Весь в папу! - Марина Серова

Но мне нравилось мучить Алексанова. Что-то было в нем неприятное, склизкое.

В его глазах ясно читалось робкое, но стойкое недовольство моей персоной. Высказаться откровенно он опасался — моя реакция могла быть непредсказуемой.

Черт побери, я жалостлива. Мне стало жаль несчастного, и я смилостивилась.

— Ну, хорошо, — решила я, — давайте, кладите вашу куклу. Только не Барби.

Он угодливо рассмеялся.

Так мы и решили поступить. Сверток был уложен в черный блестящий кейс и передан в руки молчаливому крепышу-шоферу с надлежащими указаниями. А я…

Я должна была подготовиться к слежке.

Потому что мое дело было выследить идиота, решившего насмерть запугать господина Алексанова.

* * *

Катька лежала в кровати, пока дверь за Сашкой не захлопнулась. Только тогда она села и опустила ноги на пол.

Ногам сразу стало холодно. Катька пошарила ими в поисках тапочек. Но они пропали.

Ладно. Катька решила сегодня не ворчать. Она потянулась, и в это время хлопнула входная дверь.

Катька вздрогнула. Значит, Сашка вернулся. Что-то забыл. Вечно он все забывает, вздохнула Катерина. Теперь пути не будет. Возвращаться не к добру.

— Саша? — крикнула она вопросительно.

Никто не ответил. Катька прошлепала босыми ногами в коридор. Там никого не было.

«Показалось», — подумала она.

Она разыскала тапочки, втиснула в них озябшие ноги и, напевая, отправилась на кухню. Через час она увидит Робина.

Через час она ненадолго забудет о Сашке с его вечными глупостями и неприятностями.

Она зажгла огонь на плите. Поставила чайник.

В коридоре отчетливо скрипнула половица.

Катька напряглась.

«Что это?» — подумала она. Ей стало страшновато.

Почему-то ей вспомнился хичкоковский «Психоз».

Она напряженно вслушивалась в тишину, пытаясь уловить звуки. Напрасно. Все было тихо, как в танке.

«Показалось», — подумала Катерина, наливая себе в чашку чай.

Где-то во дворе раздавались позывные «Европы-плюс».

Смеялись дети, и скрипели не смазанные качели.

«Наверное, их я и услышала», — решила Катька и улыбнулась собственным страхам.

Опять вспомнив про Робина, Катька почувствовала, как сердце начинает биться быстрее и по ее телу разливается теплота.

Ей стало легко и захотелось смеяться.

Половица скрипнула за ее спиной.

Она резко обернулась.

— Что вы здесь… — только и успела произнести она.

Что-то тяжелое обрушилось на ее голову.

— Робин… — прошептала Катька, и это было последнее, что она смогла сказать.

* * *

Я вычислила его сразу.

Он явно шел за алексановскими «деньгами».

Походка была расхлябанной и подчеркнуто уверенной. А глаза прикрыты маленькими дурацкими черными очками.

«Вот ты какой, дружок», — подумала я и сделала вид, что в жизни для меня нет ничего интереснее, чем роман Джоанны Линдсей.

Я сидела на лавочке и косила под скучающую даму полусвета, дожидающуюся поезда.

Он кинул на меня беглый взгляд, и я его нисколько не заинтересовала.

«Ну и слава богу», — подумала я, с интересом наблюдая из-под очков с напылением, куда этот малолетний глупец направит стопы.

Стопы он направил именно к нужному ящику.

Повертев диск, открыл его и достал кейс.

Я напряглась. Как охотник, выслеживающий дичь.

Он открыл кейс, посмотрел его содержимое и сплюнул.

Обман Алексанова был вполне им ожидаем.

Поэтому он усмехнулся и положил кейс назад, прицепив к ручке записку.

Снова закрыл камеру и направился к выходу.

Я сложила изрядно надоевшую книжицу и рванула за ним.

И сразу поняла, что мы играем в странную игру.

Кошка следит за мышкой, а из кустов за ними наблюдает собака.

Потому что за пацаном с тонкой шейкой следила не только я. За нами, пытаясь оставаться незаметным, шел стриженый юноша с атлетическим торсом, крепко сидящим на коротких и кривых ногах. Типичный представитель «гоблинской» братвы.

«Чудо, как мило», — подумала я.

Честно говоря, мне обещали развлечение дуэтом. А тут вырисовывается некто третий, собирающийся нарушить наше рандеву. Да еще и неизвестно, чем это самое рандеву благодаря его вмешательству в наши планы закончится.

Я хмыкнула. Но деваться было некуда.

Теперь-то мне вообще нельзя было исчезнуть. Я мышцами спины ощущала угрозу, исходящую от коротконогого крепыша.

* * *

Сашка шел злой и печальный. Конечно, он ожидал от господина Алексанова любого подвоха… Но проколоться так он не рассчитывал.

Ему хотелось разреветься. Мысль о том, что его накололи, как первоклашку, сводила его с ума.

В носу предательски пощипывало. Он видел лицо Катьки, торжествующее и исполненное праведной радости, слышал ее слова: «Я же тебе говорила» — и отчего-то злоба на нерадивого Алексанова переходила на ни в чем не повинную Катерину.

Сашке казалось, что все случилось из-за нее.

Если бы она верила в успех, все случилось бы по-другому. Она все испортила. Она повлияла на исход операции.

Конечно, он понимал, что Катька ни при чем. Но сорвать раздражение на ком-то было нужно. И хотя объектом раздражения стала бедная Катя, это случилось потому, что больше всего зла у Сашки было на самого себя…

Это он был бестолковым. Ни на что не способным. Глупым.

Он провалил все.

«Бездарность, — поморщился Сашка. — Какая же ты, Дербенев, тупая скотина».

Он шел так быстро, что ему начало казаться, что он летит по воздуху.

* * *

Робин ждал странную девочку по имени Катя. Он стоял прислонившись к стене и курил уже пятую сигарету.

Кати не было.

«Странно, — подумал он, — вчера мне казалось, что мой кошмар кончился, что эта девочка способна меня исцелить».

В Кате была незащищенность и искренность. Он опять почувствовал, что кому-то нужен.

Теперь его надежда разлетелась в прах. Девочка не пришла. Зачем ее ждать?

Он горько усмехнулся. Докурил сигарету и растоптал окурок ногой.

* * *

Наша троица ретиво мчалась по тарасовским улицам.

Первым несся виновник торжества. Я бы не назвала его опасным. Скорее он производил впечатление нормального маменькиного сынка.

Худой, с аккуратно подстриженной головой. Хорошо одетый. Жалко мальчишку. Нашел, с кем связываться.

Сколько раз твердила я миру: надоело жить спокойно — свяжитесь с обычной мафией. Она безвреднее. Только не машите фигой и кулаками перед представителями государственной мафии.

Так нет же…

Коротышка, завершающий наш триумфальный бег, ни в коей мере не был дружелюбен.

Его словно вытесанное из гранита лицо было непроницаемо. У меня возникло подозрение, что передо мной — Гуинплен наоборот. Его выращивали в специальной колбе, чтобы расплющить череп, дабы туда не проникали мысли. И главное — чтобы мой герой никогда не смог улыбнуться. Даже если ему покажут палец тысячу раз.

Возле музыкального фонтана наш преследуемый резко развернулся и помчался вниз, мимо хореографического училища.

Я совершила точно такой же маневр и понеслась за ним. За своим плечом я слышала тяжелое сопение моего доброго Гуинплена. По-моему, он начал подозревать, что я не случайная прохожая, и посматривал на меня с пугающим любопытством.

Мы пробежали почти в самый конец квартала, где нас поджидал новый крутой вираж, и влетели во двор. Тут, похоже, стало бессмысленно играть в «догонялки» инкогнито. Я явно заинтересовала Гуинплена, он догнал меня и толкнул плечом.

Я сдаваться без боя не собиралась.

Гуинплен понял, что дама я упрямая. Он бросил на меня угрожающий взгляд. Мол, отсохни, курва. Чего по моему району носишься?

Если бы я не была такой воспитанной, я бы показала ему язык.

Он попытался еще раз, даже прошипев мне:

— Вали отсюда…

Я заставила его слегка растеряться, процедив сквозь зубы:

— Сам вали…

Похоже, наши военные действия привлекли внимание паренька. Он обернулся, в ужасе посмотрел почему-то именно на меня и, вскрикнув, со всех ног помчался в подъезд.

Коротыш сделал попытку рвануть вслед за ним, но я уверенно подсекла его, он пролетел два шага, вытянув руки, и упал прямо в детскую песочницу, распугав резвящихся там воробьев.

Я подавила смешок — мама меня учила, что нельзя смеяться над человеком, попавшим в смешное положение. Правда, не объяснила, над кем же тогда можно смеяться.

Преследователь поднимался из песочницы.

Его лицо хранило следы непосредственного контакта с окружающей средой, которой в данный момент являлся песочек.

Я хихикнула.

Окинув меня взглядом, полным пренебрежения и ненависти, коротыш все же решил не начинать разборку из-за такой мелкой сошки, как я.

Он красноречиво сплюнул мне под ноги, процедил суровое предупреждение, что он не преминет искать со мной встреч, и удалился. Я оглянулась, пытаясь определить, что же удержало его от кровопролития.