Обыкновенная мемба - Виталий Мелентьев

— Да ты просто не ездил как следует, — протянула Пепа и скривилась так, что показалась Андрею прямо-таки уродливой. Надо же, как может изменяться человек! — Вот если бы ты хоть раз проскакал на лятуе как следует, вот тогда бы…

— Ну давай… проскачем, — не совсем уверенно, но довольно нахально предложил Андрей, в душе надеясь, что Пепа, как настоящая девчонка, откажется.

Но Пепа не отказалась. Она выгнулась вперед, как тростиночка под ветром, необыкновенные ее глаза стали совсем огромными, в пол-лица, и засветились отчаянным синим огнем.

— Давай! Давай проскачем! Садись! — закричала она, подбежала к одному из толкавшихся лятуев и легко вскочила в седло. — Давай. Ну же!

Что оставалось делать Андрею?

Он не очень уверенно взялся за луку седла и, высоко задирая ногу, попытался вдеть ее в стремя. Но стремя крутилось и отскакивало.?

— Эх ты! Да ты вскочи! Вскочи на лятуя! — кричала Пепа и крутилась в седле, как веселый и безжалостный чертенок.

Собрав все свое мужество, все силы — а вот силы почему-то оказалось маловато: она как-то растерялась, растеклась, — Андрей уцепился за седло, подпрыгнул и стал карабкаться на лятуя. Лятуй оглянулся. В сизых, отдающих в багрянец его глазах, как серпик месяца, обозначился белок, и оттого лятуевская морда стала хитрой и насмешливой. Он даже губы растянул, как будто посмеивался над Андреевыми стараниями.

— Андрей! — сказала Валя тем самым противным тоном, которым Пепа спрашивала у Крайса о геометрии. — Мне кажется, что ты чересчур увлекаешься.

Какое уж тут увлечение! Сплошной позор. Стояла бы и молчала, так нет. Обязательно выскажется в самый неподходящий момент.

Если бы Валя не окликнула его, Андрей, может быть, и вскарабкался бы на лятуя. А то он невольно расслабился и стал сползать.

— А тебе какое дело? — разозлился он. — Ну и пусть увлекаюсь!

— Но ведь ты действительно никогда не скакал на… лошадках! — возмущенно сказала Валя. — И кому нужны твои дурацкие соревнования?

Ее самые обыкновенные земные глаза сверкали болью и обидой. Но Андрей не замечал этого сверкания.

— Лошадка! — возмутился он. — Нашла лошадок! На лошадь я бы… Будь здрав!

— Андрей, — уже чуть не плача, сказала Валя, — научись вести себя хотя бы на чужой планете. Ты подумай, что о тебе подумают…

— А-а! — отмахнулся взбешенный Андрей и, собрав все силы, прыгнул на лятуя. Прыгнул удачно. Стоило еще чуть-чуть, самую малость, подтянуться, и он бы сидел в седле. Но лятуй опять насмешливо покосился на него багряным глазом и переступил всеми своими шестью ногами. Андрей стал сползать, и Пепа радостно закричала:

— Ха! Собрался скакать, а сам влезть не можешь!

Простить такой насмешки, извинить жалкого вида Андрея Валя не смогла. Она стала подталкивать Андрея снизу, и тот наконец утвердился в седле.

— Э-эй! — пронзительно закричала Пепа, ударила пятками лятуя и помчалась по полевой дороге.

Лятуй под Андреем еще раз оглянулся, убедился, что седок на месте, и потрусил следом. Пепа быстро удалялась, и Андрей стал колотить лятуя пятками. Расстояние начало сокращаться.

Пепа оглянулась, пришпорила лятуя, и тот, прокричав своим противным, непонятным голосом, перешел не то на галоп, не то на иноходь и прибавил скорости. Лятуй Андрея понял крик сотоварища по-своему. Он тоже прокричал положенное и тоже перешел не то на галоп, не то на иноходь. Где-то в его мохнатом нутре что-то заёкало и забулькало. Седло под Андреем то взлетало, то проваливалось, что само по себе было вполне естественным. Каждый, кто хоть раз скакал на лошади, подтвердил бы, что именно так и ведет себя седло под неопытным седоком.

Но вся беда состояла в том, что у лятуя было шесть ног. И если земной седок мог легко приспособиться к галопу, скачке лошади, который идет в ритме та-та, то седок на лятуе должен был приспособиться к вальсовому ритму — та-та-та.

Когда в галопе-скачке лятуй отталкивался и как бы взлетал вверх и вперед, его седло тоже, как и у лошади, взлетало вверх.

По закону скачки лятую, как и лошади, следовало бы приземлиться на передние ноги, а седлу опуститься. И седло вместе с Андреем и в самом деле шло вниз. Но тут вмешивались средние — пятая и шестая — ноги лятуя. И седло, вместо того чтобы опуститься вниз, вдруг опять взлетало вверх.

Тряска получилась такая, что внутри у Андрея тоже заёкало и забулькало. Он еще пытался держаться казаком, но из этого ничего не получилось. И Андрей сдался. Он перестал сжимать бока лятуя шенкелями, мысленно плюнул на стремена, обхватил мохнатый и мягкий горб лятуя и решил: пусть будет как будет. Удивить Пепу он не сумел.

Глава двенадцатая

Прорыв отариев

Женщины совещались, а Виктор не знал, куда себя деть. Собираться в поездку к мёмбинскому экватору ему не требовалось: всё его было на нем. Напоминать о себе — неприлично. Тем более, что женщины обсуждали действительно важный вопрос: как добираться к экватору — по воздуху или по земле. Каждая отстаивала свой вариант, и поэтому договориться им оказалось не так легко.

Чтобы не скучать, Виктор смотрел на включенный телевизор. Он видел, как спорили Пепа с Андреем, видел, как изменялось лицо Вали. А когда Андрей карабкался на лятуя, Виктор даже засмеялся. И этот смех привлек внимание женщин.

Они тоже заглянули в телевизор, и одна из них воскликнула:

— Только этого не хватало — устраивать скачки!

— Ну а что в этом особенного? — удивилась самая красивая. — Ведь они же ребята, а скачки на лятуе хоть и не слишком удобны, но зато безопасны.

— Ну, знаете… — попыталась возразить первая, но осеклась.

Как раз в этот момент оба лятуя понесли во весь опор. Мимо мелькали разноцветные поля, иногда проплывали синие кустарники и отдающие в розоватость деревья. Местность стала постепенно изменяться.

Стали появляться необработанные участки, среди которых виднелись глубокие, залитые водой воронки. Потом полевая дорожка обогнула не то рощицу, не то сад и устремилась к далекому лесу. Справа от нее металлически поблескивала широкая река в пологих покойных берегах, на которых ровными рядами выстроились сады: на ветвях деревьев зеленели, желтели и краснели всяческие плоды.

Скачка проходила в острой спортивной борьбе. Лятуй Андрея, закусив удила и высоко выбрасывая задние ноги, не только догнал своего соперника, но и стал его обходить. Чтобы не зацепиться седлами, Пепа, быстро взглянув на Андрея, приняла чуть вправо и дала дорогу.

Лятуй Андрея поднял морду и приоткрыл пасть — вероятно, он победно заржал — и рванулся вперед к небольшой лощинке, что неожиданно выросла среди уже бескрайних полей, засеянных какими-то низкими, но колосистыми злаками. Поле тихонько переливалось под легким ветром и походило на уже остывающую кузнечную поковку: в ней еще сохранился багряный отсвет огня, воздух над ней еще струился и всю ее перебегали синевато-багряно-фиолетовые волны.

Все было так необычно красиво, так захватывающа была скачка, что Виктор да, наверно, и женщины невольно увлеклись ею. Виктор даже не заметил, что у лятуев шесть ног. Вернее, он заметил, но в азарте скачки, в смене красок это шестиножье не показалось ему чем-нибудь невероятным.

И именно в момент наибольшего, захватывающего азарта навстречу вырвавшемуся вперед Андрею бросилось нечто синевато-багрово-фиолетовое. Словно это ожило поле и протянуло свои извивающиеся щупальца.

Собственно, поначалу Виктор увидел именно щупальца. Огромное количество все прибывающих откуда-то из недр поля, из покатой лощинки нервных, струящихся щупалец с розовыми кругляшами-присосками на тыльной стороне. Они обволакивали лятуя, опутывали его ноги, стали добираться к его морде. Лятуй вскинул ее и оскалил зубы. Наверное, он ржал из последних сил, звал на помощь.

Виктор видел, как Андрей откинулся назад от горба, попытался отбиться ногами и руками от струящихся, подбирающихся к нему щупалец. Видел и то, как Андрей, спасаясь, вскочил на седло ногами. Но в это время лятуй под ним рухнул на передние колени, и голова его скрылась под сплошным, переливающимся переплетением щупалец.

Над ними — Виктор это ясно увидел — заблестели холодные выпуклые глаза. И только теперь он понял, что на Андрея напала целая рать отвратительных, похожих на осьминогов или каракатиц стремительных чудовищ.

И когда он понял это, то уже не увидел Андрея, которого, как и лятуя, обволокли щупальца и скрыли из поля зрения.

— А-а-а! — закричал Виктор и рванулся к дверям: друг был в опасности, друга следовало спасать.

Его перехватила самая красивая женщина. Она уже стояла у стены, возле телевизионного экрана и протягивала руку к красной кнопке в стене.

— Подожди! — властно сказала она. — Там не только твой друг. Там и моя дочь.

Виктор дернулся и остановился. Он совсем забыл, что в скачках участвовало два лятуя и на одном из них скакала тоненькая серебряная девчонка. Он бросился к телевизору. Женщина нажала на красную кнопку. Сразу же высветился экран на стене, и на нем показалось мужское лицо.