Неизвестные Стругацкие. От «Понедельника ...» до «Обитаемого острова»: черновики, рукописи, варианты - Светлана Бондаренко

К стеклянному входу, оглядываясь и вздрагивая от холода, подходит человек южной наружности, с усиками, одетый явно не по сезону — в коротком пальто, с шарфом, небрежно обмотанным вокруг шеи, в большой плоской кепке (такие головные уборы называют «аэродромчик»). В руке человека — объемистый портфель. Он трогает запертую дверь, заглядывает через стекло внутрь здания.

В пустом вестибюле стоят, оглядывая украшенные к Новому году стены, Сатанеев и Камноедов. Придирчивый взгляд зама по общим вопросам останавливается на большой, составленной из цветных букв надписи: «С Новым годом? НУИНУ!»

— Кто поставил этот вопрос? — Указующий перст начальника упирается в вопросительный знак посредине надписи.

— Он вместе с буквами в кладовке лежал, — оправдывается Камноедов, прижимая к груди блокнот и карандаш.

— Вопрос снять, — категорически приказывает Сатанеев. — Вопросы надо ставить уместно и своевременно. Этот — от той стены.

Сатанеев по-военному поворачивается кругом. Вместе с ним такой же маневр совершает Камноедов. На противоположной стене перед ними открывается лозунг: «Что ты сделал в текущем квартале» — без знаков препинания.

На больших электронных часах вспыхнула цифра «8». В пустом вестибюле послышался нарастающий шум голосов, вступила бодрая утренняя музыка, и вдруг из ничего появились спешащие, переговаривающиеся на ходу люди. Их становится все больше, у вешалки образовывается очередь.

Сквозь толпу в окружении небольшой свиты проходит директор Института Кира Анатольевна Шемаханская, раскланиваясь направо и налево, одновременно продолжая давать указания своим ближним.

— Испытания назначаю на десять…

Сатанеев и Камноедов резво присоединяются к свите. Камноедов на ходу строчит в блокноте.

— Здравствуйте… — кивает Кира Анатольевна. — Еще раз прошу обратить внимание на форму… волшебной палочки. Пусть выражает содержание, но так, знаете ли, без нажима, сдержанно.

— Как говорится, просто и с нужным вкусом! — подсказывает Сатанеев. — Проследим!

Кира Анатольевна с сомнением покосилась на Сатанеева и обратилась к Киврину:

— Иван Степанович, вы тоже, как заместитель по науке, помогите, пожалуйста, Саниной.

Киврин кивнул и, воспользовавшись тем, что свита отстала, обратился к Шемаханской:

— Кира, я должен с тобой поговорить! Она встревоженно глянула на него.

— Прямо здесь? Зайдем в кабинет.

— Там телефоны, я видеть их не могу! — воскликнул Киврин.

— Иван, люди смотрят, — вздохнула Шемаханская.

— Вот и хорошо! Пусть видят! Может быть, это заставит тебя наконец…

— Чего ты хочешь?

— Определенности! Поданных заявлений, назначенных дат, обручальных колец — всего, что есть у других людей!

— Ты же знаешь, — мягко упрекнула Кира. — Сегодня такой ответственный день…

— У тебя все дни ответственные, — возразил Киврин, — Ты на ответственном посту.

— Хорошо. Как только пройдут испытания…

— Значит — завтра! — твердо сказал Киврин.

— Завтра, — кивнула она, поглядывая вокруг.

— Обещаешь?

— Если все пройдет хорошо.

Через опустевший вестибюль к двери бежит Алена в накинутой на плечи шубке.

— Алена Игоревна! Куда же вы… Пристроившись, Сатанеев засеменил рядом.

— …позвольте заранее поздравить… Алена обернулась, насторожившись.

— …испытания пройдут успешно, я уверен…

— Да, надеюсь, — вежливо кивнула Алена.

— Разрешите пригласить по случаю… — чуть не хватая ее за полы шубки, заторопился Сатанеев, — Вместе отобедать… Так сказать, товарищеское застолье… вдвоем с шампанским.

— Я сегодня не обедаю. — Алена распахнула дверь. Сатанеев остановился в недоумении.

— П-почему?

— Диета, — выбегая на улицу, пояснила Алена. Сатанеев восхищенно и растерянно смотрит сквозь стекло, как она бежит по улице.

— Какая женщина! Какая женщина! — шепчет он.

— Красавица! Мечта! Ай-яй-яй! — раздается рядом голос с кавказским акцентом. — Такую надо очень беречь!

Сатанеев изумленно оборачивается. Рядом с ним стоит и цокает языком, восхищенно закатив глаза, мужчина в кепке-«аэродромчике».

— Примите… к обеду, для девушки, — говорит он и протягивает оторопевшему Сатанееву пышную гроздь винограда в пластиковом мешке.

— Что? — Сатанеев изумленно смотрит на него, но виноград все-таки берет. — А вы, собственно, кто?

— Гость! — торжественно представляется незнакомец. — Представитель солнечного Кавказа. Вы не подумайте — у меня наряд!

— Да, — критически оглядывая элегантное, но тонкое пальтишко гостя, говорит подоспевший Камноедов. — Наряд неподходящий…

— Как? Почему? — Гость распахивает объемистый портфель и принимается в нем копаться, бормоча при этом: — Почему неподходящий? Пять печатей! Целых пять!

И он торжественно предъявляет усеянную штампами бумагу.

— Смотри — на получение одной волшебной палочки. Понимаешь, всего одной — на весь Кавказ!

— Поторопились, товарищ, — сухо говорит Сатанеев.—В. П. еще нет.

И направляется прочь из вестибюля, прижимая к груди виноград.

— Как нет? — Представитель Кавказа бросается за ним.

— Волшебная палочка еще не готова, — преграждает ему дорогу бдительный Камноедов. — Ей только форму придают. Видишь?

Над дверью, ведущей из вестибюля вглубь здания, вспыхивает предупредительная надпись: «Не входить! Идет творческий поиск!»

В мастерской волшебной древесины сердитый Ковров роется в стружках. На козлах лежит ствол большого дуба. Рядом стоит понурый Брыль.

— Где чертеж? Где хотя бы рисунок?! — кричит Ковров, поднимая тучи стружек.

— Да не оставляла Алена ничего, — ноюще оправдывается Брыль. — Торопилась очень. Пальчиком в воздухе огненный знак начертила — и все!

— Не мог сохранить! — бросает через плечо Ковров.

— Так я ж не магистр, — продолжает ныть Брыль. — Я этого не умею…

Ковров решительно подходит к дубу.

— Ладно. Будем делать сами. Изобретем что-нибудь.

— Ой, Витенька, не надо! — хватая его за руки, молит Брыль, — Не дразни начальство! Лучше я Алену поищу…

Ковров яростно чешет в затылке и, отстранив с дороги Брыля, направляется к двери, роняя на ходу:

— Сиди здесь, искатель…

Резко открыв дверь с надписью «Лаборатория абсолютных неожиданностей», Ковров оказался в комнате, уставленной причудливыми приборами.

— Где начальница? — громко спросил он с порога.

Ему навстречу метнулись Катенька и Верочка, опасливо косясь на сотрудников постарше, работавших у стеллажей в глубине помещения.

— Виктор Петрович!

— Она вышла…

— Где ее носит, я спрашиваю? — понизив голос, но так же грозно говорит Ковров.

Катенька даже всплеснула руками от обиды и возмущения:

— Как вы можете так говорить об Алене…

— Игоревне! — прибавила Верочка, укоризненно глядя на Коврова сквозь очки.

— Девочки, позарез нужна, скажите — где? — по-хорошему попросил Виктор.

— Нет, — решительно сказали девочки в один голос.

— У нее, может, судьба решается, — прибавила Катенька, вздохнув.

— А здесь — работа! — рявкнул Ковров.

— Судьба важнее, — тихо сказала Верочка.

Ковров яростно глянул на них и, поняв, что тут ничего не добиться, с шумом выскочил за дверь.

На переговорном пункте городской почты Алена отрешенно улыбалась, прижимала к уху телефонную трубку. Больше никого в этот час на почте не было, и молоденькая телефонистка поглядывала на Алену с любопытством и сочувствием.

— Да, милый мой, хороший, да! — тихо заговорила Алена, наматывая на палец телефонный шнур, — Считаю часы… Ты мне все время снишься, даже наяву, честное слово… Хожу и улыбаюсь, как блаженная… Кому? Тебе улыбаюсь…

Алена закрыла глаза и сказала тихонько:

— Я тебя все время вижу… каждую веснушку. Как пропали?! До весны? Вот видишь, а я их сохранила… на всю зиму…

Телефонистка задумчиво рисует на бланке корявую мужскую физиономию, всю в точечках веснушек.

Взмокший от поисков Ковров бегает по коридорам, заглядывая во все двери подряд.

В мастерскую волшебной древесины заходят Сатанеев и Камноедов.

— Почему сидим, почему не работаем? — строго спрашивает Сатанеев, уставясь на вскочившего Брыля. — Где Санина, где Ковров?

— Жду! — по-солдатски вытянув руки по швам, докладывает Брыль.

Сатанеев подходит к лежащему на козлах дубу. Взгляд его останавливается на глубоко врезанной в кору надписи: «Гена + Люся = любовь».

— Эт-то что такое? — возмущенно спрашивает он.

— Дуб! — рапортует Брыль, не меняя позы.

— Я спрашиваю, кто такие… Люся + Гена? — склонившись к дереву, по слогам читает Сатанеев.