Роковое наследство - Петер Адамс

Только когда Эррис замолк и, покачиваясь, встал, Дьюит очнулся. Видимо, алкоголь притупил чувство страха у Эрриса, и его потянуло ко сну. Он попытался что-то сказать, но его невнятное бормотание никто не расслышал. Парень вышел, шатаясь, в дверь и исчез. Лайна смотрела ему вслед.

— И мне тоже уйти? — Она пыталась улыбнуться, но не могла скрыть своего страха, который еще усилился. Ей жутко было пробираться по темному, загроможденному старой мебелью коридору, жутко остаться одной на целую ночь в своей комнате. — Можно, я посплю у вас в кресле, пожалуйста, — жалобно попросила она. — Я знаю, что наговорила всякой ерунды, на самом деле я так не думаю, я просто хотела бы жить, как все нормальные женщины.

— Лайна, еще раз прошу, скажите, — Дьюит взял ее за руку, — почему вам так страшно? Кого вы так боитесь? Скажите мне, доверьтесь мне хоть немного!

Она печально покачала головой.

— Я не могу ничего сказать вам, я сама не знаю. Убийцей мог быть любой, кто жил в этом доме, кто хорошо знал Энн, знал всю семью. Разве вы это не понимаете?

— Что ж, тогда есть только один выход, — сказал Дьюит жестче, чем хотел. — Вы уйдете сейчас в свою комнату и ляжете в постель, как всегда. Дайте волю своей фантазии, представьте себе, что кто-то наблюдает за вами через щель в ставнях. Ведите себя так, как будто ничего не случилось. А двери… нет, лучше хорошенько запритесь.

— Так вы полагаете, что кто-то попытается…

— Да. Но вам ничего не угрожает.

— А если…

— Что — если?

— Не знаю… Конечно, вы правы… Как можно напасть, если окна и двери надежно заперты? Но вам, Патрик, я открою дверь… если вы придете…

Стоя на пороге, она положила руки ему на плечи и крепко поцеловала в губы. Когда она ушла, он оставил свою дверь полуоткрытой.

Взяв книгу, он снова сел к камину. Но не мог прочесть и десяти строк. Наступила полночь, прошел еще час, а он так и не сдвинулся с места. В доме было тихо, как будто специально для привидений. Этой теплой августовской ночью не шевельнулся ни один лист, не было ни малейшего дуновения ветерка, не слышно было шума прибоя. Только раз Дьюит испугался, услышав, как кто-то скребется в коридоре. Подкравшись поближе, он увидел быстро мелькнувшую серую тень — это оказалась крыса.

Подойдя к окну, он заметил сквозь стекло слабый огонек вдали, там, где находились заброшенные хижины. В одной из них жил О'Гвинн. Огонек удалился вдоль берега и погас.

Без четверти два — громко и протяжно где-то в городке пробили часы — Дьюит как раз собрался налить себе порцию свежего кофе, но невольно выругался шепотом. Из комнаты Эрриса, как и двое суток назад, раздалась органная музыка Баха, так громко, что заглушила все остальные звуки. Из-за нее не был бы слышен даже скрип половиц и стук шагов.

Дьюит хотел заставить Эрриса прекратить, но потом решил иначе. Он бесшумно прокрался по лестнице в коридор, где была комната Лайны. Все было пусто, только орган заполнял весь дом, словно бесплотные духи играли заупокойную мессу для Энн. Прошла четверть часа. Ничего не изменилось. И все же Дьюита охватила тревога. Он подошел к двери и нажал на ручку. Дверь была заперта. Он подождал немного, Лайна не открывала. Тогда он позвал ее через замочную скважину. Почувствовав запах газа, он стал трясти ручку изо всех сил, стучать в дверь кулаком — никто не отзывался. Дверь, сколоченная из дюймовых досок, не поддавалась. Нужен был какой-то инструмент.

Дьюит заорал, подзывая Эрриса, но это не помогло. Растолкать Эрриса опять не удавалось, как и в прошлый раз, но Дьюит не стал попусту терять время и опрокинул на него кувшин холодной воды. Добудившись, он потащил его с собой вниз. В кухне нашелся очень острый топор, однако он оказался слишком легким. Не меньше десяти минут понадобилось на то, чтобы взломать дверь. Ворвавшись в комнату, Дьюит немедленно открыл окно и перекрыл газ.

Лайна лежала с застывшим лицом, и сердце ее было неподвижно, как камень.

— Я не додумался бы до этого, — произнес Эррис голосом, полным сознания своей вины, как если бы он был обязан охранять Лайну.

Даже поверхностного осмотра кухни и обратной стороны дома было достаточно, чтобы убедиться, как прост, а потому почти непредсказуем был ход убийцы. Он снял шланг с газовой плиты и насадил на проводку газового освещения — хотя им давно уже не пользовались, но проводка сохранилась. Убийце не нужно было входить в комнату Лайны, чтобы погрузить ее в вечный сон…

Глава девятая

— Ужасно, поистине ужасно! — вздохнул О'Брайен. Но прозвучало это так, как будто он удовлетворен великолепной трапезой. По его наспех накинутой одежде и взъерошенным волосам видно было, что его разбудили среди ночи, однако об этом он не обмолвился ни словом. Его маленькие маслянистые глазки светились, как всегда, самодовольством, однако в глубине их — и Дьюит это сразу заметил — таились недоверие и настороженность. Дьюит заметил и кое-что еще. На первый взгляд, казалось, что О'Брайен, разбуженный среди ночи, схватил спросонья рубашку и штаны и кое-как оделся; однако этому впечатлению противоречила одна небольшая деталь: молния была закреплена булавкой. Обычно инспектор ходил в серо-зеленых галифе, и молния на правой брючине была испорчена и не закрывалась. Сейчас она была закрыта и застегнута булавкой сверху, чтобы не разошлась. Любой знает, сколько нужно времени и терпения, чтобы закрыть сорванную молнию. Так неужели же кто-то будет заниматься такими пустяками глубокой ночью, зная, что совершено убийство и надо спешить? Остается предположить, что О'Брайен вовсе не спал, когда поступил вызов, но хочет это скрыть. Почему?

— Как это ужасно, — снова повторил он, раскачиваясь всем своим массивным телом. — Но лучше уж такой конец, чем вся жизнь в дублинской тюрьме.

— Как? — выдохнул Дьюит.

— А потому что убила сестру она, и никто другой. Она сама мне в этом призналась. Ее замучила совесть, мы все сейчас в этом убедились. Она не стала ждать, когда ее арестуют и приговорят, а казнила себя сама, и это лучше, много лучше.

О'Брайен лгал настолько неуклюже, что явно и сам не верил, что сумеет провести Дьюита. Нисколько этим не смущаясь, он весьма убедительно заявил:

— Да-да, как бы ни было грустно, но это удачный выход, и мы избавимся от нашей проблемы.

Взгляд Дьюита был прикован к Лайне. Ее глаза так выразительно уставились в пространство, что, казалось, она сейчас моргнет и заговорит — впечатление не из приятных.

— Она мечтала спокойно заснуть, перейти рубеж во сне, не испытывая ни страха, ни боли, — продолжал О'Брайен с отвратительной слащавостью. — Она была умной девушкой и понимала, что дом находится под строжайшим наблюдением, и ее комната, и она сама. Вот она и придумала эту ловкую штуку с газом.

— Под наблюдением? — перебил его Дьюит. — Разве вы или ваши люди следили за ней?

— А как же? — О'Брайен перестал притворяться. — Вы что же, думаете, мне хочется повесить на себя дисциплинарное взыскание перед пенсией? Да-да, глаз у вас острый. Вы правы насчет молнии. У меня уже глаза слипаются от недосыпания. Это и неудивительно, потому что обычно я ложусь в десять. Что ж, тем приятнее будет сейчас завалиться спать.

— Вы осматривали дом до моего прихода? — спросил Дьюит.

— От чердака до подвала. Кроме Лайны, вас и моего постового, там никого не было и не могло быть. Ни человека, ни другого существа. Разве что муха.

— Тогда убийца пришел извне, как бы это ни казалось невероятным, — заявил Дьюит.

— Исключено. Даже кошка не смогла бы пробраться в дом!

— Тогда…

— Совершенно верно. Либо Лайна отравилась сама…

— Либо?

— Либо это был один из вас, я имею в виду вас или же нашего поэта.

— А мотивы?

— У поэта? Может быть, он нам сам объяснит? — О'Брайен повернулся к Эррису, который все это время молча смотрел на Лайну.

— Что я должен объяснить? — растерянно спросил Эррис.

— Почему вы могли убить Лайну?

— Из ревности, — прошептал парень.

— Да, вы правы, это реально, — согласился О'Брайен.

— А я? — спросил Дьюит.

— Виной всему осколок гранаты у вас в мозгу. Временное помутнение сознания. Не просто белые мышки и прочие мелочи, такое может привидеться только безграмотным и тупоумным людям. А вы человек интеллигентный и много переживший.

— А как же ваша версия о виновности Финнигана и об уликах против него? — возразил Дьюит, внимательно гладя на инспектора.

— Она оказалась несостоятельной. Ну а теперь я опечатаю комнату и отправлю рапорт в Дрогхед. Можете попытаться что-нибудь обнаружить вместе со всей тамошней комиссией по расследованию убийств, даже если вся работа пройдет впустую.

— Отчего вы так твердо уверены?

— Оттого, что я издавна знаком с этими господами. — О'Брайен добродушно рассмеялся. — Это комиссар полиции Уэстрик, который удовлетворяет свое честолюбие, сидя за рулем лимузина с синей мигалкой; два подчиненных ему инспектора под стать начальнику. Они с умным видом перероют весь дом снизу доверху, допросят не меньше тридцати человек, будут всех подозревать, а потом от этих подозрений отказываться, и в конце концов… комиссар полиции Уэстрик вместе со своими помощниками сядет в свой лимузин, помчится обратно, и в итоге вернутся в Дрогхед нисколько не умнее, чем до выезда оттуда,