На службе народу - Кирилл Мерецков

Надеяться на помощь со стороны соседей не приходилось. 10-я армия, оборонявшая Царицын, сама еле отбивалась от кавалерийских соединений врангелевцев. Находившийся при ней конный корпус Буденного перебросили в полосу 9-й армии позднее. 8, 14 и 13-я армии, располагавшиеся западнее, не имели сил даже для того, чтобы остановить полки белогвардейских добровольцев, шедших через Украину, и погасить мятеж Махно.

Боевые действия в полосе 14-й дивизии развертывались следующим образом. В середине мая 2-я бригада находилась у станицы Екатерининской. Южнее, возле Усть-Быстрянской, стояла 1-я бригада. Еще южнее, у самого впадения Северского Донца в Дон, - 3-я бригада. 24 мая 2-й донской белоказачий корпус в составе 12500 штыков и сабель нанес удар по нашему правому флангу. Наскоро сколоченные сводные отряды, пришедшие 2-й бригаде на выручку, не только отразили вражеский натиск, но и ворвались в Екатерининскую. Белый генерал Стариков был убит, противника охватила паника.

Однако севернее наша 23-я дивизия дрогнула и отошла. Тут казаки стали обходить 14-ю дивизию, прижимая ее к Дону. Чтобы не оказаться в мешке, нужно было либо форсировать Дон, оторваться от своей армии и уйти на юг, где у Маныча вела бои 10-я армия, либо срочно отходить к отодвинувшейся на север линии фронта всей 9-й армии в целом. Избрали второй путь, но не успели еще организовать отход, как 2 июня 1-й донской корпус в составе 7500 штыков и сабель нацелился на нашу 3-ю бригаду. Накануне к врагу перебежал изменник, дивизионный инженер, руководивший сооружением переправ через реки. Он выдал расположение охранения и главных сил 3-й бригады, что позволило противнику быстро окружить ее. Красные герои дрались до последнего патрона. Ускользнувшие от казаков несколько человек рассказали, что, когда надежды на спасение не осталось, комбриг Семенов, комполка Кузнецов и комиссары, чтобы не попасть в лапы противника, покончили с собой. В плен белым никто не сдался.

Так началось отступление, о котором я уже сказал выше. 4 июня у станицы Морозовской мы потеряли почти всю артиллерию. 13 июня после тяжелых многодневных боев в степях между Чиром и Курталаком подошли наконец к Среднему Дону. А еще через два дня догнали 23-ю дивизию. К этому времени в строю у нас оставалось мало бойцов, а казаки Мамонтова все яростнее наседали на нас сзади. Отдельные группы наших товарищей, бродившие по степи в поисках своих частей, попадали в руки белых палачей.

С глубокой скорбью узнали мы о гибели политотдельцев дивизии во главе с начальником политотдела Чугуновым.

Арьергард 14-й дивизии отбивался тогда от врагов в районе станции Серебряково. Как всегда, тут же находился начдив Степинь, а с ним и мы, штабные офицеры. Противник видел нас как на ладони. Снаряды рвались совсем рядом. В момент одного из разрывов я был контужен. Степинь, заметив мое состояние, начал что-то говорить мне, но я ничего не слышал. Тогда он показал рукой на ближайший населенный пункт и потянул повод моей лошади в ту сторону, чтобы показать направление. Пришлось ехать туда. Я еле держался в седле. По-видимому, обстрел продолжался. Просто я временно оглох, поэтому ничего не замечал и только чувствовал порой, как лошадь дергается в сторону, наверное пугаясь близких разрывов.

Вдруг моя лошадь стала оседать на землю. С трудом высвободил я ногу из-под нее. Оказалось, что лошадь была сильно ранена осколком. Она билась на земле, вскакивала и снова падала. Кое-как я добрался до селения и вошел в первый же дом. В горнице на постели лежала женщина и подавала знаки, чтобы я не подходил. Кажется, у нее был сыпняк. Рядом стояло ведро с молоком, но тронуть его я не решился, а показал жестом, что хочу пить. Женщина махнула рукой в сторону сеней. Там я нашел чистую воду, но, как только напился, совсем ослаб. В село каждую минуту могли ворваться казаки. Посидев немного на крыльце, я поплелся в сторону железной дороги и, дойдя до полустанка, упал на сваленные в кучу бревна.

Отлежавшись, поднялся и почувствовал, что снова стал слышать. Сначала разобрал паровозный гудок, потом отдельные голоса и крики. У полустанка остановился поезд, из вагонов спускались вниз, под откос, красноармейцы. Я узнал, что это прибыл из Царицына пехотный батальон для охраны железнодорожной линии в сторону Поворино. Назвав себя командиру батальона, приказал занять оборону на кургане, прикрывавшем полустанок с юга. Только пехота рассыпалась вдоль холма, гляжу, скачет Степинь с адъютантами. "Что за отряд?" спрашивает. Докладываю, кто это и какую задачу я поставил. Начдив одобрил распоряжение, поручил удерживать высотку, сколько сможем, и уехал. Вскоре показались белые. Несколько раз залпами мы отражали их атаки. Но вот патроны кончились, стрелять больше нечем. А на флангах замаячили вражеские всадники. Бойцы полезли назад, в вагоны, и поезд двинулся на север. Командир батальона звал меня с собой, однако я не поехал, решив проверить этот район, где могли еще оказаться какие-то наши подразделения. За полустанком щипала траву кем-то брошенная лошадь. Поймав ее, я поскакал в сторону видневшейся на горизонте станицы.

Вскоре подъехал к глубокой балке. Как я ни понукал лошадь, спускаться вниз она не хотела. Оглянулся, а белоказаки уже невдалеке. Пришлось бросить лошадь и кубарем скатиться в балку. Заполз в кустарник, пересчитал патроны к нагану и решил отстреливаться до последнего, но живым в плен не сдаваться. Казаки, спешившись, рыскали наверху и внизу, ругаясь, что "комиссарик куда-то запропал". Я хорошо слышал их голоса. Потом кто-то закричал, что видит телегу, и разъезд ускакал за ней вдогонку.

Через некоторое время я вылез из балки и, оглядевшись. направился к ближайшему хутору. Там обошел дома со стороны риг и сараев и стал всматриваться. На улице виднелась повозка, а возле нее два человека. Одного из них я узнал: я ночевал у этого товарища, когда впервые попал в 14-ю дивизию. Он ведал артиллерийским снабжением. Позвал его, а он махнул мне рукой и крикнул, чтобы я скорее шел к ним. Оказывается, это за ними гнался разъезд. Мы быстро перепрягли лошадей и оставили хутор.

Через несколько верст показались наши отходившие на север войска. Меня положили на телегу, и я впал в забытье. Не знаю, сколько часов я так провалялся; очнулся на станции Серебряково. Облился холодной водой и стал выяснять обстановку.

Вдоль железной дороги на Панфилове отходила одна бригада нашей дивизии. Другая, по слухам, должна была находиться в районе хутора Сенное. Комиссар штаба армии Петров поручил мне отправить к Степиню артиллерийскую повозку со снарядами, а потом пробраться в Сенное и попытаться установить точное местонахождение бригады. Отослав повозку (позднее я узнал, что она дошла по назначению), я взял лошадь и поскакал искать бригаду. Это была скачка с препятствиями в подлинном смысле слова. Несколько раз мне приходилось пережидать в оврагах, пока скроются казачьи разъезды, а возле Сенного наткнулся на один из них. Решил пробиться. В то время я был еще не очень-то хороший рубака, больше надеялся не на шашку, а на наган. На полной скорости пустил лошадь вперед, стреляя по казакам из нагана. Получил удар шашкой в руку, но прорвался. Отстали от меня казаки уже близ самого хутора.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});