Мой милый босс (СИ) - Родина Арина

— Почему, Вероника? Неужели тебя настолько оскорбил тот несчастный поцелуй, что ты пошла на грязные приемчики? — Аня закрыла дверь и стала надвигаться, подходя ко мне вплотную.

Я отступала, выставив руки в защитном жесте, пока не уперлась спиной в трибуну, которая покачнулась под моим напором. Справа от меня оказался экран проектора, а слева исписанный какими-то схемами и графиками флипчарт, забытый после очередного совещания. Аня остановилась в полуметре от меня, сложив руки на груди и неотрывно глядя в глаза.

— Ты про служебку? — я ощутила, что мое лицо и уши начали пылать, — А разве…

— Какая догадливая! — Аня не стала ждать, пока я подберу слова, — Значит, это я виновата в проблемах вашего отдела? В лично твоих проблемах?

— Я не собиралась тебе навредить! Я просто…

— Просто — что? Нашла, на кого свалить?

— Просто сочла этот вариант самым правдоподобным! И да, напугалась, струсила. Но я точно уверена, что у меня этого запроса не было, не знаю, откуда он взялся, а к моему столу подходила только ты в тот день! — я попыталась бросить на Аню такой же смелый и пронзительный взгляд, каким припечатывала она, но почувствовала себя детсадовкой, которую отчитывает строгая нянечка.

— Ой ли? А в отделе вы прикованы к креслам и не ходите по кабинету?

— Ну хочешь, схожу к Роману Анатольевичу? Скажу, что это я виновата? — я готова была направиться к начальнику прямо сейчас, и даже собралась шагнуть, чтоб обойти секретаршу и покинуть поле боя, признавая безоговорочную капитуляцию.

— А что Роман Анатольевич? Выше бери, иди сразу к директору!

Опа! Сознаваться в ошибках перед начальником мне было не впервой, и, в целом, я была к этому готова — все воскресенье в подробностях представляла сцену раскаяния и даже немного репетировала речь. Но перед Денисом?

Растерявшись, я подняла взгляд на Аню, вместо того, чтоб смотреть под ноги, и неловко завершила уже начатое движение, отчего многострадальная лодыжка не выдержала, и нога вновь подвернулась, лишая меня опоры. От резкой боли на глаза навернулись слезы, и я повалилась, прихватив за собой Аню, безуспешно пытавшуюся удержать меня в вертикальном положении.

Кажется, грохот был слышен и на другом конце здания — мы уронили флипчарт и даже трибуну, на которую я попыталась опереться. Впрочем, Ане повезло чуть больше — она оказалась лежащей на мне, а в мое бедро больно впивалась металлическая ножка, в плечо держатель для маркеров, а головой я, кажется, приложилась об угол трибуны.

Пока Аня пыталась подняться, а я считала звезды, вспыхивающие под веками от удара, и боялась вдохнуть, дверь распахнулась и в нее ввалились сразу трое — Лариса, Саша и Диана из отдела кадров.

— Девчонки, у вас что, драка? — Лариса, не вникая в ситуацию, поспешила интерпретировать все на свой лад, — с ума сошли, устраивать тут свои разборки!

Сашка и Диана окружали ее с двух сторон и, с трагическими лицами, смотрели, как Аня поднимается и одергивает перекрутившуюся юбку, а я сползаю с обломков флип-чарта, держась за голову и ища глазами слетевшую балетку.

— Что здесь за собрание? — из-за расступившихся девчонок в дверном проеме показалась фигура Дениса Владимировича.

Лицо его было каменным, а голос пробирал холодом до костей. Девчонки в полной тишине разошлись по рабочим местам, а мы с Аней, замерев, покаянно опустили головы, как нашалившие малыши. Только что носами не хлюпали. Директор оглядел учиненный нами погром, покачал головой и бросил, уходя:

— Наведите порядок и обе ко мне в кабинет.

Аня, растерявшая всю свою воинственность, помогла мне встать и даже осмотрела пострадавший затылок, где обещала налиться огромная шишка. Мы подняли упавшую мебель, причем колченогий флипчарт пришлось прислонить к стене, и отправились на кухню — к голове срочно нужно было приложить что-то холодное.

— Вот, попробуй это, — Аня, порывшись в морозилке, протянула мне пакет с замороженными блинчиками, — больше ничего не нашлось.

Я кулем упала на первый попавшийся стул и подняла взгляд, который должен был передать всю степень моего раскаяния. Казалось, еще никогда в жизни мне не было настолько стыдно. Даже в детстве, когда мама узнала, что я стащила мелочь из ее кошелька — достаточно было искренне извиниться, чтобы получить прощение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Прости, пожалуйста, — я приложила к затылку импровизированный компресс и зашипела — прикосновение усилило боль, которая пульсирующими иголками распространялась уже по всему содержимому черепной коробки, — мне очень-очень жаль.

— Расскажешь директору, как было дело и замнем, — Аня вздохнула, приложила ладони к щекам и добавила еле слышно, — я никогда еще так не ошибалась в людях.

17. Признание

Денис Владимирович был зол. Это чувствовалось по резким отрывистым движениям, по напряженным пальцам, стискивающим ручку и поджатым в тонкую полоску губам. Он уселся во главу овального стола, за которым проводил совещания, и кивнул на стулья, предлагая нам присоединиться. Мы синхронно приблизились и заняли места друг напротив друга, подальше от исходящей от него зловещей ауры, но все же достаточно близко, чтоб заметить, насколько измученным он выглядел.

Кожа на безупречно выбритых щеках оказалась бледнее чем я помнила, а вокруг глаз залегли тени, которые только подчеркивались очками. И взгляд. В нем не было ярости — только тихий гнев смертельно уставшего человека. Неужели его настолько вымотал перелет?

Заикаясь, бледнея и путаясь в словах, я описала ситуацию, Аня все время моего монолога сосредоточенно изучала лицо босса. А он, казалось, не слышал ни слова — замер как каменное изваяние, глядя на поверхность стола перед собой и никак не реагируя на происходящее. Когда я замолчала, он поднял взгляд и обреченно вздохнул.

— Мне неважно, кто виноват, все свои конфликты решайте, пожалуйста, за пределами офиса. Если что-то подобное повторится — уволю обеих, не разбираясь, — он снял очки и потер переносицу тремя пальцами, — Анна Викторовна, Ваш перевод откладывается до тех пор, пока я не буду уверен, что Вы справитесь с обязанностями.

Аня вздохнула и укоризненно посмотрела на меня. Перевод? Я и знать не знала, что она хочет сменить должность.

— Вероника Сергеевна, испытательный срок я Вам продлить не могу, но и на премию в этом квартале не рассчитывайте.

Я не удержала вздох облегчения, ведь все могло закончится куда хуже. И тут же поймала укоризненный взгляд директора.

— Раз уж вам обеим некуда выплеснуть энергию, займетесь совместным проектом, заодно и поучитесь работать в команде, — Денис перевел взгляд с меня на Аню и изобразил нечто, отдаленно напоминающее улыбку, — будете готовить ежегодную «елку» для детей сотрудников.

Я непонимающе уставилась на директора, потом на Аню, ожидая пояснений. Самодеятельность в качестве наказания? Серьезно?

Как оказалось, серьезнее некуда. Нам предстояло придумать сценарий праздника, организовать елку и украшение зала, найти добровольцев, закупить подарки, отыскать костюмы. И конечно, в нерабочее время. А значит, хочешь — не хочешь, а общаться с Аней придется довольно тесно в ближайшие месяцы. Хорошо хоть времени до Нового года предостаточно — почти четыре месяца, можно пока даже не думать об этом.

— Аня, а что он про перевод говорил? — я не удержалась, и сразу, выскользнув из кабинета директора, решила все прояснить.

— Ты же не думала, что я собираюсь всю жизнь секретарем работать? У Смирнова место заместителя освободилось, а теперь не факт, что он меня дождется, — Аня еще раз оправила юбку, уселась за свой стол и принялась нервно раскладывать лежащие на нем предметы в только ей одной понятном порядке.

— К этому бабнику? Он же ни одной юбки не пропускает.

— Мы с ним нашли общий язык. Черт, Ника, меня и так тут всерьез не воспринимали, а теперь такой скандал! Лариска твоя растреплет по всему банку, еще и приукрасит. Все, уйди с глаз моих! — Аня еще раз полыхнула на меня взглядом и уткнулась в монитор, давая понять, что разговор окончен.