгое, но чертовски сексуальное платье, выглядывающее из-под пальто, и пытаюсь вспомнить его, листаю перед внутренним взором гардероб и не нахожу ничего похожего. Значит, купила совсем недавно. А прическа все та же… Может, она не отпустила прошлое? Может, так же как и я, хочет все вернуть, но не знает как?