Шотландия: Путешествия по Британии - Генри Мортон

— Что случилось с кладбищем бьюкенитов возле Нового дома? — поинтересовался я.

— Там построили банную комнату.

— Банную?

— Ага, банную… Думаю, это ужасть как страшно для тел, когда придет время воскресения.

С этим комментарием в адрес бьюкенизма со стороны нынешнего обитателя Крокетфорда я покинул его залитые солнцем луга.

4

Человек на постоялом дворе в Далбитти гордился Гэллоуэем, но ни разу не упомянул Шотландию. Еще он очень гордился самим Далбитти. Он говорил со мной в той обаятельной, чуть агрессивной манере, характерной для некоторых шотландцев, которая кажется почти провокационной, побуждающей вступать в спор, противоречить, искать подтекста в его словах. А названия графств Суррей или Девон вызвали с его стороны залп тяжелой артиллерии, способный стереть чужие владения в прах. Но я ведь тоже не новичок. Мне гораздо больше нравится слушать, чем говорить, и я вскоре заметил, что стоит привыкнуть к такой манере общения, ощущаешь себя спокойно и уверенно, в полном комфорте. Кроме того, уместно слегка направлять беседу в желаемую сторону, как пастух направляет овец, и тогда можно узнать от горячего собеседника поразительные подробности. Я мог наблюдать, как от первого агрессивного выпада («Вот еще один из проклятых англичан явился сюда что-то вынюхивать…») он незаметно пришел к заключению, что я представляю собой замечательную аудиторию. Он сделал третий глоток, поставил на прилавок опустевший стакан и заявил:

— Где я только не бывал. В Лондоне провел год. Слушай, парень, я так тебе скажу: чистая правда, лучше старого доброго Гэллоуэя ничего нет! Это факт! Ничего хорошего в этом Лондоне. Признаешь? Или ты, может, любишь Лондон?

Он уставился на меня с таким видом, будто только что обнаружил мое присутствие.

— Ну, ладно, — икнул он. — О вкусах не спорят.

Затем в его глазах загорелся веселый огонек, и он добавил почти дружелюбно:

— Нужно всякое разное, чтобы составить целый мир. Но я дело говорю.

— Налейте себе еще, — предложил я, чувствуя, что наступил подходящий момент.

— Ладно, пропущу стаканчик… Но я что тебе говорю. Ты когда-нибудь останавливался в меблированных номерах в Патни? Ну, сам знаешь, что они из себя представляют. Я там столько дней провел больной, как пес, и ни капли спиртного, прикинь, в то время и в рот не брал! Но как же я тогда тосковал по Гэллоуэю!

Он сделал паузу, осушил стакан, а я ждал, понимая, что сентиментальный поэт, который живет в душе каждого шотландца, вот-вот явится мне во всей наготе души.

— Мне вспоминались каменные рвы вдоль Мэйденпапа, да еще зеленые поля Моута. Ты соображаешь, о чем я?

Я испытывал к этому человеку искреннюю симпатию и в то же время ощущал неловкость, ведь подобные выплески чувств всегда вызывают смущение слушателя.

— Откуда они берутся?

— От взрывов на каменоломнях.

Все, эмоциональный порыв завершился. Теперь, что бы я ни сказал, даже если бы сделал еретическое предположение, что другие регионы Шотландии по красоте не уступают Гэллоуэю, его ничто не могло вернуть к прежнему вдохновению. Он превратился в угрюмого реалиста. Он не мог говорить ни о чем, кроме гранита! Со стороны разговор мог показаться чрезвычайно скучным. Но я видел: в данный момент мой собеседник напоминал орнитолога с фотоаппаратом, который после ночного бдения в кустах видит, как выводок покидает гнездо.

Единственное, что было интересного в его рассказе, — и я этого прежде не знал, — тот факт, что набережная Темзы сделана из гранита, добываемого в Далбитти. По-моему, он еще говорил, что нижние этажи маяка Эддистоун и ратуша Манчестера тоже выстроены из материалов с окрестных холмов. Но моя надежда, что я стану слушателем рассказа о страданиях уроженца Гэллоуэя в Лондоне, была сметена потоком индустриальной статистики. Так что я искренне обрадовался, когда зашли еще два человека и отвлекли моего собеседника, а разговор перешел на более общие и нейтральные темы.

Я пошел погулять по улицам Далбитти, который напоминал любой другой городок Гэллоуэя: недавно побеленные дома, все выметено, много строений из серого гранита. А еще я увидел за чертой города большой, глубоко прорезанный карьером холм. Словно череда разрушительных насекомых, люди обгладывали его до костей. Половина холма уже исчезла.

На вершине уцелело несколько деревьев, сбившихся в кучку, словно испуганные овцы, которые с ужасом смотрят вниз, на расширяющуюся пропасть. Из этого холма прибыли камни для набережной, по которой я столько раз проходил в счастливом расположении духа и в печали, глядя на темные воды Темзы, устремляющиеся к морю и мелкой волной оставлявшие легкие поцелуи на сером граните из Далбитти.

5

Курган Урра, который высится среди лугов в двух милях от Далбитти, представляет собой одну из наиболее заметных древних насыпей; считалось, что он относится к доисторическим или римским временам. Однако современные археологи полагают, что это памятник саксонской или норманнской эпохи; впрочем, они не вполне уверены в этом. Мне кажется весьма примечательным, что, благодаря беззаботности и неаккуратности, этим постоянным чертам человеческого поведения, подобные объекты не становятся местом раскопок, которые могли бы разрешить проблемы. Женщины постоянно теряют бусы, а римские коты обладали свойством современных собратьев бить вазы, и нет сомнений, что саксонские служанки так же часто роняли бьющиеся предметы, как и их коллеги много столетий спустя. Однако возникает ощущение, что люди, проживавшие вокруг этих курганов, были какими-то необычайно осторожными в отношении своей собственности или попросту обладали слишком малым количеством вещей.

Невозможно получить представление о кургане Урра по фотографиям или при беглом осмотре с дальнего расстояния. На него необходимо подняться. Это впечатляющая круглая или, скорее, овальная насыпь, состоящая из трех ярусов или платформ, каждый последующий меньше нижнего по площади. Это достаточно редкое исключение среди местных древностей, но трудно вообразить, как выглядел курган в те дни, когда он был одним из величайших укреплений Гэллоуэя. Вероятно, он выглядел наподобие кургана Динана на гобелене из Байо. По этим примитивным рисункам совершенно ясно, что насыпь служила основанием каменного сооружения. Это были укрепленные холмы. Возможно, на их вершинах могли находиться деревянные крепости, а нисходящие по склонам, защищенные стенами проходы соединяли разные уровни-платформы, и, полагаю, люди строили дома вплотную к укреплениям, за исключением самого нижнего, внешнего кольца стен, которое было окружено рвом, заполненным водой. Потребовалось почти сто лет, чтобы классический норманнский замок добрался до шотландской границы; так что мы можем предложить, что если бы один из рыцарей Вильгельма Завоевателя в глубокой древности сумел достичь кургана Урра, эта крепость показалась бы ему весьма старомодной и нелепой.