Мой капитан - Уитни Грация Уильямс

чтобы мы могли нормально обо всем поговорить позднее.

Бен: Я готов приехать в твою квартиру в Бруклине, Джиллиан. В БРУКЛИНЕ! Если это не называется компромиссом и попыткой договориться, то я не знаю, как это назвать.

Бен: Ты что, ушла с праздника? Ты ПРАВДА ушла до того, как мы сделали общее фото?

Бен: Ответь на мои звонки, Джиллиан. Немедленно.

Бен: Джиллиан…?

Френсис вывел машину на Шестую авеню, и я вытерла вновь набежавшие слезы. Последнее, что мне хотелось сегодня ночью, так это проснуться от стука Бена в дверь моей квартиры.

Машина остановилась на светофоре, и тут до меня дошло, как можно прекрасным образом избежать ночного визита Бена.

– Френсис? – спросила я.

– Да, мисс Тейлор?

– Можно, вы отвезете меня не ко мне домой, а в другое место?

– Смотря насколько безопасно это другое место, – он посмотрел на меня в зеркало заднего вида и нахмурил брови. – Бар – это неприемлемый вариант.

– Это не бар. Это здание «Мэдисон» на Парк-авеню.

– А, – сказал он с улыбкой, – да. Ваша другая работа. Это безопасно. Полагаю, вы не хотите, чтобы я говорил мистеру Уолшу, куда вас отвез?

– Да. Пожалуйста, не говорите ему.

Френсис кивнул и, когда зажегся зеленый свет, развернулся и поехал в другой конец Манхэттена. Миновав главный вход, он остановил машину сзади дома, вышел, открыл мне дверь и снова раскрыл зонт над моей головой.

Словно зная, что мы с ним наверняка больше не увидимся, он передал мне зонт и пожал мне руку, пожелав всего наилучшего.

Я знала, что он не вернется в машину, пока не увидит, что я зашла внутрь, так что я заранее вытащила свой электронный пропуск и сразу прижала его к двери. Войдя и закрывая за собой дверь, я напоследок помахала Френсису.

Схватив со стойки туристическую брошюру «Мэдисон», я поднесла ее к лицу поближе, притворяясь, что изучаю ее, и так прошла мимо офиса своего начальства. Хорошо, что там присутствовала только ночная смена, с которой я редко пересекалась, и все они были заняты работой за компьютерами и ответами на телефонные звонки.

Наклонив голову, я прошла холл, пересекла лобби и дошла до служебных лифтов.

Как только двери открылись, я зашла внутрь и нажала кнопку «80», зная, что весь этот этаж и расположенная на нем квартира, как обычно, совершенно пусты. Забавно, что тот, кто там жил – вернее, едва появлялся, – всегда очень настойчиво выступал за самый высокий уровень охраны. Квартиры, в которой почти никогда не бывал.

Камеры там были установлены по всему коридору, над дверью, а еще действовал дополнительный пароль для входа на весь этаж. Но поскольку именно я всегда там убиралась, то прекрасно знала, как обойти все эти меры безопасности.

Выйдя из лифта, я на секунду придержала двери, подождав, пока камера в коридоре повернется налево, что даст мне целых десять секунд на то, чтобы проскользнуть незамеченной. Я быстро отключила камеры, спрятанные за вазами в коридоре, еще раз проверив, что там не появилось ничего нового. Затем я нажала кнопку, отключающую камеры над дверью, давая себе лишние пять секунд, чтобы зайти в квартиру.

Я понимала, что поступаю нехорошо, и если мое начальство когда-нибудь узнает, как часто я это делаю, меня уволят в ту же секунду, но я странным образом привязалась к этой квартире. После всех тех километров, которые я прошла по ней, делая уборку для ее невидимых жильцов, я иногда ощущала ее своей. И должна признаться, когда я заканчивала работу поздно или не хотела идти домой в свою клетушку, носящую гордое звание квартиры, я всегда приходила именно сюда.

Из всех квартир дома эта была самой лучшей. Панорамные окна от пола до потолка вдоль всей задней стены открывали потрясающий вид на центр города и на Гудзон.

Там было пять гостевых комнат, три ванных и основная спальня, вид которой меня всякий раз просто изумлял. Полы в этой квартире покрывал прохладный белый мрамор, а мебель подобрали черной, бежевой, либо комбинацией этих цветов. Интерьер выглядел так, будто каждый предмет выбирали индивидуально из подборки самых отчаянных дизайнерских фантазий.

Я прошла в кухню – тоже произведение искусства – и зажгла свет, привычно перевернув всю коллекцию банок из-под кока-колы. Потом я открыла один из шкафчиков под раковиной и вытащила голубой пакет со своими вещами, который прятала между средствами для уборки.

– Добро пожаловать, – вдруг ожила голосовая система, и ее звук раздался по всей квартире. – У вас есть новые сообщения. Пожалуйста, назовите пароль.

– Нет, – ответила я.

– Пожалуйста, назовите пароль.

– Нет.

– Хорошо, – раздался гудок. – В другой раз.

Достав из богатой коллекции вин, стоящей в баре-холодильнике, бутылку, я пила глоток за глотком, пытаясь заглушить ноющую боль в груди. Прикончив бутылку, я прошла в главную спальню, разделась и зашла во встроенный в стену душ.

Когда по моему телу заструилась теплая вода, я зажмурилась и наконец позволила себе заплакать. Я слышала, как в соседней комнате звонит мой телефон, и знала, что это Бен, который хочет сказать мне еще что-то обидное, и даже не пошевелилась, чтобы ответить.

Повернув регулятор температуры, я стояла в душе, пока моя кожа не покраснела и не стала такой горячей, что я уже не чувствовала кончиков своих пальцев.

Когда мне стало совсем невыносимо, я выключила воду, пошарила за висящей рядом полкой с бутылочками шампуня, и вытащила свой клубничный лосьон. Намазав им все тело, я надела пижаму и убрала за собой.

Я спрятала лосьон и гель для душа обратно в их потайные места, засунула пустую бутылку на дно мусорного ведра, убедилась, что камеры в кухне пишут все на замкнутое кольцо пленки, как я установила их в свой последний визит.

Убедившись, что все в порядке, я отправилась в свою любимую в этой квартире комнату – маленькую