Проверка верности - Джоржетт Хейер

Но леди Мэссей не разделяла всеобщего заблуждения. Она была знакома с лордом Летбриджем настолько хорошо, что готова была заложить все до единого свои великолепные бриллианты, чтобы утверждать – его отношение к графу Рулу было приправлено чем-то бóльшим, нежели обычное нерасположение.

Что до Рула, то он ничем не проявлял своих чувств, но она отнюдь не намеревалась потерять его, слишком явно и благосклонно принимая ухаживания Роберта Летбриджа.

Закончив составлять букет, она обернулась, и в глазах у нее блеснули искорки горького юмора.

– Маркус, дорогой мой, – беспомощно сказала она, – у меня есть заботы и поважнее! Я проиграла пятьсот гиней в мушку[39], и эта гадкая Селестина назойливо требует от меня уплаты долга! Что мне делать?

– Пусть такие мелочи вас не беспокоят, моя дорогая Каролина, – сказал его светлость. – Пустяковый заем, и дело улажено.

Она была настолько тронута, что воскликнула:

– О, как вы добры! Я жалею… Я очень жалею о том, что вы женитесь, Маркус. Нам с вами было хорошо, но у меня такое чувство, будто вскоре все изменится.

Если она имела в виду их товарно-денежные отношения, то у нее могли быть резоны для сожалений. В самом ближайшем будущем у лорда Рула наверняка появятся новые претенденты на его кошелек. Виконт Уинвуд возвращался домой, в Англию.

Виконту, получившему в Риме известие о скорой свадьбе младшей сестры, пришлось подчиниться желанию родительницы и немедленно отправиться в обратный путь, причем со всей возможной скоростью. Задержавшись на несколько дней во Флоренции, где он случайно наткнулся на пару своих закадычных приятелей, да проведя неделю в Париже по делам, имеющим прямое касательство к игре, он наконец направился домой и наверняка прибыл бы в Лондон не позже чем через три дня после срока, к которому его ожидала любящая мать, если бы в Бретейле не встретил сэра Джаспера Миддлтона. Сэр Джаспер, держа путь в столицу[40], остановился на ночлег в гостинице Святого Николая и как раз в одиночку расправлялся с обедом, когда в залу вошел виконт. Очевидно, такова была воля Провидения, поскольку сэру Джасперу смертельно прискучило собственное общество, да вдобавок он уже много дней жаждал расквитаться с Пелхэмом за партию в пикет[41], сыгранную в Лондоне за несколько месяцев до этого.

Виконт был счастлив оказать ему такую услугу. Они просидели за картами всю ночь, а утром Пелхэм, вне всякого сомнения, вследствие недосыпания сел в карету сэра Джаспера и покатил обратно в Париж. Игра продолжалась и в экипаже, и виконт не замечал никаких несообразностей до тех пор, пока они не прибыли в Клермон, а поскольку отсюда до Парижа оставалось всего семь или восемь почтовых застав, то не понадобилось особых усилий, дабы убедить его продолжить путь.

Когда он в конце концов прибыл в Лондон, там уже полным ходом шли приготовления к свадьбе Горации; он выразил удовлетворение брачным контрактом, оценивающим взглядом окинул акт учреждения семейного имущества, поздравил сестру с выпавшей на ее долю удачей и отправился засвидетельствовать свое почтение графу Рулу.

Разумеется, они были знакомы и до этого. Правда, поскольку Пелхэм был лет на десять младше графа, то вращались оба в разных кругах, и потому знакомство было шапочным. Но данное обстоятельство никоим образом не смущало жизнерадостного виконта: он приветствовал Рула с развязным дружелюбием, которое обычно приберегал для своих приятелей, после чего, заставив того ощутить себя полноправным членом семьи, непринужденно попробовал взять у него взаймы денег.

– Не возражаю против того, чтобы сообщить вам, старина, – откровенно признался он, – что если я должен появиться на вашей свадьбе, то мне придется что-нибудь сунуть своему портному. Не годится появляться там в обносках, понимаете? Девочкам это не понравится.

Виконт, в общем-то, не был пижоном и щеголем, но меньше всего его туалету подходило слово «обноски». Хотя галстук постоянно сбивался у него на сторону, но одежду ему поставлял лучший портной в городе, да еще из первосортного материала, украшенного к тому же обильным золотым шитьем. В настоящий момент он развалился в одном из кресел Рула, вытянув перед собой ноги, а руки засунув в карманы желтовато-коричневых бриджей. Бархатный сюртук его был небрежно расстегнут, обнаруживая жилет, украшенный вышивкой в виде экзотических цветов и певчих птиц. В пене кружев у ворота утопала булавка с превосходным сапфиром, а его чулки были из шелка со стрелками.

Виконт, среднего роста и среднего же телосложения, благородно поддержал фамильную традицию Уинвудов приятной внешностью. Он очень походил на свою сестру Элизабет: обоих отличали золотистые кудри и яркие голубые глаза, прямой красивый нос, изящно очерченные губы. Но вот небесного спокойствия сестры брату недоставало. Подвижное лицо виконта уже испещрили морщины, а глаза непрестанно перебегали с места на место. Он выглядел добродушным малым, коим и был на самом деле, и, похоже, взирал на мир со здоровым юношеским цинизмом.

Рул с невозмутимым спокойствием принял предложение заплатить за свадебный наряд будущего шурина. Он взглянул на своего гостя сверху вниз с некоторым изумлением, но ответил в своей ленивой манере:

– Разумеется, Пелхэм.

Виконт с одобрением уставился на него.

– Есть у меня подозрение, что мы прекрасно поладим, – заметил он. – Не то чтобы у меня была привычка брать взаймы у друзей, но я считаю вас членом семьи, Рул.

– И приобщаете меня к ее привилегиям, – на лице у графа не дрогнул ни один мускул. – Сделайте же еще один шаг и предоставьте мне список своих долгов.

На мгновение виконт опешил.

– Как вы сказали? Что, всех? – Он покачал головой. – Дьявольски любезно с вашей стороны, Рул, но это невозможно.

– Вы меня пугаете, – сказал граф. – Они вне моих ресурсов?

– Все дело в том, – доверительным тоном сообщил ему виконт, – что я не знаю, насколько они велики.

– Мои ресурсы или ваши долги?

– Проклятье, старина, долги! Я не упомню и половины. Нет, давайте не будем спорить. Несколько раз я пытался подсчитать их. Думаешь, что вот наконец закончил, а потом, откуда ни возьмись, вновь всплывает какой-нибудь давно забытый счет многолетней давности. Так я ни разу и не дошел до конца. Лучше оставить все как есть. Живи по средствам – вот мой девиз.

– В самом деле? – с легким удивлением осведомился Рул. – Никогда бы не подумал.

– Я имею в виду, – пустился в объяснения виконт, – что когда какой-нибудь кредитор пускает, образно говоря, по вашему следу судебного пристава, приходит время рассчитаться с ним. Но чтобы уплатить все мои долги в одночасье – проклятье, о таком я даже не мечтаю! Нет, так не годится.

– Тем не менее, – заявил Рул, подходя к своему письменному столу, – полагаю, вы должны сделать мне такое одолжение. Ваш арест за долги, да еще в тот самый момент, когда вы будете вручать мне руку своей сестры в браке, расстроил бы меня несказанно.

Виконт ухмыльнулся:

– Неужели? Ну, пока они еще не могут упрятать пэра за решетку. Разумеется, я сделаю так, как вы просите, но предупреждаю – я увяз довольно глубоко.

Рул окунул кончик пера в чернильницу.

– Если я выдам вам вексель на своих банкиров на пять тысяч? Или, скажем, округлим эту сумму до десяти?

Виконт настолько опешил, что даже выпрямился в кресле.

– Пять, – решительно заявил он. – Раз уж вы настаиваете, я не возражаю против того, чтобы остановиться на пяти тысячах, но отдать десять тысяч своре торговцев я не могу и не хочу. Проклятье, мои предки перевернулись бы в своих гробах!

Он смотрел, как перо Рула скользит по бумаге, и качал головой.

– В этом есть что-то нечестивое, – сказал он. – Ничего не имею против того, чтобы тратить денежки, но меня с души воротит, когда их выбрасывают на ветер! – Он вздохнул. – Знаете, Рул, я мог бы найти им лучшее применение.

Граф стряхнул песок с бумаги и протянул ему вексель.

– Почему-то я уверен, что вы не станете этого делать, Пелхэм, – сказал он.

Виконт изящно выгнул бровь.

– Вот так, значит? – пробормотал он. – Что ж, отлично! Но все равно мне это не нравится. Решительно не нравится.

Не понравилось это и его сестрам, когда они узнали о случившемся.

– Он дал тебе пять тысяч фунтов для оплаты долгов? – вскричала Шарлотта. – Никогда не слышала ни о чем подобном!

– И я тоже, – согласился Пелхэм. – Мне даже показалось, что старина повредился рассудком, но он выглядел вполне нормальным.

– Пел, думаю, ты мог бы и подождать, – с упреком сказала Элизабет. – Это… почти неприлично.

– И ты все спустишь за игорным столом, – добавила Шарлотта.